Страница 131 из 141
Справка: Аль-Уцца см. «Узза, ал-Узза („всемогущая“), в древнеарабской мифологии богиня планеты Венера» (Мифологический словарь. М., 1991. С. 561).
Не вовсе исключено, что И. Ф. Анненский лукавил — стихотворение впервые опубликовано в 1907 году (Перевал. 1907. № 8–9. С. 59), и за два года он мог осведомиться у своего бывшего ученика о значении экзотического слова. Как бы то ни было, его деланное или подлинное неведение, нежелание справляться со словарями должны быть прокомментированы.
Во-вторых, текст едва ли не сознательно может обыгрывать заведомое расчленение аудитории на понимающую и непонимающую части.
Пример. В 1897 году Брюсов был вынужден указать, что в стихотворении Бальмонта «Змеиный глаз», —
«Змеиный глаз это растение» (Лит. наследство. Т. 98. Кн. 1. М., 1991. С. 89).
В-третьих, пропорция понятного и непонятного для первых читателей может быть установлена не столько с помощью словарей, сколько по зафиксированной читательской рецепции (и поэтому учет абсолютно всех печатных отзывов является не капризом коллекционера, а неминуемым этапом обязательной программы комментатора).
Примеры. А. В. Бахрах о Пастернаке (Струги. Лит. альманах. Кн. I. Берлин., 1923. С. 205):
«Но иногда наблюдаются в Пастернаке срывы, ненужные прозаизмы. Динамика композиции тормозится лексикой, он злоупотребляет в поэзии „мудреными“ словами, преувеличивает именами собственными. Нужны ли строки:
(в прекрасных стихах о Кремле),
и т. д., и т. д.
Это загромождает, останавливает быстро-летящий ритм и обволакивает, заслоняет блещущие такой хрустальной фетовской ясностью строки…»
Л. В. Берман. «Мушка на щеке (К вопросу о конкретности в искусстве)»:
«Нас не прельщают объяснения в любви к природе, былинкам, золотым главкам церквей, — мы предпочитаем даже малопонятные, но вызывающие колоритное представление „щипульные колки“ Есенина».
В современных изданиях в стихотворении «По дороге идут богомолки…» иногда печатают «шипульные (не щипульные) колки» и разъясняется, что это «колючие ветки шиповника».
В-четвертых, мера непонятности может не осознаваться самим автором.
Пример. Посылая в 1911 году В. Брюсову стихотворение «Из логова змиева» для публикации, Гумилев никак не оговорил лексический раритет в финальной строке —
В ответном письме Брюсов уточнил, должны ли в этом стихотворении дактилические рифмы в одном месте быть заменены женскими, но про то, над чем находится береза, не спросил. Блок же выписал слово «очасть» на полях сборника «Чужое небо» (Библиотека А. А. Блока. Описание. Кн. 1. Л., 1984. С. 254). Современные комментаторы вынуждены констатировать отсутствие этого слова в словарях и реконструировать его значение по другим случаям его употребления у Гумилева.
По-видимому, Гумилев считал это слово общераспространенным. Вероятно, он знал его по дачной местности Поповка под Петербургом. В рабочем блокноте в 1960-е годы Ахматова пометила, что ее знакомая Е. Берковская помнит очасти в Поповке. Возможно, в том же месте подхватил его поэт Михаил Долинов:
В-пятых, поэтика каждого литературного течения предполагает дополнительные требования к комментированию произведений именно данного направления, школы, кружка.
Пример. Комментируя концовку гумилевского стихотворения «Франция» (1918) —
нужно, видимо, не только толковать аллегорический план, возможную связь астронима с «дьявольской половиной» рассеченной русской души (ср. появление созвездия Змея в «Восточных страницах» Ахматовой в сходной ситуации диалога русского поэта с европейцем), но, памятуя о том, что автор настаивал на своем «акмеизме», на верности «земному» плану даже когда речь идет о небе, нужно обозначить и историческую реалию: сведения о наблюдениях за новой звездой, RT Serpentis, видимой с 1909 года. Ср. запись Блока от 13 июня 1918 г.: «Появилась новая звезда в созвездии Змеи» (А. Блок. Записные книжки. М., 1965. С. 411).
Понятно, что преимущественное внимание комментатора должно быть склонено к тем явлениям культуры, слава которых не пережила своего времени — десятилетия или сезона.
Пример. В воспоминаниях Дон-Аминадо описывается избежавшая безвкусицы эпохи модерна квартира Брониславы Рунт: «Никакого художественного беспорядка, ни четок, ни кастаньет, ни одной репродукции Баллестриери на стенах, ни Льва Толстого босиком, ни Шаляпина с Горьким в ботфортах…» (Воспоминания о серебряном веке. М., 1993. С. 406). Имя художника, как водится в этом издании, не комментируется и не включается в именной указатель, если он не Мантенья и не Врубель. Художника этого Дон-Аминадо ввел и в «Открытки на стене»:
Вспоминает его и Сергей Горный (А. А. Оцуп) в приемных петербургских врачей — «Игра волн» и «Остров мертвых» Беклина «и (понятно) Баллестриери (Бетховен)» (С. Горный. Мысли вслух. — Руль. Берлин. 1930. № 2769). Лионелло Балестриери (1872–1958), итальянский художник, автор «Бетховена» (выставленного в 1900 году на Парижской всемирной выставке), «Шопена», «Ноктюрна», «Манон», «Поцелуя». В эту эпоху имя его попадается буквально на каждом шагу. Ну вот см. хотя бы: Paul Viola. Прелюдии творчества. Стихотворения. Киев, 1907, с. 140: «К картине Балестриери „Манон Леско“».
При этом даже источник, отмеченный печатью известной недостоверности (вспомним, например, специфический жанр салонного привирания — «устный рассказ»), может содержать в себе достаточно существенную информацию.
Пример. По рассказам И. Одоевцевой и Георгия Иванова, Гумилев советовал молодым поэтам читать не то семь, не то одиннадцать томов «натурфилософии Карра» (И. Одоевцева. На берегах Невы. М., 1989. С. 19; Г. Иванов. Стихотворения. Третий Рим. <…>. М., 1989. С. 445). Такого титула, пожалуй, не найдешь, но весьма вероятно, что в реальности Гумилев имел в виду книги английского философа Герберта Уилдона Карра (1857–1931) и прежде всего издание: «Философия Бергсона в популярном изложении Г. Уильдона Карра / Перевел с английского И. Румер» (М., 1913), хотя это, конечно, не «том», а 60-страничная брошюра.