Изнанка

— Ну здарова, коль не дразнишься! Ты в каком классе нынче? В девятом?

— Ты что, совсем с ума сошёл? В первый я только пошёл!

— Очень жаль… — Рысцов наигранно скуксился и замолчал.

— Почему? — искренне удивился Серёжка. — Пап, ну почему?

— Да понимаешь… Я забыл, сколько лет моему сыночку. Купил пивка, хотел налить тебе кружечку-дру-гую…

Мальчуган сделал пару шагов назад, сдвинул шлем на затылок, демонстрируя причёску «колючий бобрик», и подозрительно прищурился, глядя на отца.

— Да ладно! — сдался Рысцов. — Отними у мамы пакет и немедленно раздраконь его.

Щеки Серёжки тут же раздвинулись на всю возможную ширину, и он, ловко выхватив цель, умчался в комнату. Через пять секунд оттуда раздалось шуршание упаковки. Ещё через две — довольный хруст.

— Ты — клинический придурок, — обречённо резюмировала Светка. Её серо-зеленые глаза невесело улыбались.

Валера исподлобья глядел на бывшую жену. В груди не возникало никакого чувства. Абсолютно.

— Проходи, чего в половик-то врос… — вздохнула она, плотнее запахивая голубенький халатик. — Иди поболтай с Серёжкой. Он сегодня какой-то странный проснулся… Словно… удивлённый. Пока завтракал, все думал о чем-то; спрашивала, что беспокоит, — молчит как партизан. Никогда его таким не видела… Правда, вот под вечер опять разошёлся, шкодник этакий — закрылся в туалете, умыкнув из ящика все ножи и спички, и пытался развести костёр. Хорошо хоть, что я быстро запах учуяла… С-фильмов про рыцарей, наверное, опять насмотрелся.

Светка замолчала, снова поправляя халат. С кухни послышался скрежет передвигаемой табуретки. Рысцов поставил портфель, быстро разулся и прошёл в комнату, прикрыв за собой дверь.

Горе-рыцарь уминал вторую пачку чипсов, на ковре рядом с ним темнела свежая лужица колы — даже пузырьки не успели полопаться.

Увидев отца, Серёжка молниеносно прикрыл лужицу «Иллюстрированным атласом мира». Рысцов сделал вид, что не заметил факта порчи напольных покрытий, и, задрав брюки почти до колен, уселся рядом, сложив ноги по-турецки.

— Докладывай, рядовой, — казённым тоном цыкнул он.

— День прошёл нормально. Происшествий не было, товарищ капитан.

— Не было? А кто хотел предать огню сортир? — Рысцову вдруг вспомнилась недавняя сцена в кабинете, где он сам в порыве «нежности» к бюрократам чуть не спалил документы.

Серёжка набычился.

— Я ничего не хотел. Мне нужно было только поджарить вепря на вертеле. — Пацан кивнул в сторону маленького резинового поросёнка. Бок у животинки был основательно подпалён.

— Ты ещё и браконьер?

— Кто?

— Тот, кто охотится в заповеднике.

— Где?

— Там, где это запрещено.

Серёжка озадаченно почесал подбородок и снова надвинул хоккейный шлем на лоб.

— Что приключится в следующий раз? Ты попытаешься соорудить из фотоаппарата лазерную установку? — добил его Рысцов.

— Ну ладно, не буду я больше…

— То-то, рядовой. Вольно.

Захрустев чипсиной, мальчуган подбежал к столу и сунул в руки отцу дневник. Открыв страницу с нынешним числом, Рысцов обнаружил пятёрку по чтению и длинную красную тираду: «На перемене разбил губу однокласснику. Бегал по партам!» Интересно, сколько ещё веков учителя будут изводить алые чернила на подобную ерунду?..

— Так, — сказал он, — по чтению пять очков… Ты что, умеешь читать?

— Конечно, пап! — рассмеялся Серёжка. — Ты же меня учил!

— Ах да… Совсем забыл. Просто я-то с того времени сам разучился… Ну-ка прочти, что это тут сказано?

Отступать было некуда, мальчуган понял, что попался на простейший трюк. Поэтому ему пришлось вслух, с трудом разбирая красную вязь учительских каракулей, продекламировать свои дисциплинарные «успехи».

— Хм… — Рысцов пожевал губами. — Я чего-то не понимаю, или ты обижаешь своих однокашников?

— Не-е-ет! — тут же взвинтился Серёжка, вскакивая и опрокидывая пакет с остатками чипсов. — Мы просто играли в «звёздных десантников», а Чемкаев попёр через нашу линию обороны! Мы ему кричим, что так нельзя нападать — надо сначала с воздуха атаку провести! А он прямо ломится! Он ещё большой такой… Помнишь, я тебе на плёнке показывал?

Рысцов выжидательно почёсывал ладонь.

— Ну наша команда стала его не пускать в пределы бункера, — понуро продолжил Серёжка. Вдруг оживился: — Мы, кстати, такой классный бункер из парт забабахали! Там энергоустановка была — динамо-машина из класса физики, продовольственные ангары — все обеды собрали в двух портфелях… — Мальчишка с надеждой посмотрел на отца и, вздохнув, вновь состряпал трагическую физию. — Ну и, когда был самый разгар борьбы нашего отряда с Чемкаевым… я нечаянно заехал локтем ему по лицу… Честное слово, нечаянно! Он вообще хороший мальчик, я бы нарочно никогда…

— Верю, — быстро сказал Рысцов. — Ты извинился?

— Не успел! Он убежал в туалет умыться, а потом — домой, наверное…

— Завтра обязательно извинись.

— Па-ап! Я все знаю!.. — Серёжка замолчал. Потом добавил тихонько: — Знаешь, я после этого… ну, когда губу разбил ему… Я… до сих пор чувствую рукой его зубы, даже когда не смотрю туда… — Он продемонстрировал худой локоть, на котором багровели несколько маленьких рубцов. — Мне так… больно… нет! Так… неприят… не знаю, как сказать.

Мальчуган поднял блестящие кругляшки глаз на отца.

— Это называется совесть, Серёж.

— А-а… — неопределённо протянул он. — Вот она какая. А я читал раньше и все не понимал…

— Извинись перед ним и поймёшь до конца.

— Да, пап.

— Но будут моменты, когда тебе придётся нарочно ударить человека. Если он обидит тебя или твоих родных, друзей, то эта самая совесть тебя мучить не должна.

Серёжка непонимающе посмотрел на Рысцова и заявил вдруг:

— Пап, у тебя жилетка грязная. Вот, гляди!.

— Я знаю. Ложку сегодня уронил в суп…

Сначала раздался тихий одинокий хрюк, но уже через миг Серёжка катался по полу, заразительно хохоча во все горло, Валера сидел, разминая затёкшие ноги, и тоже посмеивался. Черт подери! Ну почему там, в ресторане, эта мелочь буквально вывела его из себя?! А сейчас, рядом с семилетним сыном, все так просто. Сущая ерунда! И ведь действительно комичная ерунда…