Страница 4 из 19
Год показан 6372-й, однако из позднейших записей той же летописи будет видно, что первые ее даты были даны в болгарском, а не византийском летоисчислении, иначе говоря, это был не 864-й, а 872 год нашей эры.
Таким образом, 872 год является первой достоверной датой истории Руси из русского источника.
Это сообщение: 1) касается чисто русского события и является не заимствованным, а оригинальным, все же предыдущие сообщения «Повести временных лет» основаны на чужеземных источниках, 2) хотя в записях предшествующих лет и имеются некоторые сведения о Руси, основанные на своих источниках, эти сведения либо не датированы, либо есть основания думать, что датированы наугад позднейшим летописцем, 3) из формулировки известия – «того же лета» явствует, что запись уже была сделана по известному шаблону и, вероятно, велась почти синхронно с событиями; это заметно и в последующих погодных записях – значит, настоящее погодное летописание существовало уже по крайней мере с 872 года, 4) летопись была южнорусской, киевской, «аскольдовской»: а) упомянуто событие (смерть сына Аскольда), важное для Киевской, а не Новгородской Руси; мы мало знаем об Аскольде вообще, а эта запись о его сыне является единственной; это деталь, могущая интересовать только киевлянина, в) приведены дословно слова новгородцев, оскорбленных Рюриком, а так как далее идет запись о бегстве новгородцев от Рюрика в Киев, то совершенно очевидно, что летописец просто записал слова новгородских беглецов; подобная запись вряд ли была возможна в Новгороде, как направленная безусловно против власти Рюрика (и недаром она была опущена в «Повести временных лет»).
Таким образом, заметим, кстати, первые политические беглецы, «невозвращенцы», были на Руси уже в 872 году.
Перейдем к рассмотрению сути записи. Оказывается, что у Аскольда был взрослый сын, ибо он мог быть убитым болгарами только во время войны, а не в младенческом возрасте. В каких отношениях были Аскольд и Дир, мы совершенно не знаем, но наличие у Аскольда взрослого сына, принимавшего участие в войне с болгарами, говорит за то, что династия Аскольда была по крайней мере в потенции.
Интересно также указание на болгар. Очевидно, это были волжские, а не дунайские болгары: за всё время писанной истории Русь воевала только с болгарами волжскими (Аскольд, Владимир, Всеволод Большое Гнездо), очевидно, были какие-то основания для недоразумений или соперничества. Что же касается болгар дунайских, то за всё время существования Русь с ними, как таковыми, не воевала. Более того (и это поразительный и необъяснимый факт), несмотря на единство веры, языка и несомненные культурные и торговые связи, политически Русь и Болгария были совершенно изолированны. Мы не знаем почему-то ни одного брака болгарского и русского княжеских домов, мы не знаем ни одного болгарина, игравшего видную роль в Киеве, и т. д.
Итак, Аскольд воевал с волжскими болгарами, из дальнейших записей видно, что воевал он и с другими своими соседями.
Переходя к событиям в Новгороде, следует отметить, что появление Рюрика у власти не было столь мирным, как это излагалось в русской официальной летописи и в курсах русской истории. В Новгороде Рюрик столкнулся с упорным сопротивлением, преодоление которого вызвало убийство одних новгородцев и бегство в Киев других (см. ниже).
О причине столь упорного сопротивления мы можем только догадываться: новгородцы во власти Рюрика увидели для себя рабство – очевидно, они столкнулись здесь с новым принципом управления, – не вече распоряжалось князем, а князь стал распоряжаться вечем.
Этот пункт записи также вскрывает до известной степени, почему в одних летописях Рюрик основывается в Новгороде, а согласно другим – в Ладоге. Можно с достаточной достоверностью предполагать, что оба эти сведения верны, произошла только некоторая путаница во времени.
Так как Ладога (весьма древний русский город) была основным пунктом для прибытия на Русь, то, естественно, Рюрик сначала сел в Ладоге, одного брата, именно Синеуса, послал на восток на Белоозеро, а другого, Трувора (или, по Никоновской летописи, Тривора), на запад, в Изборск. Таким образом, «Рюриковичи» захватили к себе в подчинение всю северную полосу Северной Руси в крайних ее точках.
В дальнейшем произошло продвижение их в глубь страны, т. е. расширение сферы влияния. В результате Рюрик (не без внутреннего сопротивления новгородцев) перенес столицу из Ладоги в Новгород и стал укреплять его. Его продолжатель Олег завершил объединение большей части Руси и перенес столицу ее еще далее на юг, в Киев. Пойдем, однако, дальше.
«В лето 6373 (т. е. 873. – С.Л.). Того же лета воеваша Аскольд и Дир полочан и много зла сътвориша» (Никон. летопись).
В этой формулировке чувствуется, как будто летописец не является киевлянином, а описывает события со стороны и как бы упрекает Аскольда за зло, причиненное полочанам. Однако запись через год остается совершенно одинаковой по стилю и тону, поэтому можно предположить, что, говоря о зле, причиненном полочанам, летописец только хотел указать, что урон их был очень велик. Однако возможно и другое предположение: дошедшие до нас отрывки перволетописи не есть оригинальные речения, а только пересказ событий словами летописца-рюрикиста. В этом случае обычное морализирование понятно. В дальнейших редакциях, однако, и эти отголоски перволетописи были устранены.
Итак, эти мелкие известия перволетописи (принимаются во внимание и все дальнейшие) дают нам основание передвинуть создание русской летописи по крайней мере с 1037 года (по Шахматову) на 872-й, т. е. на 165 лет вглубь!
Естественно, возникает вопрос: почему же «аскольдово» летописание было прервано и в послеаскольдовский период мы находим такую поразительную бедность «записей», их малую конкретность, порой неточность и даже апокрифичность и т. д.?
Причин, вероятно, было две: 1) замена династии Аскольда рюриковской и 2) реакция язычества, сведшая на нет первый период христианства на Руси.
В самом деле, кто мог быть летописцем в 872 году на Руси? Очевидно, не только вообще грамотный, но и образованный, человек, с соответствующим положением, дававшим ему возможность вести летопись. Это мог быть либо приближенный князя, близкий к тому, что называется веданием иностранных дел (а мы знаем, что Русь уже в 838 году заключала договор с греками), либо священник или епископ, о существовании которых в Киеве мы положительно знаем еще с 867 года из послания патриарха Фотия.
Не останавливаясь здесь подробно на вопросе о дорюриковском крещении Руси (этому будет посвящен особый очерк), мы можем отметить здесь, что христианство на Руси во времена Аскольда безусловно уже существовало. Таким образом, в 872 году имелись условия в Киеве для ведения летописи, по крайней мере христианские священники существовали, а сам Аскольд, повидимому, был крещен.
Совсем иное положение создалось с приходом династии Рюриковичей, которые все были язычниками. Даже княгиня Ольга, крестившаяся, держала у себя пресвитера (по-видимому, по имени Григорий), как мы находим в одной летописи, «втайне».
Первый период княжения Владимира был усилением языческой реакции (вспомните смерть христианина-варяга и его сына, воздвижение Владимиром кумиров). Только в самом конце X века, т. е. после 990 года, появились условия для продолжения летописания. Однако бедность, а часто и ошибочность сведений об Ольге и даже Владимире, показывает, что новое летописание началось после Владимира, при Ярославе Мудром. Только теперь из легенд, рассказов стариков, по отрывочным старым записям началось конструирование «Повести временных лет».
Однако полное использование перволетописи времен Аскольда было делом невозможным: летописец имел уже совершенно другой «социальный заказ».
Он не мог говорить о христианстве Руси в аскольдовские времена, ибо тем самым он сводил на нет всю заслугу Владимира, отца своего господина! Он умолчал и об антихристианской деятельности Рюриковичей, ибо это значило, что христианство уже было, а Рюриковичи были его гонителями и т. д.