Страница 34 из 43
— Чего?
— Смерти. Удара «бордуны», который неминуемо последует в какой-то вечер.
— Ну, а «паже», как они лечат больных?
— Колдовством, внушением: «паже» появляется у постели больного разряженный и размалеванный, танцует, кричит, стремясь испугать «злых духов», делает всевозможные движения руками над телом больного. Хватает рукой заболевший орган и начинает кричать, делая вид, что удаляет болячку или хворь. Иногда, если болен кто-нибудь из более состоятельных индейцев или вождь, «паже» собирает «консилиум» — зовет своих коллег, которые получают, кстати сказать, «гонорар». Иногда продукты, иногда даже такую дорогую вещь, как ожерелье из ракушек.
— Часто приходится читать, что у индейцев существует нечто вроде «культа Солнца» или «культа Луны». Это правда?
— Ничего подобного: в отличие от католических святых «герои» индейцев всегда конкретны, всегда наделены какими-то определенными «функциями». Обычно они «помогают» в строительстве хижин, в ловле рыбы, лечении больных.
Я упоминал, что у каждого племени имеются свои «герои». Однако существует один «герой» «универсальный»: ему поклоняются все племена Шингу. Это Майвутцинин — прародитель индейцев. Считается, что он жил на «священной земле»: в том месте, где Шингу берет свое начало от слияния Ронуро и Кулуэне, находится очень красивый пляж «Морена». Именно там, как утверждают легенды племен Шингу, Майвутцинин положил начало миру. Создал Солнце, Луну и людей. Хороших и плохих.
— А существует ли у них собственность?
— Да. Во-первых, племенная. Я бы назвал ее «зоной влияния». Например, камаюра живут на берегу озера. Оно считается их собственностью, и другие племена не имеют права там показываться. Правда, такие «зоны влияния» далеко не всегда устанавливаются поблизости от деревень. Ваура, например, живут на берегу реки Ронуро, но не имеют права ловить в ней рыбу, потому что эта река тоже «принадлежит» камаюра, находящимся в нескольких километрах от нее. Те же камаюра, обитая по соседству с рекой Кулизео, никогда не ловят в ней рыбу, потому что она является «собственностью» куйкура. Иолапити имеют три небольших озера на правом берегу Туатуари, и никто, кроме них, не смеет совать туда нос.
А вот территория нашего поста считается «интернациональной» — она принадлежит всем племенам Шингу. Есть и еще одна «экстерриториальная» точка: тот самый пляж «Морена», о котором я только что сказал.
— А помимо племенной, существуют другие виды собственности?
— Только личная. Правда, у них нет, как у нас, собственности на землю. Если в этом году какая-то семья засеяла делянку, то она принадлежит ей. Но если на следующий год эта семья не засеет ее, то любой другой имеет право занять эту плантацию и будет считаться ее хозяином. Поэтому индеец является собственником не земли, а того, что он взрастил на ней.
В отношении же предметов личного обихода разграничение собственности очень строгое: женщина никогда не станет даже прикасаться к вещам мужа и наоборот. Если, например, муж отсутствует, жена не имеет права дать соседу его лук взаймы. Муж, в свою очередь, никогда не сделает этого с ее мисками.
Во время «мойтара» — торгового обмена между деревнями — индейцы обмениваются только предметами личной собственности. Мужчины предлагают луки и стрелы, ножи или дубинки. Этот процесс, кстати, происходит чинно и спокойно, тогда как женщины со своими мисками и кастрюлями суетятся, шумят, спорят и даже опускаются до того, чего себе никогда не позволит мужчина: они могут иногда ругать и охаивать предложенные к обмену вещи и предметы своих «конкуренток».
— Так бывает не только у индейцев.
— Да, женщина — она везде женщина, — ухмыляется Орландо. — В соответствии с такими же принципами распределяются и семейные обязанности: жена делает свои дела, муж свои. То, что положено делать женщине, мужчина никогда делать не станет. И наоборот. Никогда ты не увидишь индейца, несущего сосуд с водой: это обязанность женщины. Мужчина колет дрова, а несет их в хижину женщина. Мужчина сажает маниоку, выкапывает ее, но перетаскивает урожай в хижину и возится с этой маниокой только женщина. Мужчина ловит рыбу, а варит ее женщина. Именно варит. Потому что если возникает необходимость зажарить рыбу, то это уже мужская обязанность. Ибо это занятие связано с вытесыванием вертела, что тоже дело мужское. Короче говоря, все у них расписано до мелочей: весь быт, вся их жизнь.
Поэтому даже брак для них — это не только союз двух любящих существ, а в известной мере экономическая необходимость. Ведь удел одинокого индейца очень тяжел: он не может варить рыбу, не имеет права готовить себе пищу и выполнять целый ряд других работ. Кто же это будет для него делать? Ну пока он молод — мать. Если он овдовел в старости, его будут содержать взрослые дети. А когда лишается жены взрослый бездетный мужчина, то ему волей-неволей приходится подыскивать себе новую подругу. И наоборот: как может прожить одинокая женщина, если она не имеет права ловить рыбу или охотиться? Кто ей наколет дров для костра? Кто принесет рыбу? Она ведь не может ее где-то «купить».
Но это я пока рассказал тебе о взаимоотношениях между мужем и женой. Еще более интересно наблюдать за отношениями между более отдаленными родственниками. Приведу такой пример: скажи, ты как живешь со своей тещей?
— Хорошо. Даже отлично.
— Ну, допустим, я тебе поверил. А сколько у нас зятьев не уживается с тещами? Сколько сложено на эту тему анекдотов? А вот у индейцев ничего подобного быть не может: муж испытывает поистине священный трепет перед родителями жены. Он, например, даже не имеет права обращаться к отцу своей жены, если тот его не позовет. И никогда не называет его по имени.
— Почему?
— Потому что это неприлично и оскорбительно. Это свидетельствовало бы о неуважении! В разговоре индеец может сказать только так: «Отец моей жены поймал столько-то рыб». И все! Больше того: он никогда даже не смотрит ему или теще в глаза, чтобы не оскорбить непочтением! Смотрит в землю. Стоит перед тещей с опущенной головой.
— Существует ли какое-то объяснение этому?
— Конечно. У индейцев всему имеется объяснение. В данном случае дело в том, что, выдавая дочь замуж, родители сохраняют на нее право собственности. В любой момент, почувствовав, что зять плохо обращается с его дочерью, отец может забрать ее обратно. И муж не имеет права протестовать, даже если они с женой прожили много лет и у них уже имеются дети.
— Представляю себе, какие результаты дало бы внедрение этого обычая в нашу жизнь!
— Думаю, что это защитило бы права женщины лучше, чем иные кодексы и своды законов о семье и браке.
Но это еще не все. Мы могли бы позавидовать и другому их обычаю: если отцу жены зять понравится, то он может отдать ему вторую дочь или даже третью. И зять не имеет права отказаться от этого «подарка».
— Значит, браки всегда планируются родителями?
— Далеко не всегда. Бывает, конечно, что родители договариваются поженить своих детей. Иногда это происходит, когда возраст «невесты» — два-три года, а «жениха» — лет семь-восемь. Они в этом случае, разумеется, дожидаются совершеннолетия. Но обычно эти вопросы решаются, так сказать, непосредственно заинтересованными сторонами. Понравились друг другу, «поухаживали», «подружились» — называй это как хочешь — и поженились.
— У них, стало быть, тоже существует это «ухаживание»?
— Да, но без свойственных нашей молодежи «эксцессов».
— Ну а существует ли у них какой-то обряд или церемония, которую можно сравнить со «свадьбой»?
— Пожалуй, нет. Иногда, если брак заключается между членами двух близких, дружащих между собой семей, родители могут устроить что-то вроде праздника. С танцами, пением. Но в большинстве случаев обряд «бракосочетания» сводится к тому, что девушка переносит свой гамак в хижину жениха. И все. Я подчеркиваю, что речь идет о племенах Шингу, потому что в других районах индейские обычаи иногда отличаются от здешних. Кое-где, например, муж идет в хижину к жене.