Страница 27 из 29
— Почему? — удивился Красс.
— А потому, что деньги нужно употребить для пользы отечества. Вы спросите, друзья, когда, я намерен платить? Не раньше, чем мы поделим таланты Птолемея Авлета…
— Хорошо. Но почему ты молчишь о сделке с публиканами? Ты обещал им добиться уменьшения откупного взноса азийских налогов…
— Да, обещал, — невозмутимо согласился Цезарь.
— А обещав, забыл нам сказать, что публиканы дают тебе много partes…[8]
— Да, забыл.
— А забыв, — продолжал Красс, посмеиваясь, — не предложил поделиться с нами…
В глазах Цезаря засверкали искорки.
— Таланты и partes будут разделены на три равные чести, и ты не потеряешь, друг, ни одного асса…
Помпей пожал плечами.
— Какую выгоду можно извлечь из partes, которые сегодня не имеют почти никакой цены?
— Partes азийских налогов, — возразил Цезарь, — должны повыситься, как только мм укрепим свой триумвират, станем истинными владыками Римской республики. Тогда нас поддержат все слои общества, кроме, конечно, аристократов.
Красс и Помпей переглянулись.
— А так как мы должны опираться на плебс, то я, популяр, заботясь о нуждах народа, возымел мысль ввести ежедневные ведомости, римского народа — Acta diurrna populi Romani, — повторил он, — составление которых поручено видному магистрату… Вы видели, друзья, надписи на белых стенах домов, видели плебеев, которые толпятся… Я думал так: «Если оптиматам разносят на дом ведомости о событиях в республике, переписанные рабами-, то плебей,, будучи римским квиритом, имеет такое же право знать, что делается в Италии, в азийских и иных государствах».
— Ты Цезарь, изобретателен, — шутливо воскликнул Красc, — но остерегайся Аттика, который держит много скрибов для издания в свет различных произведений и, конечно,. в первую очередь, речей своего друга Цицерона. Смотри, чтобы он не взял на откуп публикации отчетов сенатских заседаний и ежегодных городских ведомостей. Помпей захохотал.;
— Может быть, он выпустит partes твоих плебейских известий, — сказал он, захлебываясь от смеха и сверкая крупными белыми зубами, а смуглое расплывшееся лицо его выражало лукавую радость школьника, совершившего проделку. — О, тогда триумвиры охотно поделят их между собою, не правда ли, благородный Марк Лициний? Твоя прибыль увеличится, и ты сможешь купить не одну албанскую виллу…
Крассу не понравилась шутка Помпея, и он, нахмурившись, возразил:
— Мы с радостью уступим тебе эти partes,.. И ты сможешь, Помлей Великий, приобрести на них не только поместья, но и тучных невольниц…
Помпей вспыхнул. Предвидя неминуемую ссору между недавними врагами, которых он помирил с таким трудом, Цезарь засмеялся:
— Мы предоставим Аттику выжать из этих partes прибыли, а сами обратим свои взоры на partes азийских налогов. Не так ли,- дорогой Марк Лициний? Ты же, Помпей Великий, не торопись доить быка, от которого, даже с помощью богов, не получишь ни капли молока!
Получив консульство; Цезарь, опираясь на плебс, предложил аграрный закон: все остатки общественных земель, — кроме воле Кампании, должны быть распределены между ветеранами и бедняками, а на деньги из добычи Помпея куплены земли для плебса.
Как и следовало ожидать, Цезарь встретил яростное сопротивление сената, который большинством голосов добился оторочки рассмотрения закона.
Время шло, а сенат уклонялся от обсуждения рогации под разными предлогами. Тогда Цезарь объявил, что поставит закон на обсуждение комиций.
Ночью Красс и Помпей пришли к Цезарю.
— Разбуди господина, — приказал Красс рабу, открывшему им дверь, — а мы подождем в таблинуме.
Пока невольник зажигал светильни, Красс говорил Помпею по-гречески:
— Проклятый Бибул! Я замечал не раз: чем ничтожнее человечек, тем вреднее. А Катон, преисполненный змеиной злобы, вертит Бибулом, как игрушкой…
— Я думаю — сказал Помпей, склонясь над трагедией Цезаря «Эдип», которая лежала на столе, — что Цезарь, занятый любовными делами, вовсе не думает о Бибуле… Эта Сервилия, которой он подарил жемчуга стоимостью в шесть миллионов сестерциев…
Замолчал, увидев в дверях Цезаря.
— Вот и вы, — друзья! — вскричал хозяин. — Какие добрые боги привели вас ко мне? А я спал и видел странный сон: будто Катон и Бибул ехали на ослах, сидя задом наперед, а мы, триумвиры, Стояли у базилики и бросали в них камнями…
— Твой тон, Цезарь, предвещает поражение противников! — вскричал Красе — И мы желаем обсудить, как обуздать их общими силами!
— Будьте утром ни форуме и, когда я обращусь к вам, поддержите меня. Первый удар, который мы нанесем сенату, удивит весь Рим…
Время- до утра они провели в таблинуме, беседуя о борьбе с аристократией.
— В наших руках все, — говорил Цезарь, — и магистратуры, и войска, и посольства, и эрарий Сатурна. Мы не должны допускать никаких государственных мероприятий, неугодных кому-либо из триумвиров.
— Мысль хороша, — согласился Помпей, — но всадники, к которым принадлежу и я, не должны быть обижены. Если нам удастся распределить богатства аристократии, то положение сословий изменится..
— Этот вопрос мы обсудим, — уклончиво ответил Цезарь, — но не прежде, чем разделим между тобой власть и получим в управление провинции.
Красс встал.
— Я распоряжусь, Гай Юлий, созвать сенат и народ, от твоего имени. И тогда увидим, — угрожающе прибавил он, — осмелятся ли отцы государства противостоять нам?
Рим был охвачен ужасом. Три мужа, которых все считали врагами, примирились и, действуя сообща, вынудили сенат уступить силе: аграрный закон был принят с оговоркой, что сенаторы дадут клятву верно соблюдать его.
А затем посыпались, как из рога изобилия, новые законы: об управлении Цезарем Цизальпинской Галлией и Иллирией в течение пяти лет (он получал три легиона); о признании египетского царя Птолемея Авлета другом римского, народа (шесть тысяч талантов триумвиры поделили между собою); об уменьшений откупов, просимом публиканами; об утверждении распоряжений Помпея, сделанных в бытность его в Азии.
Красс был доволен: partes азийских налогов поднялись, и можно было рассчитывать на большую прибыль. Целые дни хлопотал он в базиликах, бегал по городу, встречался с негоциаторами, и сделки следовали одна за другою.
Решив закрепить союз с Помпеем, Цезарь предложил ему в жены свою дочь.Юлию, двадцатитрехлетнюю красавицу, которая была обручена с Сервилием Цепионом. Юлия и Цепион любили друг друга и мечтали о счастливой жизни, но Цезарь, идя к власти, пренебрегал сердечными влечениями, как своими, так и дочерними; родство же с Помпеем должно было усилить влияние Цезаря среди всадников и на Востоке.
После свадьбы дочери он выступил со вторым аграрным законом об ассигнации кампанских земель между бедными гражданами, обремененными большими семьями.,
— Я наношу беспощадные удары сенату, — говорил он Крассу, обедая у него. — Государство, получавшее доходы с Кампании, обеднеет, и аристократы, которые пользовались этими деньгами для своих личных целей не смогут черпать их из эрария.
Когда беседа коснулась Помпея, Цезарь сказал, притворно вздохнув:
— Как жаль, что я не могу породниться и с тобой, дорогой Марк!
Красс положил ему руку на плечо:
— Мы, Цезарь, породнились душами, а это важнее телесных уз. Конечно, отношения твои с Помпеем должны быть сердечнее, чем со мной, но помни, Цезарь, что я истинно к тебе расположен, несмотря на злые слухи, распространяемые в обществе О твоих отношениях к моей жене.
— Это ложь! — вскричал Цезарь — Враги не Щадят нас: разве они не называют меня женой Помпея?..
— Знаю. И потому я не верю грязным сплетням, распространяемым подлецами.
XXXVII
В доме Цицерона собирались друзья и аристократы: Лукулл, Варрон, Фигул, Скавр, пасынок Суллы, Корнелий Непот, Лукреций Кар и Теренция, Жена Цицерона. Беседа о смерти Росция вызвала грусть на лицах гостей. Цицерон повторял с волнением, которое тщетно пытался скрыть.
8
Акции