Страница 57 из 60
Не знаю, сказал ли я, что он русскоподданный, хотя и имел дом в Урмии рядом с французской миссией.
Хороший дом с длинным ходом между серыми стенами, с внутренним двором, покрытым виноградом, и решетчатыми цветными окнами, выходящими во двор.
С павлином на крыше.
Красивый у павлина хвост.
И ночи в Персии красивы.
И над Урмийским озером летают фламинго.
Был Лазарь русскоподданным. Когда началась война, отбывал он службу в артиллерии.
Взяли его, отправили в Польшу. А из Польши, когда по всем армиям искали переводчиков, послали на Кавказский фронт.
Не видал Лазарь своей семьи четыре года.
Жену он оставил беременной.
Была его семья неизвестно где, думал он, что у родственника в Эривани, а дом был брошен в Урмии, а сам он сидел на острове Ленкоране.
Море кругом соленое.
Пришли морем с Волги большевики. Вот из Питера на миноносках ученик С. А. Венгерова, Федор Раскольников; с ним Лариса Рейснер. Наша жизнь хорошо взболтана. Еще с ним был поэт Колбасьев; он сейчас живет в Доме искусств. Сняли Лазаря с острова.
Поехал он в Эривань.
Пошел к родственнику, спрашивает: «Где жена?»
Отвечает родственник: «Поссорился я с твоей женой и не знаю, где она, думаю, что уехала она из города».
Решил Лазарь ехать в Америку.
Пошел на рынок купить колбасу на дорогу.
Недорогая там была колбаса.
Стоит на рынке маленький мальчик.
Хороший мальчик: похожий.
Спрашивает Лазарь мальчика: «Ты чей сын?»
Тот отвечает: «Семенов».
«Значит, не мой».
Только звали брата его Семеном.
«А мать твоя кто?» – «Елена».
И у Лазаря жена Елена.
«А где она?»
«А вот тут в очереди за мясом стоит».
«Покажи».
Повел мальчик – показал.
Стоит Лазарь.
Чужая.
Вдруг заплакала женщина:
«Лазарь, да ведь это я же».
И побежала прочь.
Стоит Лазарь среди рынка, ничего не понимает.
Прибежала Елена домой.
Спит Семен.
Схватила Семена за ухо.
«Вставай, Семен. Что дашь за радость? Лазарь приехал».
Схватил Семен все деньги, какие были в доме, и отдал Елене.
Было денег двести тысяч.
Побежали они вдвоем к Лазарю.
А третий брат не побежал.
У него фаэтон был.
Пока Лазарь воевал, заработал он фаэтон.
Бросился он фаэтон запрягать.
Стоит Лазарь, ничего не понимает.
Видит, бегут к нему бегом Семен, и жена, и мальчик.
А мальчик ему сын был, только вырос он с Семеновыми детьми и привык считать себя сыном Семена.
Потому что четыре года – это много, а Урмия, Польша и Багдад – это далеко.
Бегут к Лазарю брат и жена, а сзади гонит фаэтон третий брат, а на нем студенческая фуражка.
Ассирийцы народ бродячий.
Титул Мар-Шимуна: «патриарх Востока и Индии».
Действительно, от VII, что ли, века разошлись айсоры по всему свету.
Были они в Японии, и в Индии на Малабарском берегу, и в Туркестане на границе с Китаем.
Шрифт их лег в основу всех монгольских шрифтов и в основу корейского.
Есть айсорские могилы у Тобольска.
Недаром жили айсоры на свете.
Сейчас ходят они по всему свету чистильщиками сапог.
Нечего было делать Лазарю. Перевез он свою семью в Армавир, тут подобралась компания айсоров, и поехал он в Москву, а потом в Петербург.
Живут в Петербурге айсоры.
Здесь Лазарь, здесь переводчик Мар-Шимуна, здесь Хоша-Александр, есть в Петербурге даже один ассириец из рода Мар-Шимуна, только тот не чистит сапог, а сидит на кровати и читает книжки.
Стоит Лазарь на углу Невского и Караванной.
Холодно в Петербурге.
Дует по Невскому ветер.
И по Караванной дует.
И дует ветер с Востока, и дует ветер с Запада, и замыкает ветер круги своя.
А вот и рукопись самого Лазаря Зервандова; моего в ней только расстановка знаков препинания да исправлены падежи. В результате получилось похоже на меня.
После ухода из Персии русских был вновь сформирован ассирийский отряд; во главе этого отряда стояли русские и ассирийские инструктора под руководством полковника Кондратьева.
Отряд был сформирован 29 января 1918 года в городе Урмии.
Состоялся митинг в присутствии патриарха Мар-Шимуна и персидского губернатора Этрат-тумая.
На митинге персы предложили ассирийцам сдать оружие.
Ассирийцы отказались.
4 февраля на урмийском базаре были убиты 16 горных айсоров и раздеты догола.
Потом произошло нападение на почту, был убит поручик Иванов.
8 февраля 1918 года поднялись все урмийские персы и окружили штаб Ага-Петроса. Шел бой целую ночь, наутро Петрос послал донесение Мар-Шимуну.
Мар-Шимун ответил: «С персами не надо воевать».
В двенадцать часов дня был окружен штаб корпуса, в котором находился начальник отряда полковник Кузмин.
Полковник Кузмин послал донесение к Мар-Шимуну и просил помощи, чтобы спасти русских инструкторов, которые находились в штабе.
Персы лезут и кричат: «Я Али», «Я Али». В этот момент по приказанию начальника артиллерийской бригады, полковника Соколова, были выставлены 4 орудия на Чарбатской горе, на расстоянии трех верст от Урмии, и 2 полевых орудия над Дегалинскими воротами.
Открыли огонь по толпе персов.
Но персы, несмотря на это, ворвались в ограду штаба.
Товарищ Лазарь Зервандов и несколько карских айсоров побежали туда, схватили пулеметы и ручные бомбы и начали стрелять по персам и курдам.
Батареи продолжали огонь.
Персы начали разбегаться по улицам, и куда ни побегут, там взвод ассирийцев, и были разбиты персы до одного человека. Целую ночь шел по городу Урмии грабеж, и ломали двери, и таскали все персидские ковры и имущество. Патриарх Мар-Шимун все посылал к Ага-Петросу и полковнику Кузмину донесения и говорил, что не надо воевать, а лучше сдаться, потому что мы на ихней персидской земле и не пришли с ними воевать, а спасались от зверства горных курдов.
Бой был.
12 февраля в 10 часов утра бросились бежать остатки персов и курдов в американскую миссию, в которой помещался доктор Шед, он же – американский консул.
Американский консул, и русский консул Никитин, и несколько ассирийских священников начали ходить по городу и усмирять ассирийцев.
В 12 часов дня поручик Васильев (ассириец карский) и подпоручик Степаньянц (армянин-дашнак) кончили бои с персидскими казаками, которыми руководил полковник Штольдер.
Он был взят в плен.
Ассирийцы не считали его за пленного, а считали за русского офицера и отправили на Гюлимханскую пристань, по дороге встретили его армяне и убили Штольдера с женой и сыном.
16 февраля отправился из Урмии в Дильман ассирийский патриарх. Сопровождали его инструктора.
Прибыли в город Дильман 18 февраля. Расстояние от Урмии до Дильмана 83 версты.
Дильманские персы уже знали, что урмийские персы и курды разбиты. Патриарх был вызван на совещание с Синко в город Кенишер.
Было решено, что Синко – будто бы – заключает мир с ассирийцами.
На это совещание и приехали Мар-Шимун, брат патриарха Ага-Давид и 250 выборных ассирийцев под командой полковника Кондратьева. Во время совещания курды заняли все крыши и удобные места.
Выходит Ага-Давид и говорит: «Не стоит с этой собакой беседовать», – он взял двух ассирийцев и уехал, а остальная кавалерия вся стоит и ожидает Мар-Шимуна.
Минут через двадцать вышел патриарх, и полковник Кондратьев скомандовал: «На коня!»
Не успели сесть, вдруг с крыш раздался звук и залп, как звонок.
Стоявшие ассирийцы смешались: кто на коне, кто под конем, а кто совсем остался.
Бросились бежать.
На месте был убит поручик Зайцев, и инструктор Сагул Матвеев, и Скобин Тумазов.
Остальные бежали по улицам.
А сам патриарх бежит по грязи, и кровь по спине его течет.
Обогнали его Зига Левкоев, Никодим Левкоев, Сливо Исаев, Лазарь Зервандов, Иван Джибаев, Яков Абрамов, князь Лазарев. Не успели схватить патриарха, попала вторая пуля ему в лоб, и упал он на траву.
А курды все залпом и залпом по бегущим. У края города остались только: без коней Зига Левкоев, раненный в левую ногу, Лазарь Зервандов, раненный в голову и левую руку, Сливо Исаев – ранен в левый бок. Бедные товарищи вырвались побитые и раненые, а патриарх Мар-Шимун так и остался в грязи.
Это было в пять часов вечера.
Курды и персы все старались, чтобы найти труп патриарха.
Потому что Синко получил от тавризского губернатора официальную бумагу, что если пришлет он голову Мар-Шимуна, то отвесят в 20 раз на золото.
Прибыли раненые в ближайшее село Костробат и сообщили, что погибли все, и патриарх, и с ним ассирийцы. Не верили.
Минут через несколько пришел полковник Кондратьев, раненый, и сказал, что погибли все.
Собрали войско и вступили с Синко в бой. В 9 часов вечера город Кенишер был со всех сторон окружен.
В 12 часов ночи кинулись в атаку, и был взят труп Мар-Шимуна.
А Синко со своей шайкой удрал в Чарикале.
Дней через двадцать появились в Салматском районе передовые турецкие отряды в составе трех батальонов.
Ассирийцы вступили в бой и разбили турок наголову.
25 марта 1918 года вновь сделали турки наступление, бой продолжался шесть дней, турок окружили и взяли в плен 250 солдат при 2 офицерах.
После этого приехал в Урмию Ага-Петрос со своим отрядом и заявил полковнику Кондратьеву, что у него собрано 4 тысячи ассирийцев.
Мы сделали общее наступление против турок, чтобы пробить дорогу к русской границе, а у Ага-Петроса оказалось всего 400 человек, плохо вооруженных: не смог он поэтому исполнить своей задачи.
Задано ему было быть на левом фланге и поддерживать связь с армянами, которые наступали по Хойской дороге.
На правом фланге ассирийцев у Башкалинской дороги был полковник Кондратьев, впереди была ассирийская конная кадровая команда, во главе этой команды состояли товарищи: Лазарь Зервандов, Зига Левкоев, Никодим Левкоев, Иван Джибаев, Сливо Исаев, Иван Заев и князь Лазарев.
Заняли Котульское ущелье и продолжали наступать на русскую границу.
Дней через восемь Ага-Петрос со своим отрядом отступил на Урмию, турки прорвались в тыл ассирийцев.
Утром часов в пять пошли умываться на речку. На том берегу речки стоит бивак. Мы думали, что это Ага-Петрос прибыл к нам на помощь, а турки думали, что это их войска…
В пять часов вечера мы получили бумагу от начальника отряда, что турки прорвались через Ага-Петроса в глубь Салматского района.
А мы не могли отступать, потому что была уже ночь, и дождь шел над нами. На рассвете мы стали отходить из Котульского ущелья, а вершины по краям дороги были заняты турками. Одни говорили: «Нельзя отступать» (надо сдаваться в плен), – а другие мои товарищи говорили: «Пока у нас патронов хватит и кони у нас все хорошие, арабской породы, можно сделать налет».
Итак, действительно, накинулись на одну турецкую заставу, и оказались они без патронов, открыли огонь из пулемета и скоро перестали, мы бросились в атаку и порубили 34 турка и захватили один пулемет без патронов, поломали в куски и бросились тикать.
Приехали в город Дильман, а ни айсоров, ни армян не видать, только все курды и персы грабят айсорские села, и гонят барашков, и видать трупы убитых по дороге, и думали, все айсоры погибли.
Мы начали без боя тикать, а впереди нас видать далеко пыль до неба. Мы думали, что главный турецкий отряд наступает.
Приехали в Хайтахты, там ни русского коменданта, никого, только видать – по дороге дети плачут. Нельзя было их взять, потому что их было много. Было жалко смотреть.
Поднялись на Кущинский перевал, дорога была перерезана курдскими разбойниками. Вступили в бой против курдов, и был убит вахмистр Исаак Иванов. Не успели его взять, оставили на месте.
Опустились с Кущинского перевала, нашли отступающих айсоров, спросили: «Где Ага-Петрос?» – «Уже три дня, как он в Урмии».
Приехали в Урмию, пробыли 15 дней в Урмии, и кругом начались передовые стычки.
15 мая город Урмия был со всех сторон окружен турками.
Видное дело – гибли русские и айсоры. Сделали общее собрание в присутствии русских офицеров.
Ага-Петрос говорил, что нужно сдаться туркам, потому что он имел письмо от командующего 4-й турецкой армии Халила-паши.
А русские не желали, говорили: «Лучше погибать», – и устроили флотилию на плотах и хотели переплыть Урмийское озеро на Шерифхане.
Были все убиты персами, погибло 8 полковников, и 32 офицера, и солдаты. Начали турки и курды наступать. Айсоры все бьются до последнего. Боевой запас кончился, снарядов нет.
29 мая турки были в 5 верстах от Урмии.
Айсоры сделали второй митинг и решили: на русскую землю нельзя идти, потому что все Закавказье занято турками, а лучше прорваться на восток, может быть, соединимся с англичанами.
Моментально были собраны войска, 4 тысячи кавалерии под командой полковника Кондратьева, и 6 тысяч пехоты под начальством полковника Кузмина, и артиллерийская бригада под начальством полковника Соколова.
В пяти верстах от города около селения Диза были выставлены 24 орудия в ряд.
А турки думали, что сегодня айсоры будут сдаваться.
Полковник Соколов приказал открыть огонь из 24 орудий.
Открыли ураганный огонь по турецким позициям.
Турки помещались на горе.
Были сбиты 4 турецких орудия.
Начали мы общее наступление.
Все попы и архиереи устроили на поле молебен, дело пошло дружно, были турки атакованы, и мы прорвали фронт.
А с другой стороны Урмии турки вступали в город.
А в городе остались только американская и французская миссии и несколько тысяч айсоров.
По словам перебежчиков, все оставшиеся были вырезаны курдами и турками.
А мы отступали по Гейдеробатской дороге.
Впереди шла конница и четыре орудия, а в тылу находились айсоры русскоподданные, а по бокам народа армяне и горные айсоры.
Турецкая кавалерия преследовала.
Идут впереди сильные бои и сзади бой, все разбивается… села… деревни…
От Гейдеробата до Солужбулака 60 верст.
Вся дорога была переполнена вьюками, барашками и народом.
Дорога узкая.
Вьюки падают. Бросают детей и спешат вперед, день и ночь едем и едем, ни отдыха… ничего, и только слышим крик и шум, плачут бедные дети.
Матерей и отцов нет. Одни дети спят на середине дороги, а другие играют на краю дороги в траве, не боятся змей, а змей там было масса.
Мы держали дорогу на Равандуз.
Верстах в 20 от Равандуза узнали, что там находится штаб 4-й Мосульской армии.
Повернули влево на Сеюн-Кале.
На 15-й день, как ушли из Урмии в Сеюн-Кале, встретились с англичанами. Одни из нас радовались, что спаслись, а другие плачут: ни детей, ни родных.
Англичане дали приказ три дня отдыхать.
Через три дня айсоры начали двигаться вперед.
В четыре часа дня в Сеюн-Кале восстали персы и начали стрелять с крыш по женщинам и детям.
Англичане бросили свои сумки и пулеметы, сели на голых лошадей. Видно, дело плохо.
По приказанию полковника Кузмина завернуть (остановить) англичан, поставили мы против англичан пулеметы – и завернули англичане.
Вместе с англичанами атаковали город Сеюн-Кале; и были выгнаны из города, согнаны в одно глубокое ущелье персы и курды, и окружены со всех сторон, и были уничтожены до одного, и город был сожжен.
И отступили опять по безводной дороге, то без хлеба, то без воды; наконец дошли до Биджара, в Курдистане, 450 верст.
Потеряли в дороге одну восьмую часть народа: тот погиб без воды, тот в бою. Вступили в Керманшахскую долину. Там нет ни жилища, ничего.
Одни плодородные дремучие леса.
Там живут звери свободные.
Мы видели массу удавов и гадюк, как столбы, а обезьяны, как птицы, на дереве.
Там мы хлеба не видали.
Воды много. Питались сладкими фруктами и орехами.
Прибыли в город Керманшах.
Там не те народы, как в Урмии. Между ассирийцами и инструкторами тут произошли недоразумения.
Горные и урмийские айсоры говорили, что нужно идти из Керманшаха на Хамадан, всего 220 верст горами.
А русские инструктора шли по карте и держали на восток день и ночь.
Русскоподданные айсоры из Карса пошли с русскими офицерами, и брат патриарха с ними.
Дошли до города Багдада, там опять другой свет и другие народы.
Лошадей меняли в деревнях.
А народ здесь моется не в воде, а в песке, как куры.
В городе Багдаде пробыли всего 8 дней, повернули опять на Хамадан, шли 600 верст, прибыли в Хамадан.
Были арестованы как русские большевики: поручик Васильев, подпоручик Степаньянц, инструктор Лазарь Зервандов.
По приказанию английского главнокомандующего были мы освобождены из-под ареста. Оружие наше было очень хорошее – всё отобрали.