Долгие ночи

Наконец тучи рассеялись, выглянуло солнце. Подождали день, чтобы подсохла грязь, и только тогда снова тронулись в путь.

Вел переселенцев Арзу. Люди шли за ним молча, безропотно, покорившись его воле, силе и стойкости. Им казалось, что этот высокий и стройный человек послан им самим Богом, чтобы он привел их к родному очагу. Они были в том уверены, и эта уверенность помогала им переносить трудности пути, болезни и лишения. Люди верили Арзу, тянулись к нему, спрашивали совета.

Да и сам он старался ничего не предпринимать, не посоветовавшись с людьми, не получив их согласия.

Арзу ехал впереди десятка всадников. Лица у всех похудели, осунулись. Они тихо переговаривались и часто останавливались, поджидая отставших.

Сзади послышался глухой топот копыт. Арзу оглянулся. Турецкие всадники, разделившись, заходили с двух сторон, окружая колонну переселенцев.

— Стой! — закричал во все горло скакавший во главе отряда чернобородый офицер. — Поворачивай назад!

Всадники, размахивая плетками, врезались в толпу. Мужчины остановились, вскинули ружья и взяли всадников на прицел. В руках женщин блеснули широкие кинжалы.

— Не стрелять! — крикнул Арзу.

Любой ценой нужно было предотвратить кровопролитие. Турок слишком много, имеющимися силами их не одолеть.

О чеченцах среди местного населения уже ходили дурные слухи.

Их намеренно распространяли местные власти, чтобы разжечь вражду, а потому мелкие стычки бывали довольно часто.

Переселенцы просили, чтобы им дали немного хлеба и не мешали двигаться на север. Тогда бы они никого не трогали. Арзу был против грабежей, но и он порой ничего не мог поделать: голод диктовал людям свой девиз: "Не дают хлеба миром — отнимай силой".

"Неужели же дело дойдет до побоища, до кровопролития?" — с тревогой подумал Арзу и тут заметил, как тощий всадник с перекошенным ртом взмахнул плетью над головой пожилой женщины.

Она инстинктивно пригнула голову и выбросила вперед руки, как бы стремясь перехватить удар, но не успела — плеть обожгла ее спину. В ту же секунду стоявший рядом с Арзу паренек поднял ружье. Арзу резко ударил по стволу, но выстрел все же прогремел. К счастью, пуля никого не задела. В этот самый момент на дорогу, идущую из лесу, выскочил одинокий всадник на белоснежном коне. Он несся галопом и что-то кричал.

Заслышав его, турки опустили плети. Из лесу появился еще один отряд и последовал за всадником. Тот был одет в турецкую форму, но Али сразу же признал в нем кавказского горца.

— Ассалам алейкум! — поприветствовал он всех разом, резко осаживая коня и не обращая внимания на склонившихся перед ним турецких всадников. Быстро пробежал взглядом по лицам людей и на ломаном чеченском языке спросил: — Кто из вас старший?

— Я, — ответил Арзу.

Турецкий паша пристально всматривался в лицо Арзу, стараясь припомнить, где они могли встречаться ранее.

— Плохая у тебя память, Муса, сын Алхаза. Знакомых не узнаешь?

Кундухов долго вглядывался в человека, невозмутимо стоявшего перед ним. Да, где-то он уже видел эту гордо вскинутую голову и мужественное лицо, густо заросшее черной бородой, знаком ему был и яркий блеск этих темных глаз под низко нависшими бровями. Но что это за человек, как он ни напрягал память, вспомнить все же не смог.

— Нет, — коротко бросил Кундухов. — Знаком, но не припомню тебя.

— Неудивительно, — усмехнулся Арзу. — Нас теперь все стараются не узнавать. Палачу ведь необязательно знать, чью голову он рубит. А помнишь тот год, когда ты и Орцу Чермоев сожгли дотла беноевские аулы?

Черная тень пробежала по красивому лицу Кундухова. Он соскочил с коня, бросил повод на луку седла и, сказав что-то стоявшему рядом офицеру, подошел к Арзу.

— Давай, отойдем, — произнес он и первым направился в сторону леса.

Арзу молча последовал за ним. Офицер и еще один турецкий всадник стремглав помчались вперед, спешились на зеленой лужайке, расстелили ковер и бросили на него две подушки.

За Кундуховым последовал еще один человек. Заметив его, Али пристроился к нему сбоку.

— Это мой брат, Афако, — сказал Кундухов, усаживаясь на ковер.

— Я знаю его, — ответил Арзу.

Некоторое время оба сидели молча.

— Упрек твой несправедлив, — наконец вымолвил Кундухов.-

Трагедия беноевских аулов — вина Бойсангура, Солта-Мурада, Уммы и Атаби.

— Да, но кто был виновен в том, что чеченцев загнали в горы?

— Не следовало восставать против царя, — резко ответил Кундухов. — Все покорились судьбе, одни вы хотели дикой свободы. Это за вами поднялись другие народы.

— Только слабой женщине простительно подчиниться силе без сопротивления. И то не всякой. Ты знаешь, что такое свобода?

Мы, например, знаем. Потому и умирали за нее. И о том не жалеем, хотя и обошлось нам все это очень дорого. Но когда знаешь, за что гибнешь, гораздо легче умирать. Цари, генералы и князья умеют лишь обманывать, изменять и продаваться. Только им всегда хочется более слабых сделать собственными рабами.

Почему? Потому что они сами рабы… Никогда свободный человек не станет угнетать другого, ибо он знает высокую цену свободы, а благородный не прольет кровь порабощенного народа ради земных благ и собственного честолюбия.

При этих словах Кундухов побледнел и в упор взглянул в лицо Арзу. Но тот абсолютно спокойно продолжал:

— Нет, я не обижаюсь, что ты меня не узнал. Четыре года назад в беноевских лесах ты дал слово никогда не поднимать оружия против чеченцев. Так вот, я и есть один из тех, кому ты давал слово. Ты тогда сказал: "Когда падает дерево, оно опирается на соседнее, — гласит осетинская пословица. В счастье и горе мы не можем не опираться друг на друга. Клянусь, что с сегодняшнего дня никогда не подниму на вас руку, никогда не сделаю вам плохого". Однако мы узнали, что ты нарушил данное тобой слово, и чтобы напомнить тебе о том, в прошлую зиму к тебе в Скут-Кох приезжали двое. Одним из них был я.

— Не помню, — надменно произнес Кундухов. — Сколько ваших переселенцев приходило ко мне, разве всех теперь узнаешь?

— Ты прав, — согласился Арзу. — Всех волновал вопрос переселения. Но мы приходили совсем по другому делу. Мы лишь хотели напомнить тебе, что ты обязан держать данное тобой слово.

— Как тебя зовут?

— Арзу.

— Сейчас тебя трудно узнать.

— За эти три месяца мы выстрадали больше, нежели за все последние двадцать лет войны.

— Так вот! Слово свое я сдержал, — твердо ответил Кундухов.-

С тех пор я не участвовал ни в каких действиях против вас.

— Сын гор не может стать клятвоотступником. Закон предков суров.

— Я повторяю еще раз…