Кордон

— Время уходит, — с сожалением сказал Фебрие де Пуант — «Аврору» и «Диану», можно сказать, упустили. Это корабли скоро укрепят эскадру Путятина.

— Раньше нас русские фрегаты до нее не дойдут, — неожиданно заверил Дэвид Прайс. — «Диану» расстреля ют «Артемиз» и «Амфитрида» в Вальпараисо, а чуть позже мы уничтожим «Аврору», у Сандвичевых островов. Она ушла из Калао, не закончив ремонта, с больным экипажем Океан ее дотреплет. Стоянка у островов ей просто необходима. Мы потопим или пленим «Аврору» без особых усилий, не подвергая себя опасности…

Английские офицеры довольно заулыбались, французские недоверчиво покачали головами.

— Впрочем, — поправил себя Дэвид Прайс, — может случиться такое, что мы настигнем «Аврору» ближе Сандвичевых островов.

Члены военного совета вопросительно уставились на командующего: возможно ли, мол, такое? Дэвид Прайс пояснил, когда и как, по его мнению, может быть настигнут русский фрегат:

— В это время года в океане неизбежны долгие мертвые штили. «Аврора» вынуждена будет стоять. А у нас есть пароход. Он незаменим при штиле. «Вираго» потянет за собой караван парусников. Вот в этом и есть наше бесспорное преимущество перед капитаном Изыльметьевым.

— Но русских хитрецов легко в океане не сыщешь, — проговорил французский адмирал. — Чем дальше они от нас уходят, тем больше у них возможностей маневрировать. Изыльметьев, как мы заметили, враг осторожный и умный. Он понимает, что мы погонимся за ним и, конечно же, свернет с проторенного пути, рекомендованного лоциями мира. А куда свернет, ему только одному известно.

— Пойдем за «Авророй» не караваном, а развернутым фронтом с интервалами предельной видимости, — терпеливо пояснил Дэвид Прайс. — Ширину фронта наших кораблей можно при ясной погоде увеличить до двадцати миль. Заметит русских, скажем, правофланговый, выстрелом из пушки предупредит о жертве ближайший к нему корабль; тот таким же образом известит соседа, и так, по цепочке, сигнал дойдет до левофлангового. Вся эскадра направляется к цели…

— Однако в штиль пароход сумеет тянуть корабли только караваном, — заметил Фебрие де Пуант. — Наша скорость не превысит и трех узлов. А как пойдем в туман, когда видимость не более двух кабельтовых?

— Будем действовать по обстановке, — ответил Дэвид Прайс.

По пристальным взглядам командиров кораблей, ожидавших более обстоятельного ответа, командующий понял, что их не удовлетворяет такая неопределенность действий в океане. Однако он не собирался отступать от своего намерения, выношенное им решение считал единственно верным: корабли в океан должны выйти одновременно, действовать совместно. Но Дэвид Прайс понимал и другое — оттягивать выход эскадры смысла нет, и в то же время не мог дать команду отправиться в путь: три английских судна не готовы к путешествию. Будь это французские корабли, командующий сумел бы тактично высказаться не в пользу союзников: я, мол, рад бы снять эскадру с якорей сегодня же, но кое у кого не хватает растороп-

ности, чтобы не отстать от других. Признаться же на военном совете в том, что не может дать команду поднять паруса из-за неорганизованности, а скорее, неоправданной беспечности командиров английских кораблей, было выше его сил: соотечественников конфузить в присутствии французов — непозволительная оплошность.

Дэвид Прайс хмуро обвел взглядом офицеров. Вот они, голубчики, Ричард Барриджи, Фредерик Никольсон и Джон Маршалл, полные достоинства, сидят рядом, убеленные сединами командиры фрегатов «Президент», «Пайке» и парохода «Вираго». Разные по взглядам на жизнь, уму, характеру и темпераменту, эти люди дружно поддерживают своего адмирала в решении не торопиться с выходом в долгое и опасное путешествие. Их взгляды, кивки, улыбки, ухмылки и реплики — все в пользу командующего эскадрой. А что им остается делать? По их вине оттягивается выход эскадры в океан.

Французские командиры кораблей — Этьен Бурассэ, Л а Грандьер и Паскье Гужон — ведут себя с не меньшим достоинством, чем английские офицеры. Не признающие превосходства другого в опыте морской службы и боевых действиях, союзники, словно противники, сидят напротив. Французы мимикой, жестами, с места брошенными фразами временами выражают несогласие с командующим объединенной эскадрой и поддерживают адмирала Фебрие де Пуанта — медлить с выходом в океан не следует.

Дэвид Прайс видел, что обстановка на военном совете накалялась. Нужно было внести какую-то разрядку, найти умное компромиссное решение. Не сделай командующий этого, и упрямцы с золотыми аксельбантами поссорятся. Раскол же между членами военного совета принесет эскадре только вред. Беспокойство Дэвида Прайса начал разделять и Фебрие де Пуант. Он почувствовал, что французские командиры кораблей уж очень ретиво настроены против союзников, что может помешать совету прийти к разумному решению. «Во всем должна быть мера, — мыслил Фебрие де Пуант. — Распри к добру не приведут. За разногласия в эскадре в конце концов могут спросить с обоих, как с командующего, так и с меня, его помощника». Трогая пальцами золотой луидор, он пристально всматривался в своих командиров кораблей, готовый любого из них придержать от запальчивости. Двадцатифранковая монета, выпущенная еще Людовиком XIII, была его постоянным спутником и надежным талисманом. Луи-

дор как бы придавал французскому адмиралу спокойствие и уверенность в принятии того или другого решения. «Дэвид Прайс высказывает военному совету свои суждения, — размышлял далее Фебрие де Пуант. — У него есть весомые доводы и их, пожалуй, можно считать резонными. В амбицию французам лезть не следует, ибо можно вызвать недовольство человека, который в первую очередь в ответе за все дела в эскадре. Разве Дэвид Прайс виноват, что властолюбивая королева Виктория продиктовала малодушному Луи Наполеону свою волю и тот согласился объединить союзные эскадры и назначить командующим англичанина? Коль так случилось, нельзя не считаться с мнением командующего, нельзя подрывать его авторитет. Он может выслушать всех, а поступить по-своему, издать такой приказ, какой не приходил в голову никому из подчиненных. Приказ не обсуждается, а выполняется». В Фебрие де Пуанте в это время брало верх чувство ответственности и чинопочитания военного человека, отдавшего службе не один десяток лет.

Однако Дэвид Прайс волевого решения не принял. Он хотел логичными доводами убедить союзников согласиться с его мнением, ибо понимал, что сознательное выполнение приказа даст лучшую пользу, чем действия, вызванные волюнтаризмом.

— Полагаю, господа, вы меня поймете правильно, — после непродолжительной паузы заговорил Дэвид Пр айс. — Если черноморский флот — сторожевой пес юга России, то эскадра адмирала Путятина — караульная собака на восточных задворках. Я, как и все вы, за то, чтобы от нас не ушло ни одно русское судно в бассейне Восточного океана. Давайте же сообща хорошенько подумаем, как это сделать. Меня все же волнует рассредоточенность кораблей. «Артемиз» и «Амфитрида» могут долго оставаться в порту Вальпараисо, не зная последних важных событий. Пароход «Ла Прони», пребывая где-то у берегов Северной Америки, также находится в неведении. Не соединись они с нами, действуя поодиночке и не зная, что идет война, эти корабли могут неожиданно попасть в беду. Мы выполняем одно общее дело, и мне одинаково дороги как английские, так и французские корабли и их экипажи. Я прошу, господа, — Дэвид Прайс уже не приказывал и не требовал, — набраться терпения. Несколько суток нам надо постоять в Калао, — подождем

наши корветы из Вальпараисо. И тогда мы дружно и подготовленно выйдем в океан.

Один из французских офицеров привстал, чтобы возразить, но осекся под строгим взглядом Фебрие де Пуанта. Командующий вознаградил помощника одобрительным кивком: вот так, дескать, нам надо и действовать впредь, поддерживать друг друга и пресекать ретивых офицеров.

— А теперь позвольте высказать свои соображения о предстоящем пути. — Дэвид Прайс взял указку и повернулся к большой карте Тихого океана, висящей на переборке. — Пусть теперь для вас не будет секретом: несколько английских кораблей раньше нас проследовало к восточным берегам России. Они проводят там рекогносцировку, ждут нас с последним важным сообщением. А пока, не зная, или почти не зная, расположения кораблей эскадры Путятина, нам трудно разрешить вопрос о будущих действиях неприятеля. Можно предположить, что Путятин сосредоточил свои корабли у восточных берегов Азии… Но, господа, обратите внимание, как они велики, — Дэвид Прайс провел указкой сверху вниз. — Эскадра может быть здесь, — указка обвела Авачинскую губу. — Здесь, — острый деревянный кончик замер у Татарского залива. — Или в одной из этих бухт, — адмирал обвел берега Охотского моря. — Однако не следует исключать, что эскадра Путятина может с целью прикрытия судов Российско-американской компании стоять тут, — указка отыскала у западного берега Северной Америки остров Ситха. — Да, господа, на этой маленькой земле построен порт Ново-Архангельск. Россияне называют его столицей Русской Америки.