Аз-Зейни Баракят

Не прошло и недели после прихода Аз-Зейни, как однажды днем вошел Мабрук и сказал:

— Аз-Зейни Баракят здесь.

Аз-Зейни стоял во дворе, трогая палкой ствол большой пальмы, прикрытый тонкими медными пластинами.

— Давай сядем на солнышке, — сказал Аз-Зейни. — В мой дом, Баракят ар-Ратле, солнце не заглядывает.

Аз-Зейни легонько водил по земле тонкой палкой.

— Прошу выслушать меня и отвечать откровенно.

Закария кивает.

Аз-Зейни явился в своем обычном одеянии, а не в одежде бедуина.

— У меня множество замыслов. Но они будут осуществлены только после того, как я изложу их тебе. Прошу тебя указать мне, в чем я ошибаюсь. Ты опытнее и осведомленнее меня.

Неуверенность сквозит в его словах. Тайная радость наполняет душу Закарии.

— Я намереваюсь открыть тебе, какой бы мне хотелось видеть сыскную службу. Возможно ли следить за тем, чтобы люди делали то, что разрешено, и не делали того, что запрещено, без преданного власти неусыпного ока, которое видит все моими глазами?

— У тебя есть свои люди, — быстро ответил Закария.

Аз-Зейни кивнул.

По голосу Аз-Зейни чувствовалось, что он доволен. Может быть, оттого, что Закария поддержал этот разговор.

— Я знал, что ты так ответишь. Но ты преувеличиваешь значение моих людей. Разве не лучше смотреть на мир двумя глазами, а не одним? Конечно, ты скажешь, и будешь совершенно прав, что у нас есть тысячи глаз. Верно, согласен. Но если бы существовала другая служба с другим уставом, с иным путем ведения дела, разве это не принесло бы пользы? Но прежде всего я хочу извиниться перед тобой за то, что мы так редко встречались. Слишком много у меня дел, Закария! Представь себе, каково быть человеком, который должен вершить справедливость меж людьми в такое время. Ты ведь знаешь, что замышляет турецкий султан. Рано или поздно войны не миновать. Я должен был сообщить об этом нашему повелителю. Я и тебе говорю об этом открыто. Но мое доверие к тебе побуждает меня поделиться с тобой большим: на Востоке не может существовать держава османов и мамлюкский Египет одновременно — либо мы, либо они. Не удивляйся! Или, вернее сказать, не делай вид, что ты удивлен. Тебе это известно лучше, чем мне. Если в Константинополе чихают, тебе известно, кто чихнул. Ты знаешь о каждом движении там. С помощью аллаха, мы их одолеем, одолеем с благословения каабы, которую охраняет наш повелитель. Как видишь, положение трудное. Нам с тобой придется еще не раз встретиться. Давай упорядочим наши дела. Все, что передают мои люди, я буду каждый день в кратком изложении направлять тебе. У тебя огромный опыт и самая современная в мире система использования почты и почтовых голубей. Мы с тобой обнажим меч справедливости. Я и ты установим чашу ее весов так, чтобы ни одна из них не перевешивала. Я хочу, Закария, чтобы наши люди стали орудием справедливости для всех подданных! Ты должен это знать!

Аз-Зейни неожиданно умолк. Закария продолжал смотреть в землю. Спустя несколько мгновений Аз-Зейни заговорил, словно он и не прерывал своей речи:

— Да, что еще? Чтобы не оставлять тебя без дела, — быстро произнес он, — я принес тебе бумаги, где изложены мои соображения. Прошу высказать свое мнение о них.

У двери, прощаясь, он сильно сжал руку Закарии.

— Приглашаю тебя отобедать в моем доме. Какое время для тебя удобно?

— Я редко покидаю дом, — ответил Закария.

Лицо Аз-Зейни озарилось улыбкой:

— Я дам тебе время подумать.

— Я пришлю к тебе с ответом, — сказал Закария. — Скоро увидимся.

Закария вернулся в сад, отложив размышления о том, что сказал Аз-Зейни, до вечера. Читая эти бумаги, надо вникать в суть каждой буквы. Дело не шуточное. Он еще больше укрепился в решении исполнить задуманное в ту ночь. Однако Аз-Зейни, действительно, человек, каких Закария не встречал до сих пор. Иногда Закарии кажется, что Аз-Зейни следовало появиться на свет в далеком будущем, когда он найдет те средства, о которых мечтает и которые бессилен обрести, ибо время бессильно их создать. Этот Аз-Зейни словно явился к нему из далекого неясного будущего, в котором хотел бы жить. Таким человеком нельзя пренебрегать.

С наступлением ночи Закария понял причину беспокойства, которое не оставляло его после тайного прихода Аз-Зейни. Он возвращался к своему ремеслу, которое давно оставил, еще со времени вступления в должность начальника соглядатаев Каира. Этой ночью он возвращается назад к тому далекому времени, когда сам следил за людьми, скрываясь под одеждой ремесленника или члена какой-нибудь религиозной секты. Тогда Закария придумал новый способ слежки — идти впереди преследуемого. На это способны только самые опытные соглядатаи. Закария начал свой путь с самой низшей ступени. Ни один из его предшественников не начинал так. Этой ночью он должен напрячь все свое чутье, которое служило ему, когда он был простым соглядатаем. Как узнал Аз-Зейни о деле мамлюка Шаабана? По привычке, когда ему приходится разбирать запутанное дело, Закария берет карандаш и начинает рисовать разные фигуры, линии, окружности. Ему все равно, какими они получаются, — эти движения руки помогают ему сосредоточиться. Кто сопровождал его во время расправы с заключенными и захоронения Шаабана? Мабрук….

И его нельзя оставить вне подозрения. Закария не знает, на кого подумать. Он начал с Мабрука, чтобы утвердиться в обратном. Кого можно заподозрить в том, что он следил за Мабруком? Кто видел их, когда Мабрук закапывал Шаабана? Той ночью дом был пуст. Вот те, кто часто бывает у него: шихаб Ад-Дин аль-Халяби, начальник соглядатаев Каира, служащие дивана.

Всех их он знает.

Может быть, один из них проник туда? Каким-то необъяснимым образом сумел увидеть Закарию и Мабрука и передал об этом Аз-Зейни? Вот она, настоящая беда. Надо просмотреть все, что записано обо всех его людях без исключения: их происхождение, настроение, мысли, — и постепенно сужать круг. Закария чертит линии, рисует окружности — пока петля не затянется вокруг чьей-то шеи. Потом Закария начинает перебирать своих знакомых и близких вне дивана. Гарем: его четыре жены и наложницы.

Этой ночью он посетит каждую из них. Начнет с самой старшей — Хикмет, своей первой жены. Он уже давно оставил ее. Сегодня он начнет с нее. Пока он, вдыхая запах мускуса, будет потягивать виноградный сок и есть курицу, политую жиром и розовой водой, его вопросы не будут выглядеть подозрительными. Для каждой из его женщин придет свое время.

Наложницы… Василя почти ребенок. Она попала к нему за несколько недель до вступления Аз-Зейни в должность. Но и она не останется вне подозрений. Может быть, это новая уловка Аз-Зейни? Закария попытается ее разгадать. Не избежать поездки в Баракят ар-Ратль. Аз-Зейни предлагает ему обсудить секреты его мастерства, какие способы он применяет.

Закарию не оставляет тревога. Да, он осторожен со всеми людьми, даже с самыми близкими. Но пока дело не доходило до того, чтобы ему нужно было проверять каждого из них. И кого? Самых близких ему, его домочадцев, его жен! Пусть те, кто его бесславит и проклинает, придут и посмотрят, какие заботы обрушиваются на него, какие тяготы одолевают. Он начертил несколько окружностей. Теперь все в его доме будут следить друг за другом. Каждая из женщин станет наблюдать за другой.

Ему вспоминаются истории, связанные с сыскной службой. Правитель монголов, один из внуков великого Чингисхана[52], подослал к соглядатаям Багдада всего лишь одного из своих людей. Этот лазутчик поднялся до должности наместника главного соглядатая всего Аббасидского халифата. У него в руках оказались все тайны государства, которые он долгое время передавал правителю монголов. Поэтому, когда они опустошали Багдад, они знали землю, по которой ступали. И было что было…

Закария поднялся. Его тянуло побродить по городу под покровом ночи. Он бы ни за что не покинул дома, если бы ему стало известно, кто тот человек, который сообщил о нем Аз-Зейни. При одной мысли о нем злоба закипает в сердце Закарии. Он представляет себе, какие пытки он уготовил бы сотворившему это дело, какой бы способ умерщвления придумал, который не может прийти в голову ни человеку, ни дьяволу. А то, что он решил сделать с Аз-Зейни Баракятом бен Мусой, он сделает, даже если положит на это всю свою жизнь.

52

Имеется в виду Хулаг-хан, завоевавший Багдад и казнивший последнего аббасидского халифа в 1258 г.