Кордон

— Есть! — Командир батареи козырнул и вопросительно посмотрел на губернатора.

— Мысленна появилась, — ответил губернатор и спросил — На каком расстоянии ваш лучший комендор может поразить такую бочку из орудия?

— На примерных стрельбах по парусиновым щитам за триста саженей в них с первого залпа попадали, — напомнил Гаврилов.

— Ну, щиты, конечно, покрупнее, чем наполовину погруженная в воду бочка, — высказал сомнение Завойко. — В нее не промахнемся?

— Постараемся, ваше превосходительство, и не промахнемся, — пообещал Гаврилов, а сам подумал: «Зачем заряд и керосин зря портить?» Однако спросить о цели генеральской задумки не решился. Но губернатор словно прочитал его мысли.

— Хочу сразу показать неприятелю, — сказал он, — с кем будет иметь дело, как обучены артиллерийскому ремеслу наши люди. Проделаем, так сказать, нравственный этюд.

— Постараемся! — еще раз пообещал командир батареи.

Бочку с керосином сбросили в направлении Ракового перешейка, в трехстах саженях от Сигнального мыса. Поскольку стояла штилевая погода, бочка не шевели-

лась. Комендоры нацелили на нее пушку. Гаврилов проверил и одобрительно кивнул.

— Промаха не будет, — заверил он.

— Ну, а если, паче чаяния, промахнемся, неприятель нашей затеи не поймет, — успокаивающе сказал Завойко. — Посчитает выстрел предупреждающим…

Прошло три с лишним часа, как с обсервационного поста сообщили о приближении корабля (кораблей), а в бухте противник не появлялся. И это можно было объяснить просто: стоял штиль. Парусники покажутся при первом ветерке. То, что к Камчатке подходит враг, Завойко не сомневался.

Петропавловцам надоело ждать. Они, как могли, коротали время. На Кошечном мысе и Красном Яру около батарей разожгли костры, не от холода — просто около огня веселее. Вокруг них группами лежали солдаты, матросы и распевали песни. Несколько человек, удобно устроившись на прибрежных камнях, ловили удочками рыбу. Завойко не препятствовал вольному расположению людей. Наоборот, ему даже нравилось, что с них спало недавнее напряжение и чувствуют себя расслабленно: хладнокровный человек в бою лучше любого горячего.

— Вижу корабль! — выкрикнул наблюдатель с утеса.

Завойко метнул взгляд на бухту. Из-за Ракового перешейка медленно выходил трехмачтовый пароход с большими бомбическими орудиями на носу. Губернатор вскинул к лицу подзорную трубу.

— Это что за чертовщина? — недоуменно произнес он: над пароходом висел звездно-полосатый американский флаг.

— Точно, флаг Соединенных Штатов, — подтвердил Г аврилов.

— Любопытно-с! — Завойко не отрывался от подзорной трубы. — Моряков не вижу. Никто портом не интересуется. Странно, очень странно. Не вымерла ли команда? Может, одни кочегары ведут корабль?..

Пароход замедлил движение. Остановился. От него до Сигнального мыса было менее двух миль.

— «Поприветствуем» гостя, — сказал губернатор командиру батареи. — Произведите выстрел по бочке.

Черноусый комендор, прищурив глаз, присел у прицела.

— Пали! — негромко крикнул он факельщику и отпрянул от орудия.

Молодой курносый солдат сунул пальник в металли-

ческий футляр с горящими свечами и поднес вспыхнувший факел к запальному отверстию. Грохнул выстрел. Орудие дернулось назал, словно испугалось большого белого облака дыма. Мгновенье, и бочка, полыхнув огнем, разлетелась пылающими обломками.

— Отменно-с! — произнес губернатор.

Пароход на выстрел не ответил. Он продолжал стоять, представляя для петропавловцев загадку.

— Выслать для осмотра судна вельбот! — приказал Завойко.

Пра порщик Семен Петрович Самохвалов и восемь матросов попрыгали в приготовленную шлюпку. Офицер сел на корму. Пеня веслами, вельбот ходко пошел к намеченной цели.

Губернатор продолжал следить за пароходом. Вот судно начало медленно разворачиваться. Завойко, напрягая зрение, пытался прочесть небрежно замалеванную надпись. Не разобрал.

— Инкогнито! — объявил он, а сам подумал: «Не пираты ли отбили у американцев пароход? Но морские разбойники всегда действовали смело и дерзко. Это не флибустьеры. Чей же ты будешь, имярек? Если корабль Соединенных Штатов, то зачем ему от наших людей улепетывать? Значит экипаж боится разоблачения. Неужели пароход под чужим флагом? Но это же вопиющее нарушение международных норм! Так безнравственно и коварно могут поступить действительно только пираты. На подлейшую низость настоящие военные моряки не способны». Однако губернатор тут же себя опроверг. Он вспомнил недавний случай, происшедший в этой же Авачинской губе. И тогда в гавань зашло судно под американским флагом. На поверку же оно оказалось английским. Нагло и зло разговаривал с Завойко капитан Стортен, но пыл заметно сбавил, когда Василий Степанович сказал ему, несколько внушительных слов и показал на батарею Сигнального мыса…

«Почерк тот же, английский, — заключил губернатор. — Получается рецидив. Ну что ж, друзей мы сегодня не ждали».

Пароход уходил назад. Перед тем, как ему скрыться за Раковым перешейком, у борта, на палубе и юте появилось много народу. Завойко рассмотрел красные рубашки моряков. Всякие сомнения развеялись: форма английская. Пароход выходил на рекогносцировку Авачинской губы.

Вельбот прапорщика Самохвалова, не пройдя и двух кабельтовых, вернулся к Сигнальному мысу.

«К Камчатке подошла английская эскадра», — убежденно сделал вывод губернатор.

РЕКОГНОСЦИРОВКА

Дэвид Прайс, узнав в Гонолулу, что «Аврора» у Сандвичевых островов не появлялась, а пребывание «Дианы» было кратковременным, принял решение вести союзную эскадру к Камчатке. Английский адмирал имел убеждение, что русские корабли, не сделав необходимой передышки у островов королевства, которым правит Камегамеа III, вынужденно направятся в Камчатку — дальше этого полуострова они путь преодолеть не сумеют. «Аврора» опережала преследователей чуть больше, чем на три недели, а «Диана» отошла от островов за восемнадцать суток до появления тут эскадры. Эти сроки адмиралу поначалу показались ничтожно малыми. По его мнению, союзники застанут русских моряков на полуострове врасплох.

— До Камчатки, — говорил Дэвид Прайс на военном совете в Гонолулу, — русские корабли доберутся развалинами. Моряки «Авроры», не вылечившись толком от лихорадки и скорбута в Калао, прибудут на полуостров немощными, а половина их подохнет в пути. Не лучше, на мой взгляд, будет выглядеть и экипаж «Дианы». Более удобного случая уничтожить или пленить русские корабли, как в Камчатке, я, господа, не вижу…

Планы командующего союзной эскадрой казались простыми и ясными. Маломощный гарнизон Петропавловска будет разбит в несколько часов, если не сказать в по-лучасье. На полуострове эскадра не задержится. Потопив корабли и спалив город, победители установят морские флаги двух держав на самом видном месте и на время оставят Камчатку. Они отправятся на поиски других кораблей эскадры адмирала Путятина. Для этого Дэвид Прайс поведет свою эскадру к острову Ситха. Западные ветры, господствующие в этих местах, будут способствовать быстрому передвижению. В северных широтах к эскадре присоединятся, корветы «Арметиз», «Амфитри-да» и пароход «Ла Прони». По предположению командующего, суда Российско-американской компании, спа-

саясь от нападения, соединяется с русской эскадрой где-нибудь недалеко от Аляски, скорее всего, у острова Сит-ха. Вот там корабли Англии и Франции и расправятся с россиянами. После разгрома эскадры Путятина Дальний Восток будет представлять никем не защищенное пространство…

Так уж, видно, устроены некоторые люди— самый умный для них тот, кто ими руководит. Они выполняют его указания, терпеливо переносят лишения, рискуют жизнью, лезут на смерть и считают, что так надо. Но если руководитель неожиданно будет снят с поста за какие-то ошибки, то вчерашние «верноподданные» смело скажут: «Он был дурак! Как этого раньше не случилось?»

Дэвида Прайса к простакам не отнесешь, да и снимать его с должности никто не собирался. Сам же командующий эскадрой, строя свои прожекты, порой сомневался и их правильности. «А если допущу ошибку? — думал он, — Рискованное предприятие. Какие могут быть последствия?»