Страница 7 из 103
Обоснованно или нет, но президент и его окружение, в их стремлении публично обвинить Саддама Хусейна в причастности к терактам 11 сентября 2001 года, распространили самые мрачные предупреждения о зловещей угрозе, которая исходит от Хусейна, как для безопасности самих США, так и для всего региона. Масштабная пропагандистская кампания в СМИ достигла ожидаемых результатов. В течение нескольких недель около 60 процентов американских граждан стали воспринимать Саддама Хусейна как «источник непосредственной опасности для США», которую необходимо устранить в кратчайшие сроки. К марту почти половина американского населения была убеждена, что Хусейн принимал участие в подготовке атак 11 сентября и что среди террористов на борту угнанных самолетов были граждане Ирака. Поддержка военных действий во многом была обусловлена именно этими убеждениями рядовых американцев{28}.
За пределами США, по мнению зарубежной прессы, публичная дипломатия «потерпела провал». «Внутри США ее усилия позволили успешно соединить в сознании населения посттравматические переживания от событий 11 сентября с необходимостью проведения военной операции в Ираке… Около 90 процентов американцев считают, что С. Хусейн осуществлял поддержку и был пособником террористических групп, которые планировали проведение силовых акций против США». Политолог Анатоль Ливен отмечал, что американцы были «одурачены пропагандистской кампанией, не имевшей аналогов в истории демократических стран в мирное время»{29}. В результате пропагандистской акции в сентябре 2002 года президент Буш получил подавляющее число голосов на выборах, так как избиратели, в ужасе перед зловещим врагом, отринув свои первоочередные нужды, отчаянно сплотились под эгидой действующей власти.
Публичная дипломатия позволила моментально заворожить Конгресс. В октябре конгрессмены предоставили президенту право начать военную операцию «в целях обеспечения национальной безопасности США от неминуемой угрозы, исходящей от Ирака». Это повтор уже известной истории. В 1985 году президент Р. Рейган объявил чрезвычайное положение, которое затем продливалось каждый год, в связи с тем что «политика и действия правительства Никарагуа представляли чрезвычайную угрозу национальной безопасности и внешнеполитическим интересам США». В 2002 году американская нация опять теряла сознание от страха, на сей раз по вине Ирака.
Еще одним триумфом публичной дипломатии во внутренней политике стало выступление президента США на палубе авианосца «Авраам Линкольн» 1 мая 2003 года, когда он «в неподражаемом рейгановском стиле подвел итоги шестинедельной войны». Он открыто заявил — без опасений скептических комментариев из США — о своей значимой победе в войне с терроризмом, которая стала возможной благодаря «устранению одного из союзников „Аль-Каиды“»{30}. При этом абсолютно не важно, что предположение о связи Саддама Хусейна с Усамой бен Ладеном — на самом деле двух злейших врагов — основано на малоубедительных доказательствах и неоднократно опровергалось компетентными специалистами. Также не важна причинная связь между нападением на Ирак и угрозой террористических атак: нападение усилило угрозу, что неоднократно прогнозировалось. Это, вероятно, стало причиной еще большего затягивания войны с терроризмом, так как способствовало резкому пополнению рядов сторонников «Аль-Каиды»{31}.
Активное использование мер пропаганды продолжилось и после окончания военной операции в Ираке. После того как все попытки обнаружить следы оружия массового поражения на территории этой страны с очевидностью провалились, треть граждан США все же считали, что американские вооруженные силы нашли оружие массового поражения, и более 20 процентов полагали, что иракская сторона использовала его в ходе конфликта{32}. Возможно, это обычная реакция панически напуганных людей в результате многолетней интенсивной пропаганды, направленной на «приручение великого чудовища».
Тезис о «неподражаемом рейгановском стиле», скорее всего, относится к громкому высказыванию Р. Рейгана о том, что США мужественно выстояли «перед лицом колоссальной угрозы, вызванной Гренадой». Проницательные комментаторы отметили, что пафосное выступление президента Буша на американском военном корабле «Авраам Линкольн» было тщательно спланировано как «мера агитации в преддверии подготовки к выборам в 2004 году». В ее основу, по мнению экспертов Белого дома, «должна быть положена тематика национальной безопасности, а ключевым событием должно стать свержение Саддама Хусейна». Для усиления эффекта начало официальной кампании было отложено до середины сентября 2004 года, чтобы Республиканская партия на своем съезде в Нью-Йорке смогла чествовать великого полководца. Ведь он в одиночку спас американский народ от повторения теракта 11 сентября благодаря успешной военной операции в Ираке. Главный политтехнолог Республиканской партии Карл Роув пояснил, что при проведении предвыборной кампании будет всячески подчеркиваться, что в Ираке была одержана не окончательная победа, а выиграна лишь битва. Это одно из «многих важных достижений в длительной и крупномасштабной войне против терроризма, — убежден Роув или, может, только предполагает — которая не закончится в день выборов в 2004 году»{33}, а будет иметь дальнейшее продолжение.
К сентябрю 2002 года наступил момент, когда все необходимые условия для применения новой нормы международного права были достигнуты: Ирак был беззащитен, представлял чрезвычайную важность и вместе с тем серьезную угрозу безопасности США. Конечно, с самого начала нельзя было ручаться, что все пойдет, как планировалось. Однако исход войны был практически предрешен, по крайней мере, неудачный исход операции казался маловероятным. Превосходство США в военной моще было настолько неоспоримо, что достижение молниеносной победы не вызывало сомнений, а вытекающие из этого гуманитарные проблемы можно было списать на Саддама Хусейна. Если же всплывут какие-то неприятные факты, никто не станет вникать в их суть, а причины, их породившие, останутся незамеченными, во всяком случае, пока тайное не станет явным. Победители не обнаруживают своих преступлений, о них известно мало, хотя здесь бывают свои исключения. Оценки количества погибших в военных действиях США в Индокитае до сих пор колеблются в пределах нескольких миллионов человек.
Этот же принцип лег в основу военных трибуналов после Второй мировой войны. Осуждению подлежали только военные преступления и преступления против человечества, которые были совершены противниками союзных сил. Так, к примеру, из числа преступлений исключалось уничтожение гражданских городских кварталов. В дальнейшем данный принцип использовался на военных трибуналах, но применялся исключительно к побежденным врагам для усиления степени их вины на фоне освободительных сил.
После того как было объявлено об успехе военной операции в Ираке, широкое распространение получило мнение о том, что одной из главных причин этой войны было желание, чтобы грандиозная имперская стратегия США получила широкое признание. Газета «Нью-Йорк таймс» писала: «Обнародование Стратегии национальной безопасности явно свидетельствовало о том, что Ирак станет экспериментальной площадкой для новых принципов американской внешней политики и далеко не единственной». «Ирак сделали „чашей Петри“[2], в которой развернулся эксперимент по внедрению превентивной политики». Один высокопоставленный американский чиновник заявил следующее: «При необходимости мы без колебаний предпримем односторонние действия и воспользуемся нашим правом наносить превентивные удары в целях самообороны», учитывая, что соответствующая норма уже применяется. «Наглядный характер действий [в Ираке] отмечался наблюдателями во всем мире», — считает исследователь истории Ближнего Востока Гарвардского университета Роджер Оуэн. Народам различных стран и их политическим элитам придется скорректировать свои представления о системе международных отношений, «которая отныне ориентирована не на решения ООН и нормы международного права, а на навязанную позицию» Вашингтона. Активная милитаристская политика США заставляет другие страны «пренебрегать собственными интересами» в угоду соблюдения «приоритетов американской национальной политики»{34}.
2
Плоский стеклянный сосуд для изучения биологических изменений культур бактерий. — Прим. перев.