Закипела сталь

Под мягкими лучами солнца все казалось удивительно отчетливым, рельефным, мирным. Только сожженная будка путевого обходчика напоминала закопченными продырявленными стенами о том, что идет война, да легкий, стремительный вечерний ветерок доносил порой глухие отзвуки канонады.

Матвиенко достал бинокль, долго смотрел на город, потом передал бинокль Крайневу, и тот не мог оторвать застывшего взора от знакомых ему труб.

— Полковник тебе не сказал, что завод захватили рабочие? — спросил Матвиенко.

— Рабочие? — У Крайнева заколотилось сердце. «Значит, живут подпольщики. Вот будет встреча!»

— Нам приказали идти им на помощь. Наши части двинулись в обход, чтобы перерезать врагу дорогу, но замешкались. Ждем от них сигнала.

Высоко в небе, наполняя воздух грозным гулом, прошли с востока краснозвездные бомбардировщики, эскортируемые истребителями.

— Боюсь за завод, — сказал Крайнев, проследив за тающим в небе пунктиром.

— Завода не тронут. Наши действия координированы с подпольщиками. Не та сейчас война. Первое время мы пальцы кусали от злости. Ползут их танки, летят самолеты, а мы? Встречали только артиллерией и то не всегда. Ох, и трудно приходилось!.. Теперь превосходство у нас и в воздухе, и на земле. Танки наши… Да что и говорить, идем, покажу.

Зашагали по заросшему неприхотливой лебедой железнодорожному полотну. Среди деревянных шпал попадались немецкие из рифленого железа. Рельсы, покрытые тонким налетом ржавчины, под лучами заходившего солнца тускло отсвечивали медью.

Вдали показался сероватый дымок.

— А что, если бронепоезд сюда заскочит? — спросил Крайнев.

— Ну и что ж! Заскочит — тут ему и конец. — Матвиенко показал на густо разросшиеся деревья — они далеко тянулись вдоль пути.

Железнодорожное полотно, прямое, как бывает только в степных местностях, походило на аллею. По обеим сторонам его, сколько хватало глаз, тянулись заградительные полосы из многолетних деревьев. В их гуще Крайнев увидел тщательно замаскированные танки. Танкисты, все, как один, — в пробковых шлемах — расположились тут же на траве: скоро бой, и надо было отдохнуть. Перепрыгнули через кювет, подошли к танку. Крайнев невольно залюбовался строгими линиями огромной, мощной машины. Ствол пушки длинно тянулся вперед и придавал танку угрожающий вид. Корпус был тщательно вытерт, словно экипаж готовился не к бою, а к параду. Только отполированные до зеркального блеска землей гусеницы и вмятины на броне свидетельствовали о том, что с боями пройдены многие сотни километров. В застоявшемся воздухе пахло машинным маслом, бензином и махоркой, которую дружно курили наслаждавшиеся непредвиденным отдыхом бойцы.

— Вашего уральского завода сталь. Поработали браты-металлурги на славу. — Матвиенко любовно похлопал рукой лобовую броню танка, как похлопал бы кавалерист по крупу надежного боевого коня. — Крепчайшая! Никакой снаряд не берет. А пушки! Смерть «тиграм». Раз влепит — и задымится.

— Отгарцевались фашисты на своих «тиграх», — вмешался в разговор молодой парень — командир танка. — Раньше думали, что сильнее тигра зверя нет: отскакивают от брони снаряды — и только, да с таким визгом, что душу выворачивало. Бронебойщики приуныли. А теперь дуэли один на один не принимает. Стрельнет пару раз для блезиру — и драпа. — Пытливо посмотрев на Крайнева, дескать: «можно ли при нем?» — танкист обратился к Матвиенко. — Скоро в бой, товарищ замполит? Заждались.

— Тотчас после получения приказа. — Оправив привычным жестом гимнастерку, Матвиенко добавил — С минуты на минуту.

Снова вышли на полотно и вскоре очутились в расположении артиллерийского подразделения. Орудия стояли без чехлов, с грозно приподнятыми стволами.

— Дальше не пойдем, — сказал Матвиенко. — Видишь, сороки? А где сороки — там людей нету. Птица осторожная. Недаром говорят, что убитая сорока ружье красит. Пошли назад.

Едва оставили позади лесок, как грянул залп, от которого задрожала земля. Началась огневая подготовка.

Приказав Крайневу поспешить на наблюдательный пункт, где теперь должен был находиться полковник, Матвиенко помчался к танкистам.

Страшный грохот вызвал у Крайнева боль в ушах, воздух, ставший вдруг упругим, жгутом сдавил голову и, казалось, обжигал, как пламя.

Сквозь глухие заросли дикорастущих подсолнечников Сергей Петрович добрался до наблюдательного пункта. Полковник, ссутулившись, следил за разрывами.

Но вот по земле скользнули тени самолетов, и орудия смолкли. На бреющем полете прошло несколько штурмовиков.

Полковник опустил бинокль и повернулся к Крайневу, словно был уверен, что тот стоит за его спиной.

— «Летающие Танки» пошли. Гитлеровцы их «черной смертью» прозвали. Все доколотят, до чего артиллерия не добралась. Отбомбятся — и танки пойдут.

Сердюк еще раз забрался на вышку и осмотрел степь. В немецкий цейсовский бинокль, который притащил ему Петр со склада, он увидел лавину советских танков, облепленных пехотой. Они перевалили через пригорок и вскоре скрылись в лощине. А по городской площади в панике метались окруженные гитлеровцы. Их танки сначала промчались в одну сторону, потом в другую и снова вернулись на площадь. Здесь их накрыли бомбардировщики, и уцелевшие танки стали беспорядочно и суетливо, как муравьи, расползаться по улицам.

Пули со свистом пролетали мимо Сердюка, но он, казалось, совершенно забыл об опасности. К нему поднялись Сашка и Павел, обежавшие уже весь завод, и сообщили о том, что видели. Есть раненые и убитые. Шестая домна от взрыва бомб покосилась набок, в мартене рухнуло несколько колонн: один разливочный кран, искореженный, лежит внизу, другой, целый, чудом задержался на покосившихся колоннах. Разрушена контора сортопроката, людей Гудовича и Вали нигде не видно.

Последнее сообщение больно ударило Сердюка по сердцу. Он как к дочери привязался к этой мужественной и милой девушке и всеми силами старался сохранить ее жизнь. И дернуло же послать ее на самый опасный участок — в газопровод. Чувство вины перед ней, перед Крайневым тяжело легло на душу.

В разных концах города гигантскими кострами горели дома, пылало четырехэтажное здание школы, Дворец металлургов, театр и совсем неподалеку — поликлиника.

На улице перед заводом появились бойцы в защитной форме. Выбивая из домов засевшего противника, они продвигались к проходной.

Сердюк ринулся по лестницам, выскочил на площадь перед заводоуправлением. По ней навстречу бойцам уже бежали рабочие. У сорванных танками ворот обе волны слились. Рабочие радостно кричали, крепко, по-мужски обнимали бойцов, целовали их и с наслаждением угощались солдатской махоркой, обменивались короткими новостями. Бойцы были в погонах, это с непривычки резало глаза.

Неожиданно Андрей Васильевич заметил Крайнева, жадно вглядывавшегося в толпу рабочих. Сердюк рванулся к нему, крепко обнял.

— Валюша… где? — дрогнувшим голосом спросил Сергей Петрович.

Сердюк виновато потупился.

— Пока не знаем, — глухо ответил он и, мельком взглянув на Крайнева, увидел, как у того повлажнели глаза, а руки, державшие автомат, безвольно опустились.

У подъезда заводоуправления Крайнев встретился глазами с Сашкой, который понуро топтался в стороне, не решаясь приблизиться.

Сергей Петрович сам подошел к Сашке.

— Идем искать Валю. Где она была?

Сашка растерянно показал рукой на газопровод. Пошли к газопроводу. Он был густо изрешечен осколками, местами сплющился.

— Была здесь, — запинаясь, выдавил из себя Сашка.

Крайнев ощутил, как холодные капли пота начали покрывать лоб. Он оперся о плечо Сашки, чтобы не упасть. Все померкло в его душе: и счастье победы, и радость возвращения в родной город, и встреча с друзьями. Впервые он понял, что среди людей тоже можно быть одиноким.

Сашка увидел, как побледнели сжатые губы Крайнева, как бледность поползла по складкам лица, залегла под глазами, и, почему-то почувствовав себя виноватым, всхлипнул.