Страница 22 из 175
Не спал, конечно, и сам Арсеньев: писал письма своим ленинградским друзьям.
В три часа тридцать минут утра 10 мая противник дал первый залп артподготовки. Арсеньев отличил его от обычной стрельбы. Снаряды вражеской артиллерии накрыли наш передний край — всю двухкилометровую полосу обороны, в том числе и КП полка. Арсеньев, находившийся на КП, сразу же дал вызов всей своей артиллерии. Батареи противника, все его огневые точки, пути подхода пехоты, танков были заранее пристреляны. Артиллерия полка ответила на второй немецкий залп. При третьем залпе Арсеньев позвонил командиру дивизии и доложил, что противник начал артподготовку. В ответ на четвертый немецкий залп на врага обрушилось шесть наших артиллерийских полков. Пятым немецким залпом телефонная связь везде была порвана, и Арсеньев перешел на радиосвязь, которой всегда уделял чрезвычайное внимание, считая ее единственным надежным средством управления. Все десять последующих часов боя радиосвязь работала столь надежно, что ни одно подразделение ни на минуту не оставалось без управления.
Со своего наблюдательного пункта Арсеньев в стереотрубу видел все поле боя — и неисчислимое множество разрывов, вздымающихся на каждом метре пространства, и цепи немецкой пехоты, брошенной в атаку еще до окончания артподготовки (пехота падала перед нашими блиндажами, погружалась в болото), и выступавшие из дымовой завесы немецкие резервы, которые, не успев кинуться в атаку, таяли под нашим огнем…
Через двадцать минут наша артиллерия пересилила вражескую. Многие батареи противника взлетели на воздух, немецкая артподготовка была смята, вражеские снаряды ложились вразброд, куда ни попало, их становилось все меньше, и в стереотрубу было видно, что наши траншеи целы, что наши пулеметы и ротные минометы ведут огонь по-прежнему, что ряды наших воинов почти не редеют.
Каждая рота непрестанно информировала Арсеньева о положении дел на своем участке. Было ясно: противник бросил в бой силы, значительно превосходящие наши. Но волны немецких атак разбивались о наш передний край одна за другой. Разбивались — и не откатывались: живых немцев не оставалось.
Через полчаса Арсеньев с адъютантом Картом перешел на свой передовой наблюдательный пункт, откуда лучше были видны боевые порядки и наступающая пехота противника. Управление артиллерийским огнем Арсеньев взял в свои руки.
На сороковой минуте боя немцы перенесли артогонь на глубину нашей обороны, стараясь отсечь наши резервы.
На правом фланге, где оборонялась пятая рота, взвилась красная ракета.
Арсеньев, внимательно наблюдая, увидел: на участке, выдающемся клином вперед, немцы ворвались в дзот и в землянку наших автоматчиков. Он сразу понял, что положение здесь, на стыке с 1078-м полком, создалось угрожающее.
Позже выяснилось, что обстановка была такова: прямым попаданием снаряда шестеро из двенадцати автоматчиков были убиты. С двух сторон клина на позицию, которую автоматчики обороняли, сразу ворвались по старым ходам сообщения немцы. Оставшиеся в живых автоматчики во главе с лейтенантом Романовым оказались под перекрестным огнем, расстреляли диски, израсходовали гранаты и погибли все, кроме случайно уцелевшего Романова. После боя было насчитано более пятидесяти трупов перебитых ими врагов. Но в тот критический момент немцам удалось затащить в дзот и в землянку свои минометы и пулеметы.
Вражеское командование, стремясь развить успех, бросило сюда свежий батальон пехоты.
Точная своевременная информация с низов, в частности командира пятой роты Николая Тимофеева, дала возможность Арсеньеву немедленно принять правильное решение. На бросившийся в атаку батальон гитлеровцев Арсеньев вызвал огонь PC, и через одну минуту «катюши» с предельной точностью накрыли весь этот батальон. Одновременно левее на передний край противника спикировали четыре наших самолета, присланных соседней армией Мерецкова, которому просьба о них была передана за двадцать минут до этого. Самолеты сбросили бомбы на другой батальон гитлеровцев, поднявшийся было в атаку.
Когда пламя и дым после налета «катюш» рассеялись, оказалось, что вражеского батальона нет — он исчез с лица земли. А там, куда сбросили свой груз наши самолеты, немногие уцелевшие гитлеровцы со стонами переползали через трупы своих соратников.
Однако на клинообразном участке пятой роты, куда ворвались немцы, все еще продолжался гранатный бой. Командир роты Тимофеев, в этот трудный момент потеряв двух минометчиков, сумел заменить их собой — сам выпустил из ротного миномета сорок мин. Слева на помощь к сражающимся гранатами бойцам пятой роты устремились бойцы первой (штрафной) роты, возглавленные заместителем командира по политчасти Беловым. Командир первой роты Яковлев с другой группой бойцов подобрался к захваченной противником землянке и разбил гранатами минометы и пулеметы, которые немцы успели установить там. А справа бойцы и командиры соседнего, 1078-го полка выбили немцев из занятого ими дзота.
Успеху первой роты и левофланговой группы бойцов 1078-го полка способствовали батареи 76-миллиметровых пушек капитана Медынина, пулеметчики командира четвертой роты Скрипко и минометчики Лозбина. Открыв огонь по немецким передовым позициям, они воспретили противнику подбросить новые подкрепления. Когда дзот и землянка были отбиты и весь клин снова оказался в наших руках, Арсеньев со своего ПНП видел, как последние десятков шесть немцев, хромающих и окровавленных, бежали по лощине.
Критический момент миновал.
Бой длился десять часов. После седьмой отраженной нами атаки немцы уже не показывались ни на одном участке поля боя. Огонь вражеской артиллерии затих совсем. Нашей артиллерией за время боя было выпущено восемнадцать тысяч пятьсот снарядов. В воронках, рытвинах, лощинах, на искрошенных пнях, вдоль всего переднего края лежало больше семисот вражеских трупов. Сколько их утонуло в болоте и сколько было в глубине вражеской обороны, мы не знаем.
Выползая за бруствер, наши бойцы стаскивали в свои траншеи трофейное оружие, боеприпасы и документы.
Когда у нас в подразделениях была проведена перекличка, оказалось, что за десять часов жестокого боя полк потерял двадцать семь убитыми, тридцать пять ранеными — всего шестьдесят два человека. Двадцать восемь из них, занятые перед боем укреплением блиндажей, были застигнуты во время работы огнем артподготовки.
Потери оказались столь малыми потому, что спокойствие и уверенность в своих силах не покидали воинов в бою; действуя самоотверженно и храбро, они, однако, понапрасну не подставляли себя под удар, умело пользовались укрытиями. Никто не дрогнул, никто не побежал. Характерно: вторая и третья линии окопов полка были изрядно разрушены артподготовкой, а первая линия траншей оказалась почти не поврежденной — снаряды перелетали через нее. То ли немцы стреляли не точно, то ли старались отсечь возможные наши подкрепления, рассчитывая, что с малочисленными защитниками первой линии траншей справится их атакующая пехота. И, конечно, прежде всего опасались накрыть эту изготовившуюся к атаке свою пехоту. Большую роль сыграли и дружная взаимопомощь стрелковых подразделений, и отличное взаимодействие артиллерии и пехоты. Но самое главное, застать нас врасплох своим ударом немцам не удалось, а наш мгновенный и решительный контрудар оказался действительно внезапным и неожиданным для врага. Результаты боя были оценены командованием как отличные. Николай Георгиевич Арсеньев награжден орденом Отечественной войны I степени. Пятьдесят шесть бойцов и офицеров — орденами и медалями, В ночь после боя весь полк под защитой сильного артиллерийского и минометного огня восстанавливал свои оборонительные позиции. В последующие десять дней полк не только восстановил их, но и значительно улучшил.
Противник, однако, не оставил намерения прорвать линию нашей обороны на этом важнейшем участке. Напряжение, в котором полк живет все дни, что я нахожусь здесь, свидетельствует о том. Арсеньев полагает, что теперь установить заранее день и час новой попытки врага нанести удар труднее.