Кордон

Завойко нервничал. Стоя в окружении людей, он не знал, какие еще принимать меры, что делать со стрелковыми командами, куда их в первую очередь посылать. Одновременное наступление врага в трех направлениях ставило петропавловцев в безвыходное положение…

После разгрома перешеечной батареи канонада несколько стихла: «Президент» и «Вираго» занимали новую позицию…

У порохового погреба молчаливое напряжение. Командиры много курят. Безжалостно сжигают махорку матросы и солдаты — над командами висят сизые облака дыма.

— Да перестаньте зловонить табачищем! — капризно отмахнулся некурящий губернатор.

Это касалось скорее всего Арбузова, который рядом с ним раскуривал трубку. «И тут мешаю!» — с обидой подумал Александр Павлович.

— Позвольте, ваше превосходительство, до появления десанта отбыть на Озерную батарею, — обратился он к Завойко. — Люди, чувствую, там нервничают.

— Ступайте!

Случись такое в иной момент, Арбузов не стерпел бы унизительного «Ступайте!» Но он сумел сдержать гневный порыв — не время снова ссориться с этим человеком. Губернатор и без того в нервозном состоянии. Александр Павлович понимал, что нельзя ни ему, ни Завойко терять душевное равновесие. Настроение начальства легко передается подчиненным. У многих сейчас на душе скребутся кошки. Близок час, когда защитники Петропавловска поровну разделят общую горькую долю. Земля-матушка,

не разбирая чинов и званий, возьмет их, павших в смертельном бою, в свои вечные объятия.

Озерная батарея от порохового погреба — в ста саженях. Их Арбузов преодолел быстрым шагом. Инженер-поручик Гезехус встретил его настороженным вопросом:

— Есть новые указания?

Александр Павлович отрицательно покачал головой:

— Нет, Карл Янович. Старый приказ остается в силе: держаться! Я к вам с единой целью — отсюда виднее, в каком месте будет высаживать неприятель десант, у рыбного сарая или у мыса Никольской сопки.

Гезехус молча кивнул. Он потерял терпенье ждать врага. По его подсчетам, десантники должны быть уже на берегу. Однако расположенная впереди батарея капитан-лейтенанта Кораллова молчит. Значит, у противника какая-то заминка. Какая? Гезехусу не видны вражеские корабли — часть берега скрыл рыбный саран, а Никольская сопка спрятала за собой почти всю бухту. Понятно, что англо-французы вначале откроют огонь по седьмой батарее. Пока ее не разрушат, десантников на берег не высадят. По шестой, Озерной, корабли из орудий пока палить не могут — мешает тот же рыбный сарай. Когда Кораллов оставит разрушенное укрепление, противник непременно займет другую позицию, и тогда в дело вступят артиллеристы Гезехуса.

Прислуга Озерной застыла в томительном и напряженном ожидании. Арбузов решил разрядить обстановку. Обойдя пушки, он, скорее для воодушевления людей, чем для другой цели, поднялся на банкет между орудиями, показывая этим, что не намерен кланяться штуцерным пулям. Правда, они еще не свистели.

Озерную батарею накануне вместо земляного вала обложили (слыханное ли дело!) мешками с крупяной мукой. Когда необычный груз ночью подносили к укреплению, солдаты охали и стонали — так жалко им было ценнейший провиант.

— Отстоим порт, с мукой ничего не сделается, — успокаивал их Завойко. — А если суждено будет оставить город, то пусть поперхнутся ею враги…

Мешки заметно выделялись на зеленом дефиле. Демаскировка налицо, но ей уже не придавали значения — от неприятеля теперь никак не утаишься. Однако Арбузов именно на это обратил внимание командира.

— Господин Гезехус, — сказал он. — Я вижу чью-то оплошность и поспешность. Батарея никак не замаскирована. Может, еще не поздно хотя бы не надолго обмануть врага.

Карл Янович догадался, что капитан 1 ранга хочет как-то снять с людей напряжение — лишь бы чем, но занять их в тяжелые минуты. Командир батареи распорядился запорошить мешки зеленью. Казаки из прислуги ловко, наотмашь, начали рубить саблями высокую траву, другие артиллеристы быстро, но старательно укладывали ее так, чтобы десантники издалека не сразу увидели батарею на ровном зеленом массиве. Арбузов дал последнее наставление — «Держитесь, братцы!» — и вернулся к пороховому погребу…

Близким громом загремели орудия двух неприятельских кораблей. Выстрелами трех пушек ответила батарея Кораллова. Завязалась ожесточенная перестрелка. И также, как на межсопочном перешейке, русские артиллеристы сопротивлялись отчаянно. Батарея Кораллова, защищенная добротным земляным валом, держалась около часа. Прислуга трех пушек под шквальным огнем кораблей целилась в гребные суда, препятствуя высадке десантников на берег. Какое-то время это ей удавалось — пока на суше не появился противник. Но наступил момент, когда из поврежденных, заваленных землей и фашинником пушек стало невозможно стрелять.

— Расчистить орудия от завалов! — прокричал Кораллов. Стоя на опрокинутом ящике из-под зарядов, он видел гребные суда, даже посчитал — двадцать три, различал офицеров, размахивающих саблями. — Поторапливайтесь, братцы!

Грохот разорвавшейся бомбы, и Кораллов падает ничком.

— Командира убили! — раздался чей-то голос. — Отходим!

Несколько солдат бросилось к капитан-лейтенанту, чтобы унести его от батареи.

— Стоять! — почти беззвучно выдавил он. — Пали!..

Артиллеристы подняли командира на ноги и, взяв под

руки, словно пьяного, повели к пороховому погребу…

Несколько ядер упало недалеко от Завойко.

«Неужели догадываются, что тут арсенал?» — в тревоге подумал губернатор и утвердился в мысли, что врагу известно все от беглецов-американцев.

Бородатый часовой, отставной кондуктор Петр Белокопытов, неподвижно стоял у входа в погреб. Он беззвучно шевелил губами, твердя молитву, и надеялся, что она его спасет от смерти. И вдруг случилось страшное, казалось, непоправимое: в двух саженях от входа в погреб, вспоров землю, плюхнулась полуторапудовая кон-грева ракета. Она, дымя и брызгая огненными искрами, с шипеньем закрутилась на месте. Секунды, и взрыв со страшной силой поднимет в воздух пороховой склад, разнесет все вокруг. Сейчас…

— Ложись! — рявкнул Завойко.

Часовой, закинув кремневку за спину, сделал два прыжка, поднял тяжелую ракету на грудь и метнулся ко рву. Бросив ее вниз, Белокопытов успел упасть. Взрыв в яме потряс воздух, вверх с визгом полетели осколки.

Завойко, стоя полусогнутым, осмотрелся. Вокруг лежали люди, прикрыв головы руками. Полминуты оцепенения, и они зашевелились. Ракета не повредила погреба, ее осколки никого не задели.

— Молодец, Крапива! — выкрикнул кто-то.

Белокопытов похлопал ладонями по тлеющей одежде

и возвратился на свое место. Поставив кремневку к ноге, часовой снова беззвучно зашевелил губами. Он вгорячах не заметил, что остался без холеной бороды…

Враг наседал. У него на очереди была Озерная батарея, противодесантная.

Гезехус стоял с поднятой саблей. Прислуга замерла у орудий. Вот-вот из-за рыбного сарая появятся вражеские матросы, солдаты морской пехоты. Туда, в промежуток между озером и сопкой, нацелены одиннадцать стволов… Этого момента ждали все, он неизбежен, и все же кое-кто втайне надеялся, а вдруг произойдет что-то иначе. Десантники в красных мундирах вывернулись из-за сарая небольшой группой. «Англичане», — поняли на батарее.

— Если что, то как от своих моряков их отличать будем? — обеспокоенно высказался молодой солдат.

— Коль дело дойдет до рукопашной, — отозвался другой, — все извозимся в красной юшке. По мордам супостатов будем узнавать.

Выстрел орудия, — ядро угодило в кучу жавшихся друг к другу англичан. Минутная растерянность врага, затем оживление. Моряки подхватили троих свалившихся с ног и быстро скрылись за сараем.

— Ироды! — нервно прокричал бородатый унтер-офицер. — В прятки с нами играть? Выходите, мать вашу так!..

Англичане, словно услышав голос с батареи, большой лавиной ринулись по равнине. Сзади них задымился рыбный сарай. Вот они разделились на два потока: один устремился на батарею, второй почему-то полез на Никольскую сопку. В это время на ее вершине показались десантники в синих мундирах и алых панталонах — французы.