Аз-Зейни Баракят

После обнародования четвертого обращения распространился слух, будто Аз-Зейни явился к султану и они надолго уединились. Аз-Зейни будто бы сказал султану: «Ты будешь отвечать за своих подданных перед аллахом в день Страшного суда. И тебе воздастся и мне воздастся по заслугам за каждое преступление, которое совершилось с нашего ведома или без оного. И никуда не деться нам в тот день от его карающей десницы!»

Султан долго слушал его. Аз-Зейни перемежал свои слова стихами из Корана, рассказами из жизни пророка, текстами законов, которые знают лишь самые сведущие улемы. (Купцы говорят, что Аз-Зейни знает весь Коран наизусть и имеет к нему рукописное толкование, не известное никому другому.) Аз-Зейни рассказал султану об эмире Шарр-беке, который забрал в свои руки торговлю солью на всей территории Египта. Если эмир ловит какого-нибудь несчастного, продающего соль за полдирхема, то отрубает у него правую руку, коли окажется, что левая у него уже отрублена, или правую ногу, если обе его руки уже отрублены, либо левую ногу, если правая нога и обе руки отрублены. А если оказывается, что нарушитель лишен конечностей, то вместо него наказание несет его брат, мать или сын. Благодаря тому, что Шарр-бек — единственный, кто торгует солью, он поднимает цену на нее, как ему вздумается.

Когда эмир пребывает в хорошем расположении духа, он снижает цену на соль до самого нижнего предела. А когда он гневается, то объявляет о ее повышении. Это наносит вред интересам султана. Люди тогда, как говорил Аз-Зейни, открыто клянут самого султана, не скрывают своего недовольства и гнева.

Дело обстоит еще хуже в торговле огурцами, потому что эмир Тагляк запретил кому-либо из торговцев, кроме своих ставленников, покупать их у крестьян. Торговцы утверждают, что Аз-Зейни своими словами заставил султана пролить слезу и султан-де дал ему полную свободу действий при условии, что казна страны не потеряет ни одного дирхема. Султанат в эти дни крайне нуждается в средствах, поскольку многие источники доходов иссякли.

Аз-Зейни заявил, что сможет это сделать. После обнародования им обращений все стали кричать, проклиная эмира Тагляка, и, если бы он оказался в их руках, разорвали бы его на части, как об этом некоторые открыто заявили. Простонародье проклинало отца и деда и всех предков эмира Шарр-бека и поносило его последними словами.

Второе. Своими собственными ушами я слышал разговор трех мужчин в кофейне «Лянадый». Одного из них я знаю. Его зовут Фаттух аль-Искандарани. Он живет около ворот аш-Ша’ария и владеет маслодавильней. Ему пятьдесят пять лет. Его олова имели совсем иной смысл. Фаттух аль-Искандарани выразил сомнение и неверие в обращение Аз-Зейни. Он сказал:

— Так не может дольше продолжаться. Султан не разрешит, чтобы дела шли таким путем. Если только… если только все это не совпадает с его интересами.

Он старался убедить присутствующих в том, что никаких серьезных мер не последует. Я пытался узнать больше, но наш дальнейший разговор ничего не дал.

В другой кофейне один человек, по имени Абу Газаля (работает в красильне Баххара аль-Мейда), крикнул: «Воистину, когда это бывало, чтобы правитель стоял за справедливость?»

Третье. Возле рынка ат-Тарби’а, куда наведывается очень много женщин в лавки к сирийским купцам, мужчины в недоумении спрашивали друг друга о смысле запрета женщинам бить в бубен, которые по традиции выражают так скорбь по умершему. Все сошлись на том, что Аз-Зейни как хранитель мер и весов имел право запретить этот обычай.

Но есть дело посерьезней. Оно касается фонарей. Абд аль-Хамид, глава цеха водоносов Каира (он всегда околачивается возле тех купцов), сказал: «Это чуждое нам новшество. Ошибочно распространять его среди мусульманского народа». А один семинарист (его имя Джадулла, из Верхнего Египта, живет в галерее студентов из Верхнего Египта) изрек: «Аз-Зейни хочет ввести новинку, чтобы прославить свое имя». Другой сказал: «Может быть, с этой новинкой люди лишатся небесной благодати?»

Разговоров о развешивании фонарей очень много.

«По какому праву владельцам лавок и домов вменяется в обязанность вывешивать фонари?» — вопрошают одни. Другие говорят в ответ: «Может быть, это спасет нас от нападения шаек ночных воров?» Некоторые на вопрос отвечают вопросом: «Разве свет отпугнет этот народ? Если банда воров или мамлюков захочет совершить нападение на один из кварталов, разве остановят ее фонари? Разобьют они светильники и сделают, что задумали».

Евреи считают, что, пока это им не стоит ни одного дирхема, пусть себе вешают. Некоторые шейхи говорят: «До сих пор от Аз-Зейни было лишь добро. Значит, и новое дело непременно имеет свою пользу».

После того как глашатаи закончили ходить по улицам, появились люди Аз-Зейни. Они влезали на деревянные лестницы, забивали большие гвозди в стены и укрепляли на них фонари. Потом они их зажгли. Когда вспыхнул свет, раздались радостные возгласы. Все кричали: «Да здравствуют фонари!» Весь Каир не спал в эту ночь.

Четвертое. На заре при входе в мечеть Аль-Азхар я увидел студента-азхарийца Саида аль-Джухейни (я упоминал о нем ранее несколько раз). Он сидел с группой студентов и размахивал кулаками. На лице его было выражение возмущения, страдания и открытой ненависти. Все внимательно слушали его. Меня поразило, что он говорил о деле, которое молва обходила молчанием. Саид аль-Джухейни говорил о том, что в Обращении о фонарях великий шихаб Закария бен Рады утвержден помощником главного казначея.

Сказанное студентом сводится к следующему:

Шихаб и его приспешники взяли верх над Аз-Зейни Баракятом бен Мусой, посему назначен Закария заместителем главного казначея. Саид знает Аз-Зейни и уверен, что тот недоволен этим решением. Цель обнародования обращений, следовавших одно за другим, состояла в том, чтобы отвлечь внимание народа от самого важного, а оно заключается в утверждении великого шихаба на его должностях в законном порядке.

Дословно Саид произнес следующее:

«Положение становится тревожным. Это плохое предзнаменование. Да спасет нас господь и защитит!»

До составления мною этого донесения Саид продолжал баламутить семинаристов и заявлял, что пойдет к своему шейху Абу-с-Сауду и попросит его вмешаться. Саид, не унимаясь, поносит великого шихаба самыми отборными словами.

Пятое. Некоторые проповедники, выступая в мечетях, плохо отзывались о фонарях. Стихотворцы в кофейнях насмехались над этой новинкой и сочинили о ней стихотворение, в котором есть такая строка:

ПЯТНИЦА. ДЕСЯТОГО ДНЯ МЕСЯЦА ЗУ-ЛЬ-ХИДЖИ

42

Мера веса, около 450 г.

43

Сладости, приготовленные из сахара, муки и орехов.