Аз-Зейни Баракят

Закария был в смятении. В летописях секты исмаилитов он прочитал однажды: федаий[73], которого посылают на убийство, имеет всего несколько мгновений, только мгновений, чтобы решиться — не важно, оправдано это убийство или нет. Важно принять решение, потому что колебания могут стоить жизни самому федаию. Главное — принять решение. Закария учел урок древности. В ту же ночь он решил: Аз-Зейни надо помочь. Он послал за Ибрахимом ибн ас-Суккяром ва-л-Лямуном, за муаллимом Ибн Кейфом, поднял тех, кто был его ушами и глазами во всех концах египетской земли, и наказал им умело и разными способами внушать народу, как справедлив Аз-Зейни и благочестив. Напомнить людям о том, что дал им Аз-Зейни. Потом рассказать о содеянном шейхом Абу-с-Саудом аль-Джарехом. Шейх, конечно, праведник из праведников аллаха, в нем божественная благодать. Но что общего между праведными шейхами и султанатом? Что общего между отшельником и политикой? Святым не дόлжно вникать в мирские дела. Когда шейх Абу-с-Сауд принялся бесславить Аз-Зейни Баракята и возить по всем улицам, посадив на осла задом наперед, а верховный эмир решил повесить Аз-Зейни в Фустате, Закария отправил срочное послание Туманбаю. В этом письме он сообщил, что у Аз-Зейни огромное состояние, а страна испытывает самую острую нужду в средствах. Кроме того, есть важные тайные дела, писал Закария, которые находятся в ведении Аз-Зейни, и его смерть причинит большой вред и эмирам, и народу, и самому султанату, особенно теперь, в такие тяжкие времена. В конце послания Закария просил Туманбая пореже выходить из дома и появляться в толпе, дабы не нанести урона своему авторитету среди простонародья, для которого лицезрение султана не должно стать привычным делом. Закария был уверен, что. Аз-Зейни предпочтет виселицу спасению из его рук. Такие, как Аз-Зейни, с высокомерием принимают услуги от людей, подобных Закарии. Когда Аз-Зейни вернули в дом шейха Абу-с-Сауда и отказались от намерения вешать его, Закария успокоился. Кто знает, может быть, когда-нибудь Закария сам окажется в таком же положении и никто не сможет его спасти, кроме Аз-Зейни. Времена тревожные. Нельзя быть спокойным ни за свою жизнь, ни за жизнь своей семьи, если занимаешь такое положение…

Баракят ар-Ратль совсем близко. Закария, конечно, не выходил в город и не ходил по рынкам. Помощники непрерывно шлют ему донесения, даже из земель, по которым прошел султан османов. Несколько его помощников погибли. Закария не ожидал, что увидит такое разорение. Минареты — вязь, застывшая в воздухе. Его сын Яс и жены на самом юге Верхнего Египта. К нему опять вернулось чувство, что он свидетель важнейших событий, не часто происходящих на земле… Дом Аз-Зейни, кажется, последний. Еще немного, и Закария услышит его голос. Не был ли он глупцом, когда столько раз думал избавиться от Аз-Зейни? Чуть заметная улыбка трогает его губы. А он действительно думал об этом? Действительно ли?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

САИД АЛЬ-ДЖУХЕЙНИ

Никому не уйти от цепких объятий могилы, ни правоверному, ни гяуру. Там нет ни первого, ни последнего, нет различия между тайным и явным. Каждая душа знает, что содеяла, тело признается, какой грех совершило.

Саид знает, как будет труден его путь в Кум-аль-Джарех. Сжимается его сердце, пронзенное стрелами. С тех пор как он вернулся, его не покидает желание увидеть учителя, услышать его речь, узнать, что он думает о нем — о нем, Саиде.

Настал день, когда сын не признает отца, брат отрекается от родного брата, все забывают о своих обязанностях. Люди пьяны без вина. Воздух неподвижен. Может быть, настал день Страшного суда? Но кто знает? Но кто знает, что есть Страшный суд? В воздухе — мгла. Чужие солдаты насилуют невинных дев у входа в мечеть аль-Муайид, под сводами, где он столько раз склонял голову, снимая обувь, и, полный смирения, входил в величественную мечеть.

Что же осталось? Может быть, явился антихрист, спустившись с горы аль-Мукаттам или выйдя из кварталов аль-Хусейнии, неожиданно предстал перед людьми? Может, он вышел из вод Нила или залива? Либо с острова ар-Рауда или из самой большой пирамиды? Явился верхом на своей скотине, которая нашептывает ему о том, что происходит на свете? Долго длится ночь. Просыпаясь, люди видят все тот же сплошной мрак. Первые нити света смущают разум, солнце восходит на Западе не золотым диском, а черным рыхлым блином. Так что же осталось?

— Нам известно, Саид, что ты хотел бы повидать своего учителя. Это, конечно, твое право. Мы понимаем: кто дал мне знания, тому я раб навсегда. Ты много раз произносил его имя во сне. Шуалян, какое имя повторял Саид во сне, когда мы дали ему приют у себя на некоторое время?

— Шейх Абу-с-Сауд, другого не называл…

— Видишь? Иди к нему. Не бойся. Напротив, мы хотим, чтобы ты снова встретился с ним. Твоя жизнь связана с ним. Мы хотим, чтобы ты вновь обрел его доверие. Он не отвернется от тебя. Иди к нему. Пади к его ногам со слезами на глазах, настоящими слезами. Он будет тебя расспрашивать. Скажи ему, что мы не давали тебе видеть его, но теперь ты пренебрег нашим запретом и пришел к нему. Призывай проклятья на наши головы, кляни нас всех до третьего колена, поноси, говори, что хочешь, Саид! Он непременно вернет тебе свое доверие. Ты сын ему не по крови, а по духу. Ты его творение.

Саид обошел ворота аль-Вазира, могилу госпожи нашей Фатимы[74] и оказался на улице, которую давно уже не видел. Сияние надежд, мечты о дальних странствиях, порывы, любовь, прикосновения нежной ручки, приятная трапеза после захода солнца зимой в обычный час… Нет, никогда с ним этого не было! Бесплодные, развеянные по ветру мечты! Затасканные воспоминания, как истлевшая циновка, по которой ступали тысячи ног… Он шел длинным, узким проходом. По обе стороны в стенах небольшие ниши, а в них люди.

73

Жертвующий своей жизнью.

74

Дочь пророка Мухаммеда.