Возвращение

 - Куда нас гонят? – переспрашивали друг друга военнопленные.

 - Скоро узнаем…

 Один красноармеец шёл впереди, один сзади. Так они шагали в направлении Риги до огромного сборного лагеря, подготовленного Красной Армией. Здесь офицеры были отделены от простых солдат. Охрана обыскала взятые с собой вещи.

 - Вам разрешено оставить немного нательного белья, носки, одеяло, посуду и складные столовые приборы. – Объявил пьяный начальник пересылки. - Больше ничего…

 - Это грабёж! – начали возмущаться немцы.

 - На Украине – вот где вы устроили грабёж! – рявкнул русский майор. 

 От Риги пленные шагали бесконечными дневными маршами на восток, к бывшей советско-латышской границе в направлении Дюнабурга. После каждого марша они прибывали в очередной лагерь. Ритуал повторялся: обыск всех личных вещей, раздача еды и ночной сон. По прибытию в Дюнабург их погрузили в товарные вагоны.

 - Хотя бы еда хорошая, - делились между собой бывшие товарищи по оружию, - хлеб и американские мясные консервы «Corned Beef».

 - Русские победили нас американской едой!

 Поезд рывками двигался на юго-восток. Те, кто думал, что они едут домой, был сильно удивлён. Через много дней они прибыли на Балтийский вокзал Москвы. 

 - Когда-то мы мечтали оказаться здесь… - тихо сказал Иоганн.

 - Только в другом качестве! – обречённо вздохнул незнакомый фельдфебель.

 Рядом с посёлком, состоявшим из трехэтажных деревянных домов, находился большой сборный лагерь, настолько огромный, что его окраины терялись за горизонтом.

 - Сплошные палатки и пленные...

 - Они согнали сюда весь Вермахт?

 Неделя прошла с хорошей летней погодой, русским хлебом и американскими консервами. После одной из утренних перекличек двести пленных были отделены от остальных. Их погрузили на грузовики и перевезли в новый лагерь. 

 - Зато будем жить в лесу. – Наивно обрадовался Иоганн.

 Лесной лагерь состоял из трёх или четырёх деревянных бараков, расположенных частично под землёй. Дверь располагалась низко, на уровне нескольких ступенек вниз. За последним бараком, в котором жил немецкий комендант лагеря из Восточной Пруссии, находились помещения портных и сапожников, кабинет врача и отдельный барак для больных.

 - Вся территория, едва больше, чем футбольное поле. – Отметил наблюдательный Майер. - И огорожена колючей проволокой.

 - Почти домашняя обстановка! – засмеялся Ганс Милов, офицер с которым он неожиданно подружился.

 Для охраны предназначался несколько более комфортабельный деревянный барак. На территории также располагалась будка для часового и небольшая кухня.

 - Это место на несколько следующих месяцев, а может быть и лет, станет нашим новым домом.

 - Да, на быстрое возвращение домой это непохоже.

 В бараках вдоль центрального прохода тянулись в два ряда деревянные двухэтажные нары. По окончанию сложной процедуры регистрации всех разместили на нарах с набитыми соломой матрацами.

 - Я займу верхнюю полку. – Сказал Иоганн худому как скелет офицеру-пехотинцу.

 Расположившиеся на верхнем ярусе имели возможность смотреть наружу в маленькое застеклённое.

 - Как хочешь! – тот безразлично пожал плечами.

 … Пленные офицеры имели право ношения формы. На работу, как на праздник, чистили и «надраивали» сапоги, пуговицы на кителях. Работали «по охоте».

 - Присел отдохнуть пленный офицер, конвоир – слова не скажи. – Жаловались друг другу охранники.

 - Иной так на тебя посмотрит, - сказал прыщавый красноармеец, - будто я ему денег должен…

 По дороге на работу, при входе в город, офицеры переходили на строевой шаг. Доходяги-конвоиры в длинных не по росту шинелях, в ботинках с обмотками, с винтовками-трёхлинейками семенили следом.

 - Еле ноги тащим от плохих харчей…

 - Лучше бы попасть в строевые части!

 Ближе к зиме в лагерь приехал какой-то начальник, посмотрел на эту неподобающую для победителей картину, и приказал выдать конвоирам яловые сапоги. Выдали автоматы вместо винтовок со штыками и подогнали шинели по росту.

 - Чтобы «укоротить» спесивых фашистов, разрешаю давать им за неповиновение «зуботычины». – Разрешил он.

 Время было голодное, кормили военнопленных камсой, половина из которой разворовывалась охраной. Четыре немца попытались убежать от такой жизни.

 - Их поймали и вернули в лагерь. – Шептались пленные через пару дней.

 - Как бы на нас не отыгрались…

 Советский офицер построил остальных пленных. Им раздали в руки палки и приказали «пропустить сквозь строй» беглецов.

 - Nein! - Гордые арийцы отказались бить своих товарищей.

 Тогда начальник охраны сам стал на проходной завода с палкой в руке и одного из «беглых» так ударил по затылку, что тот упал замертво. За это он был осуждён, разжалован и посажен в тюрьму.

 … Ежедневно ровно в 6 часов кричали подъём. После этого все бежали к умывальникам. На высоте приблизительно 1,70 метра начинался жестяной водосток, смонтированный на деревянной опоре. Вода спускалась примерно на уровень живота.

 - Очевидно, русские сами редко умываются! – едко заметил какой-то офицер.

 - У них почти всегда зима…

 В те месяцы, когда не было мороза, верхний резервуар наполнялся водой. Для мытья нужно было повернуть простой вентиль, после чего вода лилась или капала на голову и верхнюю часть тела.

 - Варвары!

 - Но они победили нас…

 - Поэтому и победили – пока мы чистили зубы, они обходили с тыла!

 После этой процедуры ежедневно повторялась перекличка на плацу. Ровно в семь часов подневольные работники шагали на лесоповал в бесконечные берёзовые леса, окружавшие лагерь.

 - Я не могу припомнить, чтобы мне пришлось валить какое-то другое дерево, кроме берёзы. – Весело сказал Милов.

 - А чем тебе не нравятся берёзы?

 - Такими темпами их просто не останется…

 На месте их ждали «начальники», гражданские вольнонаёмные надзиратели. Они распределяли инструмент: пилы и топоры. Создавались группы по три человека: двое пленных валят дерево, а третий собирает листву и ненужные ветки в одну кучу, а затем сжигает.

 - В особенности, - учил Ганс менее опытного Иоганна, - при влажной погоде это целое искусством.

 - Я уже понял…

 Конечно, у каждого военнопленного была зажигалка. Наряду с ложкой, это наверно самый важный предмет в плену.

 - Но при помощи такого простого предмета, состоящего из огнива, фитиля и куска железа можно поджечь размокшее от дождя дерева зачастую только после многочасовых усилий.

 Сжигание отходов дерева относилось к ежедневной норме. Сама норма состояла из двух кубометров срубленного дерева, сложенного в штабеля. Каждый деревянный обрубок должен был быть два метра длиной и минимум 10 сантиметров в диаметре.

 - С таким примитивным орудием как тупые пилы и топоры, - ругался измученный Майер, - состоявшие зачастую лишь из нескольких обыкновенных кусков железа, сваренных между собой, едва ли можно было выполнить такую норму.

 - У русских только оружие хорошее, - пошутил весельчак Милов, - а инструменты дерьмовые…

 После выполненной работы штабеля дерева забирались «начальниками» и грузились на открытые грузовики. В обед работа прерывалась на полчаса. Выдавали водянистый капустный суп и кусок хлеба.

 - Впрочем, хорошего на вкус. – Справедливо отмечали пленные.

 Те, кому удавалось выполнить норму, получали вечером дополнительно к обычному рациону, состоявшему из 200 граммов влажного хлеба, столовой ложки сахара и жмени табака, ещё и кашу прямо на крышку кастрюли.

 - Одно успокаивает, - заметил Иоганн и указал товарищам: - питание наших охранников немногим лучше.

 - Так и есть…

 Зима оказалась очень тяжёлой. Пленные, стремясь сохранить ускользающее тепло, затыкали в одежду и сапоги комки ваты. Обычно валили деревья и складывали их в штабели до того момента, пока температура не опускалась ниже 20 градусов мороза по Цельсию. Если становилось холоднее, все пленные оставались в лагере.