Страница 30 из 77
Между тем ордынцы начали наступление. Вперед вынеслись массы конных лучников, но были отброшены сторожевым полком. Начали сближаться главные силы. «И выступила сила татарская на холм, – повествует летописец, – и пошла с холма. Также и христианская сила пошла с холма и стала на поле чистом, на месте твердом. И страшно было видеть две силы великие, съезжающиеся на скорую смерть. Татарская сила была черная, а русая сила в светлых доспехах, как река льющаяся, как море колеблющееся, и солнце светло сияло на ней, лучи испуская.
Ордынцы наступали в обычном для степняков порядке сильные конные крылья, состоящие из отборных войск, резервные тумены позади Красного Холма, где находилась ставка Мамая. Но слишком узким оказалось Куликово поле для фланговых ударов, и Мамаю пришлось изменить план боя. Он резко усилил центр, выдвинув туда тяжелую генуэзскую пехоту. Густая фаланга генуэзцу медленно двинулась на русский строй. «И гудела земля горы и холмы тряслись от множества воинов бесчисленных», – добавлял летописец.
Однако схватке главных сил предшествовал еще один яркий эпизод – поединок русского витязя инока Александра Пересвета с ордынским богатырем Темир-мурзой. Церковники постарались придать подвигу «изящного послушника инока Пересвета» чисто религиозную окраску. Он будто бы был «вооружен схимой», отличался «святостью», и силу ему дал господь бог. На самом деле Александр Пересвет был профессиональным воином-дружинником, хотя и служил духовному феодалу, игумену Троицко-Сергиевого монастыря. Летописец специально отмечал его воинское мастерство и физическую силу: «сей Пересвет, любечанин родом, когда в миру был, славный богатырь был, великую силу и крепость имел, величеством же и широтою всех превзошел, и умел был к воинскому делу и наряду».
В этой схватке не было победителя и побежденного: поединщики «ударились крепко копьями, и копья переломились, и оба упали с коней своих на землю мертвыми, и кони их пали».
Генуэзская пехота и ордынская конница всей своей массой навалились на передовой полк, и «была брань крепкая и сеча злая». Почти все воины передового полка погибли, но врага встретил большой полк, основу которого составляли стойкие московские пешцы. Неистовый натиск ордынцев был остановлен, хотя потери большого полка оказались тяжкими. «Пролилась, как дождевая туча, кровь обоих – сыновей русских и сыновей поганых; пало бесчисленное множество трупов мертвых: много русских побито было татарами и Русью татар, падал труп на труп, и падало тело татарское на тело русское…»
Автор «Сказания о Мамаевом побоище» добавлял живописные подробности: «Крепко сражались, жестоко друг друга уничтожали, не только от оружия, но и от великой тесноты под конскими копытами умирали, потому что нельзя было вместиться на том поле Куликовом: то место между Доном и Непрядвою было тесным. Выступили из полков кровавые зори, а в них сверкали сильные молнии от блистания мечей. И был треск великий и шум от ломающихся копий и от ударов мечей, так что нельзя было в тот горький час обозреть это грозное побоище. Уже многих убили, многие богатыри русские погибли, как деревья приклонившись, точно трава от солнца усыхает и под копыта подстилается…»
Куликовская битва (1380)
Ордынцы несколько раз прорывали ряды большого полка, изрубили великокняжеский стяг, убили Михаила Бренка, привлеченные его пышным великокняжеским нарядом, но русский строй снова и снова смыкался и стоял окровавленный, но непобедимый. Прорваться здесь коннице Мамая не удалось.
Безуспешными оказались и попытки Мамая смять правый фланг русского войска. Полк правой руки до конца выполнил свой долг и не пропустил через себя татарскую конницу.
Тогда Мамай перенес главный удар на левый фланг. Замысел ордынского предводителя заключался в том, чтобы обойти слева русский большой полк, прижать его к обрывистому берегу Непрядвы и уничтожить. Если бы этот замысел удался, главные силы русского войска оказались бы отрезанными от переправ через Дон и попали бы в западню. И кто знает, чем бы закончилась Куликовская битва, если бы великий князь Дмитрий Иванович заранее не предусмотрел этого маневра, поставив за своим левым флангом в Зеленой дубраве сильный засадный полк.
Страшен был удар ордынской конницы: Мамай двинул на левый фланг все свои резервы. Полк левой руки начал отступать, обнажая фланг большого полка. «Всюду татары одолевали», – печально замечал летописец.
Ордынская конница прорывалась все дальше и дальше, тесня большой полк к Непрядве и открывая свой тыл удару засадного полка. Воеводы засадного полка проявили большую выдержку и тонкий анализ ситуации, они дождались, пока в сражение с большим полком втянутся все ордынские резервы. И только тогда – ударили!
Драматические минуты ожидания и сокрушительный удар засадного полка в тыл татарской коннице красочно описаны автором «Сказания о Мамаевом побоище»: «Видя такой урон русских сынов, князь Владимир Андреевич не мог терпеть и сказал Дмитрию Волынцу: «Какая польза в стоянии нашем, какой будет у нас успех, кому будем пособлять? Уже наши князья и бояре, все русские сыны жестоко погибают, как трава клонятся!» И сказал Дмитрий Волынец: «Беда, князь, велика, но еще не пришел наш час». Сыны же русские в полку его горько плакали, вндя своих друзей, побиваемых погаными, непрестанно стремились они в бой. Волынец же запрещал им, говоря: «Подождите немного, будет ваше время». Пришел девятый час, и внезапно ветер потянул сзади, понуждая выйти на татар. И закричал Волынец громким голосом: «Князь Владимир, время приспело!» Выехали из дубравы Зеленой, точно соколы приученные оторвались от золотых колодок, ударили на великие стада журавлиные, на великую силу татарскую, и начали татар немилостиво убивать. Татары же увидели свою погибель, закричали на своем языке, говоря: «Увы нам! Русь снова перехитрила: меньшие сражались с нами, а добрые воины все сохранились!» И обратились татары в бегство и побежали. Сыны же русские гнались и убивали их, точно лес рубили, точно трава под косою подстилается под конские копыта русских сынов. Многие раненые вставали и помогали русским удальцам, убивая татар без милости, но не могли уже хорошо сражаться, а сами изнемогали. Татарские полки опустошились от русских мечей. И побежал Мамай сам девятый, как серый волк. Многие же сыны русские гнались вслед Мамаю, но не догнали его: уже кони их утомились, а сами они сильно устали… а мечи их и сабли притупились о головы татарские…»
Современник правильно описывает перелом в ходе сражения, внесенный неожиданным ударом засадного полка. Ордынцы, атакованные с тыла, пришли в замешательство. Их конница оказалась разрезанной надвое: передние тысячи продолжали двигаться вперед, к реке Непрядве, попытались даже переправиться через нее, но кони падали с крутого обрыва, всадники тонули в поднявшейся воде. Остальная конница обратилась в беспорядочное бегство мимо Красного Холма, где стоял со своими военачальниками Мамай, мимо сражавшегося еще русского большого полка. В окружении немногочисленных телохранителей-нукеров ускакал и сам Мамай, что еще больше увеличило панику. «Услышав это, – сообщал летописец, – все его темные власти и князья побежали. Видя это, и прочие иноплеменники, одержимые страхом, от мала до велика бросились в бегство. Христиане же, видя, как татары с Мамаем побежали, погнались за ними, избивая и рубя без милости. И в этой погоне одни татары, пораженные оружием пали, а другие в реке утонули. И гнали их до реки до Мечи, и там бесчисленное множество бежавших погибло. Княжеские же полки гнали их, избивая, до стана их и захватили много богатства и все имущество их». Преследование продолжалось почти пятьдесят километров, лишь немногие ордынцы, среди которых оказался и сам Мамай, сумели спастись.
Тяжелыми были потери и в русском войске. «Уже и день кончился, солнце заходило, затрубили во всех полках русских в трубы. Грозно видеть и жалостно смотреть на кровопролитие русских сынов: человеческие трупы, точно великие стога, наворочены; конь не может быстро через них перескочить, а в крови по колено бродит, и реки три дня текли кровью…»