Суд королевской скамьи

— Некоторые типы раковых заболеваний могут возникать в результате рентгеновского облучения.

— Вы имеете в виду, в больших дозах.

— Да.

— И то же самое может случиться с мужскими половыми железами.

— Да, если их облучают.

— Профессор Лайтхолл, мы слышали предположение, датированное 1943 годом, что облучение яичников и яичек может вызвать рак. Каково ваше мнение?

— Это полная чушь, вздор, граничащий со знахарством диких племен.

Адам Кельно передернулся. Оливер Лайтхолл посмел сравнить его с невежественными знахарями Саравака, с которыми он вел отчаянную борьбу. Прикрываясь вуалью чисто английской сдержанности, профессор Лайтхолл мог нанести очень болезненный удар и не считал нужным смягчать его.

— Если некое лицо проводит эксперименты с целью убедиться, сохраняют ли яички свою потенцию, то могут ли они представлять ценность, если их извлекает неквалифицированный хирург?

— Если в дальнейшем предполагается подвергнуть ткани лабораторному исследованию, очень существенно, чтобы их извлекал опытный хирург.

— Значит, можно предположить, что, если врачу угрожают тем, что его место займет неопытный санитар-эсэсовец, это не более чем блеф, ибо в таком случае не будет достигнута цель исследований.

— Вывод настолько логичен, что не нуждается в моем подтверждении. Я читал эти показания, и Восс, конечно же, никоим образом не собирался ставить к операционному столу санитаров.

Хайсмит начал было подниматься, но остановился на полпути и снова сел.

— Обследовали ли вы тех четырех женщин, которые давали показания по данному делу?

— Обследовал.

От лица Адама Кельно отхлынула кровь. Хайсмит не мог оторвать глаз от своего клиента, тщетно стараясь придать лицу бесстрастное выражение.

— Если эти женщины подвергались облучению от пяти до десяти минут, хирург мог увидеть свидетельства данной процедуры — следы ожогов, волдыри, может быть, воспаление. Так?

— Следы некоторых ожогов видны и сегодня,— ответил Лайтхолл.

— Спустя двадцать четыре года?

— В тех случаях, что предстали моим глазам, изменения пигментации кожи останутся до конца жизни.

— И если хирург видит неоспоримые следы ожогов поля облучения, может ли он прийти к выводу, что яичники нуждаются в ампутации?

— Я лично склонен придерживаться решительно иных взглядов. Его могут подстерегать самые серьезные осложнения.

— Теперь, профессор Лайтхолл, скажите: когда в Англии проводится овариэктомия с использованием спинномозгового обезболивания, принято ли привязывать пациентов к операционному столу?

— Весьма непривычная процедура, Ну, в крайнем случае можно закрепить руки.

Адам ощутил невыносимое жжение в груди. Резкая боль скрутила желудок. Порывшись в кармане, он извлек таблетки и постарался как можно незаметнее проглотить их.

— Значит, такая практика не в ходу?

— Нет, пациент полностью парализован в результате пункции.

— Будьте любезны, расскажите нам ход хирургических процедур при извлечении яичников и после.

Лайтхолл попросил принести ему пластмассовый муляж в натуральную величину, который поставил на перила. Зачесав назад волосы, то и дело падающие ему на глаза, он ткнул указательным пальцем.

— Вот тут расположена матка. Желтые образования размером с орех, которые расположены по обеим сторонам под ней, — яичники. Хирургу следует только отрезать их как можно ближе к тому месту, где кровеносный сосуд, снабжающий яичники, соединяется с главной артерией. Затем хирург пережимает образовавшийся отросток и ушивает его, чтобы предотвратить кровотечение из артерии.

Он отпил глоток воды из стакана. Судья предложил ему сесть, но профессор ответил, что предпочитает читать лекции стоя.

— Следующая процедура называется перитонизация. Есть такая тоненькая мембрана, пленка, которая устилает внутреннюю поверхность брюшной полости. Приподнимая ее, мы используем данную мембрану, чтобы прикрыть место разреза. Иными словами, использование этой пленки, именуемой брюшиной, служит лучшему заживлению раны и препятствует образованию тромбов.

Баннистер бросил взгляд на членов суда, обратившихся в слух. Он дал им возможность усвоить слова Лайтхолла.

— То есть это исключительно важный этап. Имеет ли жизненно важное значение необходимость закрывать место разреза лоскутом брюшины?

— Да, вне всякого сомнения.

— Что будет, если этого не сделать?

— Остается голая культя. Сгустки крови, образующиеся в артерии, способны вызвать заражение, которое, в свою очередь, может привести к воспалению брюшины, к перитониту. Если место разреза не закрыто самым тщательным образом, он будет кровоточить, и дней через семь — десять вторично может начаться обильное кровотечение.

Он кивнул ассистенту, который убрал муляж.

— Знакомы ли вы с заявлением доктора Кельно?

— Я читал его с предельным вниманием.

— Когда я спросил доктора Кельно, закрывал ли он культю клапаном, вырезанным из брюшины, как вы только что описывали, он сказал, что там не было брюшины.

— Ну, в таком случае я не могу представить, где он изучал хирургию. Я практикую в гинекологии сорок лет и за это время сделал не меньше тысячи овариэктомий, в ходе которых мне всегда удавалось найти брюшину.

— То есть она и тогда была на месте?

— Господи, да конечно же!

— Дальше доктор Кельно свидетельствовал, что, зашивая культю, он прибегал к методу простого перекрестного воронкообразного наложения связок. Что вы можете сказать на это?

— Я бы сказал, что это более чем странный метод.

Глаза всех присутствующих устремились на Кельно, не говоря уж о Терренсе, который сидел с открытым ртом, онемев, не в силах выдавить из себя ни слова.

— Сколько времени занимает операция овариэктомии, начиная от первого разреза и до самого конца?

— В лучшем случае не менее получаса.

— Есть ли какой-нибудь смысл в том, чтобы проводить ее за пятнадцать минут?

— В такой спешке нет никакой необходимости, если только вы не сталкиваетесь с маточным кровотечением. Иными словами, я склонен предположить, что такая быстрота ведет к плохому качеству оперативного вмешательства.

— Существует ли определенная связь между быстротой операции и послеоперационным кровотечением?

Размышляя, Лайтхолл устремил взгляд к высоким сводам потолка.

— Ну, если кто-то оперирует, сверяясь по часам, вряд ли он сможет провести все хирургические процедуры в описанном мною порядке. Когда работаешь с такой скоростью, просто невозможно тщательно ушить место разреза и убедиться в отсутствии кровотечения.

Пока Лайтхолл продолжал собираться с мыслями, Баннистер посмотрел на членов суда.

— Что вы еще можете добавить к сказанному, профессор?

— Обследовав этих четырех женщин, я уже не был удивлен, узнав, что одна из пациенток умерла в ночь после операции, а другие так и не смогли полностью оправиться. И я считаю, — сказал он, в упор глядя на Адама Кельно, — что это — несомненный результат недостаточно тщательного ушивания полостной раны.

Только теперь стало совершенно ясно, что показания Оливера Лайтхолла в какой-то мере дали выход ярости, бушевавшей в его душе после обследования жертв.

— Что может произойти, если, проводя ряд операций, хирург не моет руки после каждой из них, не стерилизует инструменты?

— Я не могу представить себе хирурга, забывшего эти основные принципы профессии. С времен Листера такое поведение безоговорочно считалось преступной небрежностью.

— Преступной небрежностью, — с расстановкой повторил Баннистер. — И к чему может привести такая преступная небрежность?

— К серьезной инфекции.

— Какие требования предъявляются хирургу? — Любой, кто находится в операционной, должен быть в максимальной степени обеззаражен, облачен в маску, халат, носить антисептические перчатки. Например, даже наши одеяния тут в суде полны разнообразных бактерий. В операционной они могут попасть в открытую рану на теле пациента.