За пеленой тысячелетий

Скилура окружили со всех сторон, направив в грудь копья. Он поднял руки, ладонями вверх, проговорил:

-Я посланник царицы Томирис. Отведите меня к своему царю.

Минуту его подозрительно рассматривали. Потом, так же, не выпуская из кольца, препроводили в середину движущего кочевья.

Царь Откамасад ехал на белом коне, окружённый знатными воинами и вождями своего племени. Они выделялись блестевшими на солнце панцирями из нашитых на кожаную основу тысяч железных чешуек. Некоторые имели бронзовые шлемы и поножи греческой работы. Шеи их украшали золотые гривны, а одежда была обшита сотнями золотых бляшек. Конская сбруя, ножны мечей и гориты для луков были покрыты золотыми обкладками, искусно украшенными греческими ювелирами.

Царь Откамасад остановился напротив Скилура, бросил взгляд на его красное перо. Один из воинов наклонился к уху царя, потом отъехал за спину своего господина. Откамасад недолго изучал Скилура, спросил:

-Ты хотел меня видеть, гонец. Говори, что велела передать твоя госпожа.

Скилур разогнул усталую спину, выпрямился в седле и медленно, нараспев, проговорил выученные слова. Выслушав, царь саков-тиграхаудов ни чем не выразил своего отношения к просьбе Томирис.

-Отдыхай, гонец, - наконец проговорил он. – Ты проделал долгий путь. В обозе получишь сытный обед и хороший отдых. Отдыхай, а вечером мы тебе дадим ответ.

Воины племени показали Скилуру кибитку, где он может отдохнуть. Нехотя пожевав сухого мяса, Скилур забрался в кибитку и растянулся на шкурах. Положив под голову кинжал, он забылся тревожным и чутким сном.

Кочевье тиграхаудов продолжало двигаться, ни на мгновение ни останавливая свой неторопливый шаг. Царь Откамасад ехал погружённый в свои мысли. Свита не мешала думать вождю и царю. Они понимали - в этот момент тот может беседовать с богами.

Царь Откамасад отличался дальновидностью. Это позволило ему сколотить крепкое царство и подчинить все мелкие племена. Поэтому он раздумывал недолго. Ровно столько, сколько требуется быстроногому коню, чтобы преодолеть крутой подъём. Откамасад хоть и кочевал далеко от персидских владений, но через лазутчиков был наслышан о Кире. В отличие от Томирис он знал, что рано или поздно перс кинется на скифов и саков. Таких беспокойных соседей, какими являлись эти племена, персидский царь у себя под боком не потерпит. По крайней мере, так поступил бы сам Откамасад. Томирис права. Подчинив массагетов, он двинется дальше и тогда запылает вся степь. Находились неразумные, которые, прослышав о нашествии персов, уходили дальше в степь, надеясь там укрыться. Полагаясь на огромные расстояния и высокие горы. Не понимали они главного. Нельзя кинуть собаке кость и оставить у себя всю тушу. Рано или поздно она позарится и на более лакомый кусок. Царь Откамасад прекрасно это понимал.

Время было выбрано удачно. Зимой тиграхауды заключили перемирие с саками-хаумаварга. Племена породнились и война, длившаяся не один год, с переменным успехом и унёсшая не одну сотню воинов, что у одного племени, что у другого - закончилась. Поэтому с этой стороны тиграхаудам ничего не угрожало. К тому же неплохо заручиться поддержкой массагетов. Сегодня он их выручит, завтра они его. Жизнь как степь. В ней множество тропинок и неизвестно когда и где они пересекутся.

Откамасад прикинул, сколько можно выделить воинов, без ущерба для своего царства. Поразмыслив, решил, что тиграхауды могут выставить не меньше 20 000 воинов.

Приняв решение, царь очнулся от дум. Оглянулся назад и отдал распоряжение готовить воинов. Свита и вожди не роптала, всецело полагаясь на мудрость своего царя.

Скилур проснулся оттого, что почувствовал, как кто-то дёргает его за ус. Подумав, что он находится в родном кочевье и это балуется маленький сынишка, он зарычал и стал щёлкать зубами, изображая злого тигра. В ответ раздался весёлый смех. Скилур открыл глаза и увидел напротив себя маленькую, растрёпанную девочку. Из всей одежды на ней был только один халат, сшитый из кожи дикой козы. Местами он порвался, и сквозь него просвечивало худое тело. Она опять дёрнула Скилура за ус и засмеялась. Гонец обвёл глазами незнакомую кибитку. Вспомнил, где он находится и сразу построжел лицом. В этот момент откинулся полог и внутрь просунулся незнакомый воин.

-Вставай, гонец. Царь Откамасад ждёт тебя.

Девочка испуганно вскрикнула и зарылась в охапку шкур.

Племя всё также двигалось по одному ему известному маршруту. Солнечный диск уже скатился на другую сторону.

-Я дам воинов, - сказал Откамасад, как только Скилур подъехал ближе. – Передашь царице мои слова: «Я внял твоему совету и даю воинов на общее для всей степи дело. Надеюсь, что и другие племена поступят также. И да поможет нам всем великая Табити». Запомнил?

Скилур кивнул.

-Тогда езжай, и да помогут тебе боги.

Вечерело, когда Скилур во главе пятидесятитысячного отряда выехал в родные кочевья. Душа его пела. Он с честью выполнил поручение царицы и вскоре вновь увидит родные кочевья.

&&&

Военачальником над тиграхаудами был Кадуй, дальний родственник царя и один из его самых доверенных людей. Уже одно это указывало на то, что Откамасад всецело доверял Томирис.

По шрамам, которые украшали лицо Кадуя, можно было догадаться, что за плечами у этого воина не одна битва. Большой рубленый шрам, пересекавший лицо от подбородка до лба делал его лик зловещим и отталкивающим. Было заметно, что воины его побаивались и от того беспрекословно выполняли каждый его приказ. К тому же к седлу Кадуя было приторочено ни один десяток скальпов, снятых с убитых врагов. Это ещё больше добавляло ему почёта и уважения среди воинов.

Скилур, скакавший рядом, с уважением посматривал на военачальника тиграхаудов. Ему самому посчастливилось только два раза завладеть вражескими скальпами. Это произошло прошлым летом в бешеной стычке с исидонами. С тех пор удача не улыбалась ему. Ведь что может быть лучше, чем шкура убитого врага, натянутая на шест? Раз в году вождь приглашал воинов на пир. Вино наливали в сосуд, называвшийся кубком почета. Из этого сосуда пить разрешалось только тем, кто убил врага. Те же, кому не довелось еще умертвить врага, обязаны были сидеть в стороне, как опозоренные. Не было ничего постыднее для воина, чем оказаться в стороне от кубка почёта. Ну а тем, кто убил много врагов, подносили по два кубка. Не было для воина радостнее момента, чем тот, когда он подносил кубок ко рту.

Конный отряд ехал всю ночь. Только к утру они позволили себе сделать небольшой привал. Выставили сторожевые дозоры и принялись за трапезу. Костров разжигать не стали. Кадуй торопил своих воинов. Надо успеть к концу следующего дня, достичь стана скифов-массагетов. А то персы могут опередить, и их помощь уже не понадобится.

Над степью поднялся рассвет, а всадники всё мчались над степью, покрывая один парсаг за другим. Кадуй слился с конём, напоминая одно целое. Глаза его прищурились, настороженно обшаривая степь и выискивая опасность. Он был опытным воином, и война была для него привычным делом. Поэтому то, что простой воин мог и не заметить, Кадую сразу бросалось в глаза. Ему всё равно где разить акинаком врагов, лишь бы их было побольше. Или с хаумаваргами биться или вот теперь с персами. Выслушав распоряжение царя Откамасада, он никак не выразил своего отношения, а только кивнул головой и ушёл готовить воинов.

Ближе к вечеру показались знакомые места. До становища массагетов оставалось немного. Сердце Скилура забилось быстрее. Совсем скоро он увидит семью и вдохнёт дым родного кочевья. На соседних сопках показались дозоры скифов. Кадуй заметил их первым и показал на них Скилуру. Тот кивнул головой. Гонец догадался, что вестовые уже мчатся к царице доложить, что огромный отряд движется в их сторону.

Когда до главного городища массагетов оставалось совсем немного, Кадуй поднял руку и конная лава остановилась. Разгорячённые кони всхрапывали и били копытами, норовя опять сорваться в галоп. Отряд тиграхаудов заполнил собой всю равнину перед сопкой, за которой уже был стан массагетов. На окрестных сопках выстроились дозорные, охватывая отряд полукругом. За спиной тоже появились конные сотни. Тиграхауды оказались в западне, и вздумай они сейчас прорываться обратно, не мало положили бы воинов, прежде чем им удалось бы вырваться из каменного мешка.