Страница 31 из 41
Славку я надеялся найти на прежнем месте, в доме бабушки Марии. Решил пройтись пешком. Ориентиром был Brooklyn College с его стадионом. Я пошел по HWY, King's забегая по пути в некоторые магазины. Позвонил с уличного телефона. Славка был дома, но предупредил: через часок отправится в Нью-Йорк. Я попросил дождаться меня. Поездом сабвэя ехать туда было неудобно, да и хотелось прогуляться. По King's HWY дошёл до Bedford Ave. и свернул в сторону Brooklyn College. Прогулка заняла около часа. Славка был дома один. Его хозяйка по срочному выехала в Канаду к заболевшей сестре. Таким образом, вопрос о временном ночлеге молчаливо, автоматически решился.
Я тут же дозвонился к Оноде на службу и предупредил о своей чрезвычайной занятости и невозможности встретиться сегодня. Онода просил меня не исчезать совсем и быть осторожным. Напомнил мне о вездесущем Сатане! Я обещал ему быть бдительным, как советский разведчик.
Славка, тем временем, паковал сумку одежно-обувными подарками. Поинтересовался моими успехами в лагерном хасидском движении. Я коротко доложил.
Тогда он перешёл к своим проблемам. Стал жаловаться на местную бюрократию, с которой он столкнулся в процессе оформления денежного пособия (welfare). Сетовал на то, как много времени ему приходится торчать в казённых местах, будучи плотно окруженным чёрным угнетённым большинством. Просил помочь заполнить казённые бумаги на предоставление статуса постоянного жителя, то бишь, Green Card. Я охотно приобщился к этому историческому событию.
Вещи он собирал, чтобы с оказией, отправить родственникам на Украину. Оказалось, бабушке сюда позвонил какой-то лётчик гражданской авиации, работающий на линии Киев — Нью-Йорк. Бабушка отсутствовала, и он разговорился со Славкой. Договорились, что он доставит на Украину передачу. Я решил присоединиться к этой случайной авиа-оказии и начал строчить письмо домой.
В сабвэй занырнули на конечной станции Flatbush Ave. — Brooklyn College и оказались в подземном филиале Африки.
Белобрысый Славка со спортивной сумкой и я, дописывающий своё письмо в ожидании поезда, выглядели в этой шахте, более противоестественно, чем парочка влюблённых гомиков где-нибудь в Центральном парке. В поезде я продолжал строчить письмо, мысленно восхваляя исправно работающие кондиционеры, прохладно разбавляющие едкий замес запахов особого пота и дешёвой парфюмерии. До станции Atlantic Avе., где был переход на несколько других линий, мы оставались заблудившимися белыми пассажирами. На Атлантик авеню мы перешли на другую линию и заехали куда-то на середину Манхэттена. Адрес был у Славки и я не вникал в процесс поиска. Пройдя пешком пару кварталов, мы отыскали нужный отель. Это оказалась старая гостиница в хорошем районе.
Молодые барышни, дежурившие на приёме, служебно улыбнувшись, поинтересовались, чего мы желаем. Я назвал номер комнаты и имя. Они подсказали нам, как туда пройти.
На этаже, отыскивая нужный номер, я обратился за подсказкой к тёте-уборщице, оказалась — полька, она пше-не-разумела. Спросил, понимает ли она по-русски, и пани ответила: паны пилоты мешкают в палате такой-то.
Пан Иван был на месте и приветливо встречал нас. После знакомства перешли к обсуждению вопроса о передаче родственникам гуманитарной помощи. Попутно, я попросил его отправить из Киева пару писем. Всё легко решилось.
Затем лётчик поинтересовался нашей жизнью, особенно трудовой. Тема эта показалась мне малоинтересной, и я спросил: на чёрта ему это надо? Пожилой земляк стал жаловаться, что летать, в общем-то, нравится, однако, платят за это мало. В прошлый месяц, за три рейса Киев — Нью-Йорк он, якобы, получил чистыми не более 20 долларов. (лето 1993 года.) — Врёт, — подумал я, и посоветовал чаще брать передачи на Украину. Вот сегодня, только у нас взяв сумку и письма, он получил на месте свою месячную украинскую зарплату.
В принципе, летчик-земляк одобрял регулярное сотрудничество с нами, но вместо обсуждения деталей неожиданно перешёл к проблемам украинского бизнеса. Он начал жаловаться, что никто в Нью-Йорке не желает покупать Советское шампанское… Дешевле уже даром, не везти же обратно в Киев?
— А по какой цене ты хочешь продать советское полусладкое удовольствие?
— По десять долларов прошу, — застенчиво признался пилот украинских авиалиний.
— Ну и напрасно просишь, вряд ли кто купит, — грубовато приземлил летчика Славка, — на Брайтон Бич такое можно и за шесть купить.
По реакции соотечественника было видно, что он и без наших советов хорошо знал, что и почём можно продать и купить на Брайтон Бич. И вообще, мне показалось каким-то недоразумением, что для работников украинской гражданской авиации бронируют гостиничные номера где-то в центре Нью-Йорка. Ни шампанское продать, ни поговорить по-человечески. Вокруг бетонно-стеклянные джунгли и чужая суета. Неужели администрация и профсоюз не знают, что в Бруклине есть более подходящие районы для отдыха членов экипажей? На Брайтон Бич украинские пилоты могли бы расслабиться на пляже. И контрабандное сало с полусладким шампанским… если не продать, то обменять… на кокаин.
Пришлось пойти навстречу его пожеланиям: купить бутылку шампанского за десять долларов, и, здесь же в номере раскупорить её.
В процессе распития, я поинтересовался, почему в Киеве в кассах украинских авиалиний нам отказали в продаже билетов до Нью-Йорка в один конец? Только туда и обратно… Лётчик не мог объяснить почему. Вероятно, по той же причине, по которой и Советское шампанское упёрто, хочется продать за 10, хотя реально оно едва за 6 продается.
Расстались тепло. Лётчик обещал всё сделать, как договорились. Клялся позвонить, когда будет здесь в следующий раз.
Остаток дня и вечер прогуляли в Нью-Йорке. Ночевать в комнате Славки оказалось очень жарко. Единственное удобство, которому я был благодарен — душ.
Утром Славка предложил посетить панель и, при возможности, поработать немного. Заехали на перекрёсток Lynch и Bedford. Угрюмое сборище трудовых резервов с поразительным постоянством поджидало работодателей. Вливаться в их нестройные ряды не очень-то хотелось. Да и нужды особой не было. Но и бездельничать уже который день — занятие тоже не самое лучшее. Я пригласил Славку зайти к тёте Изе.
Там тоже ничего не изменилось. Кантора работала. На удивление, тётя Изя узнала меня и даже спросила, почему я не в лагере? Ответил, что не согласился на обрезание. Она приняла мое короткое объяснение всерьез, но вопросов задавать не стала. Поспешила предложить работёнку, которую никто не хотел брать. Мы согласились. Изя вручила адрес, позвонила заказчику и сообщила о нашем скором прибытии. Деньги за услугу не спросила, вероятно, я стал у неё почетным клиентом.
Указанный адрес был в этом же районе — Вильямсбург. Приняла нас женщина средних лет, одетая в соответствии с предписаниями религии. Остриженная голова (не могу утверждать, но так говорят знатоки) прикрыта косынкой или париком, в зависимости от ситуации… и длинная юбка. Изъяснялась она школьным правильным, но неуверенным английским. Выслушав моё представление, кто мы и зачем, она осторожно, как учитель вечерней школы, сделала замечание по поводу некоторых оборотов в моей речи, признав это излишне грубоватыми. Я ответил ей, что так говорят в Бруклине. Она призналась, что лишь неделю назад прилетела сюда из Израиля. И до этого никогда не бывала в США. Язык изучила дома.
Что же касается работы, в этом доме, то здесь она пока не хозяйка. Но насколько ей было известно, требовалось сорвать и вынести старый линолеум в одной из комнат.
Совместными усилиями отыскали в квартире подходящий для этого инструмент. Уединились со Славкой в прохладной комнате. Линолеум оказался старым и хрупким, а самое неприятное то, что он был крепко приклеен к полу. С ковыряниями и разговорами мы провозились около трёх часов. Я рапортовал хозяйке о выполненной работе и пожелал получить оплату. В ответ пришлось выслушать, что этими вопросами ведает хозяин. Без него она ничего не может поделать. Пришлось объяснять, что такая работа здесь обычно оценивается минимум пять долларов за час. И речь идет о каких-то 30 долларах, которые она может выплатить и самостоятельно. Она всё же усомнилась в моём совете и позвонила кому-то. Поговорив на своем языке, она решилась заплатить нам на двоих 25 долларов.