Страница 58 из 69
Пошла молва о влюбленных по горам, по аулам и стойбищампо всему Уралу полилась прекрасная песня любви в сердца людей. И многих очищала эта песня, делала добрее. Легче жилось от этой песни. Легче, да не всем. Зависть рождалась у завистников, злость у озлобленных, у сыновей баев-богатеев. Каждому хотелось не только слухом коснуться редкого счастья, но и завладеть им.
Собрались соперники со всей округи. Богатые, важные да гордые. Разодетые, в мехах, в золоте да в серебре, на сытых конях, с табунами лошадей и стадами скота. Постановили аксакалы: не по богатству искать достойного соперника Айгиру, а по ловкости, силе и смекалке. Заплакала Айгуль, никого ей не надо? Взбушевался Малый Инзер. Сдвинулись горы, осыпая камни..
Молодые джигиты боролись, охватив друг друга полотенцами. Стреляли из лука. Взбирались на горы. Всех победил Айгир. Кроме одного — Карагуша [3]. Нездешний он был. Сильный, верткий. И лицом красив. Да суров взглядом. Предложил Карагуш последнее испытание: кто перепрыгнет через бурный Малый Инзер, тот и жених Айгуль! Выбрали самое каменистое русло. Вода бурлит, прыгает с ревом через камни, водопадом падает вниз. Народ обступил Айгира. Кто по плечу хлопает, кто совет дает. Победы желают. А дружки да прислужники Карагуша в сторонке жмутся, похихикивают да ухмыляются: видать, и в самом деле силен соперник у Айгира!
Первым разбежался Карагуш. Легко оторвался от берега, расправил руки, взлетел высоко. И вдруг потемнело, будто крылом небо закрыло. Увидели люди на миг черную гигантскую птицу. Но тут ветер подул. Еще больше взбушевался Малый Инзер. Волны вскинулись над камнями. И кажется, вместе с ними и камни поднялись. И снова все потемнело, и треск пошел по камням, будто дерево расщепило молнией…
Увидели все, как внизу, под водопадом, кидает, переворачивает на течении мокрого, ободранного Карагуша. Махал он руками-лохмотьями, кричал что-то, вставал, подпрыгивал и снова падал и бился о валуны.
Поверженный, выбрался на берег. Еле на ногах стоит. Поверженный, но не сдавшийся. Злостью горит еще больше заострившийся взгляд. На губах пена и кровь. Нет, не отдаст он Айгуль.
Вышел на берег Айгир. Улыбнулся Айгули, помахал рукой товарищам. Разбежался и подпрыгнул. Озарило все вокруг ярким светом, словно атласным красным шелком колыхнулся воздух над пеной Инзера, и красная грива, как пламя, мелькнула над рекой. Словно конь пролетел крылатый через поток. Все стихло. И вот стоит уже Айгир как ни в чем ни бывало на том берегу и улыбается. И снова разбежался, и снова перепрыгнул Малый Инзер. Подошел к Айгуль, поднял на руки и направился в горы, к заветному месту, где огромный скалистый камень Каяташ.
Карагуш стоял, говорят, ни живой, ни мертвый, лицо его то черным сделается, то зеленым, то белым. И говорят, земля под ним прогибалась когда ногой топал. Так горел злобой на Айгира. И задумал неладное, окликнул всех соперников Айгира, собравшихся было уезжать по своим домам. Отозвались они, решив помочь Карагушу в недобром деле. Распалил их, пообещав горы золотые, табунов косяки невидимые. Да и у самих еще зависть не остыла, отомстить хотелось счастливчику Айгиру.
И пошли они целым войском на него.
Не ожидал этого Айгир, да делать нечего.
И началась великая битва. Айгир превращался в коня и копытами откалывал куски скал, оглушая врагов. Карагуш превращался в черную птицу и набрасывался на Айгира сверху, сзади, спереди, норовя выклевать ему глаза. Градом летели в Айгира стрелы. Говорят, много дней и ночей ухало и стонало в горах. Малый Инзер выходил из берегов, весь усыпанный камнями и глыбами. Но силы были неравными. Айгир, закрывая собой Айгуль, поднимался в горы, все ближе и ближе к Каяташу. Айгуль смачивала его раны родниковой водой, прикладывала листья и цветки целебных трав, и Айгир вновь обретал силу. И отступили враги… А тут, говорят, дивы, потревоженные в пещерах, выбрались на свет. Карагуш осмелел, указал на Айгира, это он, мол, растревожил горы, разбросал камни и нарушил сон дивов. И те пошли на Айгира…
Укрылась Айгуль на вершине Каяташа, а Айгир внизу сражался. Бился, бился, много дивов побил. Много прислужников Карагуша помял. Да вышел весь. И видя, что не совладать ему с полчищами темных и злых сил, вскочил на камень, обнял Айгуль, простился и со всего лету обрушился в самое скопище врага. Много помял он стрелков Карагуша и дивов с хвостами. Многих побил копытами. Земля поднялась с травою, деревья вокруг попадали, родники в реки превратились, все перемешалось в битве. «Сдавайся, Айгир, и мы отпустим тебя!» — кричал ему Карагуш. «Пока я жив — не бывать этому!» — отвечал Айгир.
А вскоре стала затихать битва. Не слышно было Айгира. И хлынула темная сила к Каяташу.
Поняла Айгуль, что погиб Айгир. Села на краю камня и стала плакать. И так горько плакала, что от слез ручей образовался, а из ручья — речка. Обрушилась речка на врагов вместе с камнями и деревьями. Затрещали крылья у Карагуша, понесло его вниз к Малому Инзеру. Увидали это остальные, испугались и разбежались кто куда.
Говорят, с тех пор и сидит Айгуль на камне и все плачет по ночам при луне. А речка и сейчас течет с гор из-под того камня — Каяташа. И зовется эта речка — Айгир! И камень там же.
К этому камню Рунар экскурсию водил. На узкоколейке из Белорецка школьники приезжали. Он и стал их шефом, и легенду эту им рассказал.
Страшен весной бывает Айгир. Несется с гор, разбивается о камни, которыми уложено его русло и берега, эхом разносится его голос среди гор, словно голос Айгира, словно стон и плач Айгуль.
Течет горная речка, о былых временах напоминая. О любви и мужестве рассказывая. О коварстве и несправедливости. О преданности и глубине чувств, которые все смели на своем пути, не дали злым силам надругаться над красотой.
И вот теперь сменит свое русло Айгир, по трубе пойдет широкой, будто в дом железобетонный войдет, который строят для него студенты, нынешние батыры, отважные и ловкие «тридцать три богатыря» отряда «Сокол». А Николай Санкин, главный батыр, скачет на железном коне, борется с горами и скалами, борется с Великими Трудностями, чтобы скорее поезда пошли, оглашая горы весёлым гудком, возвещая о новой, счастливой жизни.
…Прекрасна сказка по имени жизнь. И как бы ни сложна, ни трудна была жизнь, она всегда прекрасна, когда из нее не ушла сказка.
Санкин на ходу выпрыгнул из кабины, хлопнув дверцей, и пропал на миг. Два-три прыжка, и он уже встал на краю котлована. Ноги расставил, напружинил, руки на пояс — хозяин. Смотрит вниз.
Машина остановилась. Я вылез из кабины. Передо мной открылась величественная, неожиданная для этих мест картина: внизу огромный котлован с площадками-ступенями из блоков в обрамлении боковых блочных стен. Это была гигантская лестница, по которой мог бы свободно шагать великан.
Я подошел к Санкину, встал рядом и услышал его тихий голос:
— Вот она, наша родимая, драгоценная…
Я чуть не рассмеялся. Санкин словно молитву шептал. Рассмеяться в такую минуту было бы богохульством. Оскорблением трубы и, следовательно, — Санкина. Его мыслей, его чувств, его, если хотите, любви к этой трубе и ребятам из бригады Юрия Смирнова. Бригаду эту называли «Тру-ля-ля.» Возможно, потому что работала она в основном на дальнем участке. А может, потому что работа была «не пыльная». Блоки ворочали не руками, а механизмами. Но тут возникал вопрос. То же самое делала бригада Рашита Резяпова, вела монтаж на всех трубах, а ее почему-то называли «Аристократами». А вот бригаду Нафиса Га-тауллина (расчищала просеки, таскала бревна вручную, без трелевщика) почему-то никак не называли, хотя ей доставалось не меньше других.
Санкин, возможно, и не слышал, как я подошел. Так залюбовался он творением «соколят». Свои душевные слова о трубе Санкин произнес нараспев, но в интонации голоса мелькнула и ласковая ирония. Хоть и «родная, драгоценная», а дала, видать, жизни. Санкин все стоял, не шевелясь. Врос ногами в землю. Видение особой красоты, видимо, понятное ему одному, растревожило его инженерное сердце. Но ведь он был тут недавно. Неужто каждый раз стоит вот так на краю котлована и произносит те же слова. Трудно понять Санкина. Я молчу, гляжу туда же, на «лестницу». Ребята там копошатся. Кран подает вниз железобетонный «кубик».
3
Карагуш (башк.) — черная птица