Страница 96 из 112
В детстве, сестренка, я слышал рассказ об одном талантливом юноше, который сразу же после пятидесятидневной войны бежал из долины и, успешно выдержав экзамены, поступил в Токийский императорский университет. Впоследствии он сделал блестящую карьеру, но хранил в глубокой тайне, что происходит родом из нашего края. На судилище, устроенном Безымянным капитаном после поражения в пятидесятидневной войне, старики выдали его за погибшего юношу, внесенного в книгу посемейных записей, благодаря чему он остался жив. Значит, в горном поселке до сих пор живет его прежний «дублер» – человек, с которым когда-то они делили одно имя в книге посемейных записей. Сам он получил образование, попал в министерство иностранных дел и сделал блестящую карьеру под чужим именем. Представляешь, если бы вдруг обнаружилось, что это не тот человек, который указан в книге посемейных записей, и что во время пятидесятидневной войны он, член диверсионного отряда, убивал солдат Великой Японской империи? Всю жизнь его кошмаром преследовал страх – как бы не раскрылось, что он из нашего края…
Вначале Актриса Цую, разумеется, не мог даже вообразить, что перед ним тот самый человек. Просто он подумал, что на его пути встретился человек, которому по неизвестной причине приглянулся он сам и его говор. Такое с ним уже случалось не однажды, и поэтому ему в голову не пришло поинтересоваться у прежнего покровителя, познакомившего их, о чем-то, кроме занятий и положения в обществе нового знакомого.
Однако не кто иной, как сам Сэнсэй, навел Актрису Цую на мысль о мифах, связанных с пятидесятидневной войной. Он, покоренный говором Актрисы Цую и Канэ-тян, сразу же догадался, что оба они родом из тех мест, которые он покинул. Именно поэтому во время одной из задушевных бесед с Актрисой Цую он спросил, не слышал ли тот предания о крае, открытом великаном по имени Разрушитель. И наступило мгновение, избежать которого было невозможно. По взволнованному ответу пока еще ничего не подозревающего Актрисы Цую Сэнсэй понял, что его новый друг родом из той самой долины. К тому же оказалось, что Сэнсэй в ходе пятидесятидневной войны был очень близок с его отцом, величественным настоятелем храма. Как только выяснилось и это обстоятельство, Актриса Цую и Канэ-тян, к своей великой радости, догадались, что их новый знакомый Сэнсэй, к которому они прониклись глубоким уважением, как раз и есть тот самый талантливый юноша, покинувший наш край. Они пришли в неописуемое волнение. Восхищенно глядя на Сэнсэя, они, перебивая друг друга, с энтузиазмом, не свойственным нынешней молодежи нашего края, восклицали: «Вот это здорово! Ну и поразятся же все!» – а сам герой прямо на глазах стал мрачнеть, даже как-то одеревенел. Теперь напуганные и растерянные Актриса Цую и Канэ-тян начали причитать: «Ну чего случилось-то?.. Ух ты, совсем вы того!» Их причитания повергли Сэнсэя в полное уныние. У него было чувство, будто он, уже уверовавший, что преодолел все, что терзало его душу до преклонного возраста, вдруг проглочен чудовищем из старого ночного кошмара, леденившего его сердце все время, пока он, порвав с родиной и бежав от воспоминаний о пятидесятидневной войне в большой город, все выше поднимался по служебной лестнице. Сколько ни причитали над ним Актриса Цую и Канэ-тян, Сэнсэй, почти сползши с постели на пол и охватив руками колени, сидел не шевелясь с застывшим лицом. Воображаю себе, в какое смятение были повергнуты Актриса Цую и Канэ-тян, которые, жалея этого пораженного ужасом пожилого человека, не представляя себе, как помочь ему, в конце концов отступились.
Воскресший кошмар, страх перед грядущей бедой сразили наповал кандидата в члены парламента: он покрылся холодным потом и застыл в молчании на целые сутки. Все это время Актриса Цую, вместе с Канэ-тян заботливо ухаживавший за больным, не мог понять, что его так тревожит, какие мысли овладели им, но позднее по его поступкам догадался, в чем причина потрясения. Случившееся не испортило отношений между оправившимся наконец от тяжелого шока Сэнсэем и Актрисой Цую. Наоборот, они еще сильнее привязались друг к дугу, хотя в этом и не было никакой необходимости. Актриса Цую решительно освободился от опеки своего прежнего покровителя и стал жить ожиданием встреч с Сэнсэем, который приезжал в Осаку один-два раза в месяц. Вот в каком положении застала ты Актрису Цую и Канэ-тян, когда перед смертью пришла проститься с ними.
Уже в ту ночь, когда Сэнсэем вновь овладел старый кошмар, Актриса Цую принял решение круто изменить судьбу. Канэ-тян рассказывала потом, что на него очень повлияло твое, сестренка, самоубийство. Во всяком случае, отговорить Актрису Цую от задуманного ей не удалось – он поехал в Марокко, и там в ужасных, антисанитарных условиях его оскопили. После недельных страданий он скончался. Кремировали его на родине.
Цуютомэ-сан, изгнанный из «Кэйхан сэнэтарс», исчез и после долгих скитаний объявился на Хоккайдо, где решил заняться охотой на медведей без огнестрельного оружия, используя лишь мелкие камни. Набрав подходящих по размеру камней и сложив их в плетеную сумку, он отправился в горы к самой кромке снегов, а там настоящие охотники с ружьями, спутав Цуютомэ-сана с медведем, подстрелили его. Можно было, конечно, подать на них в суд и потребовать возмещения ущерба, но отец-настоятель, единственный из всех его родных, оставшихся в долине, не имел для этого душевных сил и даже не позвонил мне, чтобы сообщить о случившемся.
8
Сестренка, исключая меня, человека, занимающего позицию стороннего наблюдателя и посвятившего свою жизнь описанию мифов и преданий деревни-государства-микрокосма, все остальные дети, рожденные отцом-настоятелем и нашей матерью – бродячей актрисой, приближались к своей безвременной кончине, преодолевая бесчисленные беды и страдания. Но в твоей жизни, сестренка, однажды произошел резкий поворот. Ты вдруг вернулась из небытия, а я ведь было поверил в твою смерть. Какая безмерная радость охватила меня, когда я узнал в Мексике о воскрешении той самой сестренки, которая, сидя в уборной, при свете тусклой лампочки демонстрировала вожделевшим ее юнцам свои круглые, блестящие, цвета сливочного масла ягодицы.
Получив известие о твоем самоубийстве после того, как, заболев раком, ты выяснила, что надежды на выздоровление нет, я ни на минуту не усомнился в его достоверности, но позже, поразмыслив, решил, сестренка, что самоубийство от отчаяния не вяжется с твоим характером. Почему все же сначала я поверил, что ты покончила с собой, бросившись с парохода? Услыхав о том, что ты натворила, я сразу же вспомнил – ты всегда могла непринужденно, с веселым смехом совершить самый рискованный поступок, вот в чем дело.
А твоя гибель, сестренка, и твое возвращение к жизни произошли вот при каких обстоятельствах. Приглашенная на церемонию вступления в должность нового американского президента, ты вовсе не ради того, чтобы пройти тщательное медицинское обследование, некоторое время укрывалась в Вашингтоне. Скорее всего, тебя допрашивали в ЦРУ. Допрос был учинен с целью запугать тебя и добиться молчания – твоя болтовня о безудержном разгуле президента в Токио в тяжелый для него период унизительного поражения на президентских выборах просочилась в прессу и могла подорвать его авторитет. Тебя допрашивали целую неделю, но и после того, как отпустили, ты в самолете, на котором летела на родину, и в таможне аэропорта Ханэда все время чувствовала, что за тобой неотступно следует агент. А что, если ЦРУ дало указание этому прилепившемуся к тебе агенту ликвидировать свидетеля? Опасаясь этого, ты и решила устроить грандиозный спектакль, прикинувшись неизлечимо больной. Человеку, сопровождаемому верными почитателями, глубокой ночью инсценировать исчезновение с парохода особого труда, конечно, не составляло. Итак, ты исчезла, бросив на палубе, освещенной лунным светом, всю одежду, вплоть до белья, и своими блестящими ягодицами послала последний привет сопровождавшим тебя друзьям. Вычеркнув себя из книги посемейных записей, ты продолжала жить и таким образом возродила давнюю уловку с двойным ведением этой книги. После долгих лет изнурительной ночной работы ты наконец обрела покой в рыбацком поселке на берегу Внутреннего японского моря и стала вести здоровую жизнь. Агент ЦРУ, питая большое сомнение в твоем самоубийстве, решил во что бы то ни стало разыскать тебя, и, хотя случившееся было для него полной неожиданностью, тебе пришлось затратить немало усилий, чтобы исчезнуть, рассеяться как туман. Но вскоре твой приятель президент был вынужден уйти со своего поста в связи с политическим скандалом. Необходимость жить затворницей отпала, и ты явилась в ближайшее отделение полиции. После утомительной процедуры, включавшей даже медицинскую экспертизу, тебе было разрешено возвратиться в родные места к отцу-настоятелю, который выступил твоим поручителем.