Страница 47 из 54
Совет по делам Индий, или Индийский совет (Consejo de las Indias), венчал собой бюрократическую и громоздкую систему управления заморсними территориями и был верным орудием разбойничьей колонизаторской политики испанской короны. Сначала заморскими территориями ведала Торговая палата Индий (Casa de Contratacion de las Indias), учрежденная в Севилье еще в январе 1503 г. Однако к 40-м годам XVI в., о которых идет речь, за ней остались лишь надзор за торговлей с колониями, сбор географических сведений, составление карт и кое-какие функции фискального порядка. Королевским указом 1539 г. в ее компетенцию были переданы судебные дела, имевшие отношение к колониальной торговле и судоходству, а также к уголовным преступлениям, совершенным в Индиях (указ этот лег в основу той части «Обязательства Орельяны о соблюдении условий капитуляции», в которой говорится о юридической ответственности последнего). Совет по делам Индий, окончательно оформившийся и получивший свое название в 1511 г. при Фердинанде, при Карле I был четырежды реорганизован (в 1518, 1520, 1534 и в 1542 гг.) и наделен почти беспредельными полномочиями. Он организовывал военные экспедиции, назначал и смещал правителей и высших чиновников новооткрытых земель, направлял и контролировал их деятельность, занимался колониальным законодательством, вершил, будучи высшей апелляционной инстанцией, суд и расправу и т. д. и т. п. Состоял он из президента, восьми советников, хранителя печати, прокурадора и прочих чиновников — эскривано, секретарей и др.
Первые капитуляции относятся ко времени завоевания Канарских островов, то есть к 70-м, 80-м годам XV столетия, когда Испания (тогда — Кастилия) делала первые робкие шаги на бескрайних океанских просторах и еще не помышляла о мировом господстве. Со времени капитуляции в Сайта Фе (17 апреля 1492 г.), составленной накануне знаменитого путешествия Христофора Колумба, открытие новых земель перестало быть в диковину, и капитуляции утратили свой уникальный характер.
«Католические короли» — Фердинанд и Изабелла, а вслед за ними и их внук Карл I старались приобретать заморские владения и новых подданных на доброхотные даяния севильских купцов и силами своекоштных конкистадоров: ведь испанская казна неизменно пустовала по причине беспрестанных войн (Карл I за 39 лет своего царствования вел войны на протяжении 37 лет) и непомерных трат на содержание самого пышного в Европедвора. Поэтому, раздавая подобные капитуляции, испанские короли ничем не поступались, нисколько не рисковали, но обретали «неоспоримые», «законные» права на чужие земли и на львиную долю грядущих барышей: все титулы, должности, привилегии и доходы, ими жалуемые, оказывались чистой фикцией (причем обещания эти, как правило, нарушались самой короной), а немалые затраты, тяготы и риск, связанные с дорогостоящим снаряжением экспедиций, с опасным плаванием через океан ив первую очередь с завоеванием неведомых краев, был и осязаемы и реальны. Редко кто из конкистадоров умирал собственной смертью-погиб на пороге своей вожделенной Новой Андалузии и капитан Франсиско де Орельяна. Со временем капитуляции становились все менее щедры на обещания, но зато предусматривали все более строгий контроль со стороны короны за деятельностью будущих правителей и все скрупулезнее регламентировали их деятельность (рассматриваемая капитуляция наглядный тому пример).
Не оставались в долгу и конкистадоры. Находясь поистине на краю света, за тысячи лиг от Испании, они не слишком связывали себя параграфами королевских указов и капитуляций, и если с чем и сообразовывали свои поступки, так только лишь с собственными интересами и выгодой. Своего апогея эта явная и в то же время скрытая борьба между короной и конкистадорами — двумя главными силами в конкисте, борьба между двумя разбойниками за обладание добычей, достигла в 40-е годы XVI столетия.
В те годы испанская колониальная политика переживала глубокий кризис. Во всех этих опустошенных донельзя заморских Малых и Новых Испаниях (о. Эспаньола и Мексика), Новых и Золотых Кастилиях (Перу, Колумбия, Венесуэла), Новых Галисиях и Гранадах (Зап. Мексика и Колумбия) не сеяли и не жали, и они не только не давали прибылей, но и не в состоянии были прокормить испанских поселенцев, которые по иронии судьбы умирали с голоду среди награбленных сокровищ. Бессмысленное истребление, непосильный рабский труд, ужасные эпидемические заболевания, завезенные из Европы, способствовали катастрофическому вымиранию туземного населения. Перуанские индейцы еще продолжали борьбу; на Антильских островах, в Мексике, Чили — повсюду индейские восстания следовали одно за другим. Конкистадоры в Перу резали друг друга из-за добычи; междоусобицы и смута — удел обманутых в надеждах, озлобленных искателей легкой наживы — захлестнули Индию. Не одному Лас Касасу — неукротимому противнику рабства, но и Совету по делам Индий стало ясно, что без перемен не обойтись. И корона, ханжески маскируя свои намерения «заботой» об индейцах, решила разделаться с конкистадорской вольницей: «…император, проведавши о беспорядках в Перу да о дурном обращении, коему подвергали индейцев, пожелал навести порядок в сем деле как король справедливый и ревностный в отношении служения богу и блага людей…» (Гомара). Для выработки нового колониального законодательства была учреждена комиссия во главе с кардиналом Гарсия де Лоайса, в которую входили как раз те, кто впоследствии составил и подписал капитуляцию Орельяны. По словам того же Гомары, члены комиссии «составили, хотя и не со всеобщего одобрения, свод из сорока [двух] законов, кои нарекли установлениями (ordenanzas), и император оные утвердил своею подписью в 20-й день ноября, года 1542-го в Барселоне» (т. е. накануне прибытия Орельяны в Санто-Доминго по пути в Испанию).
Смысл этих Новых законов (Leyas Nuevas) состоял в том, чтобы, изъяв по мере возможности индейцев из-под власти конкистадоров, убить тем самым двух зайцев: во-первых, приостановить в колониях процесс обезлюдения, грозивший лишить прииски, копи и проч. рабочей силы, и, во-вторых, подорвав могущество конкистадоров, чувствовавших себя в своих владениях независимыми царьками, упрочить на местах королевскую власть. Однако, снижая подати, взимаемые с индейцев, вводя кары за их убийство, ограничивая частное рабовладение, упраздняя на будущее репартимьенто (пожалования в земле и индейцах), предусматривая возврат прежних пожалований после смерти владельцев и отбирая их у писарристов, Новые законы, разумеется, не посягали на самую фактически рабовладельческую систему, остававшуюся еще долгое время незыблемой, — дело по существу шло о пересмотре невыгодного для короны положения вещей. Объявление же индейцев «свободными подданными его величества» позволяло обложить их налогами и увеличить доходы казны, точно так же, как провозглашение индейцев «свободными людьми» (это было предпринято церковью в начале XVI в. и подтверждено папой Пием III в 1538 г.) позволило приобщить их к «истинной вере христовой» и взимать с них десятину и прочие церковные сборы. Такова причина лицемерной «заботы» испанской короны о «благе» индейцев, характерной и для публикуемой капитуляции, которая отдает тех же индейцев на попечение и произвол алчных и жестоких завоевателей, провозглашает непререкаемой истиной обязанность индейцев служить испанскому королю и платить ему подати, содержит многочисленные юридические, «законные» лазейки для обхода декларированных принципов.
В свете сказанного понятно, сколь несвоевременными оказались некоторые просьбы, с которыми обратился к королю Орельяна в своем прошении (1553 г., дата не помечена), в частности такая: «И поскольку число стран сих велико и принадлежат оные разным племенам и могут быть исследованы, заселены да обращены в нашу католическую веру только при условии тесного общения с испанцами и с духовными особами да монахами, пускай предоставят мне свободу разделить сию страну на репартимьенто [т. е. на поместья], ибо только так смогу я оную исследовать да заселить, а именно — разделив ее меж теми, кто пойдет со мной; и никоим другим способом невозможно установить, какую дань [тамошние индейцы] выплачивать обязаны».