Страница 69 из 74
А вот что И.Л. Деген думает по поводу подготовки экипажей: «Нулевая. Экипаж в танковом учебном полку поморили голодом, но мало чему научили. Не было претензий только к командиру орудия — этот стрелять умел. Механик-водитель имел всего восемь часов вождения танка. Но тут даже дело не в профессиональной подготовке. Экипаж был физически истощен» (там же, с. 355). «В первую очередь, — вторит ему ветеран Александр Михайлович Фадин, — конечно, погибали экипажи, прибывающие в составе маршевых рот, получившие слабую подготовку при сколачивании в глубоком тылу. Наибольшие потери бригада несла в первых боях. Выдержавшие первые бои быстро осваивались и затем составляли костяк подразделений» (там же, с. 125).
Если говорить просто, настоящее обучение происходило уже во время боевых действий. Соответственно, шанс выжить в первых боях имелся у более способных (хорошее зрение, быстрая реакция, «спортивная» мышечная координация) и, разумеется, везучих. Остальные часто погибали в первом-втором-третьем бою… «Опытные, — подтверждает ветеран В.П. Брюхов, — погибают на одну треть меньше, чем неопытные. Опыт — большое дело! Сходил в два-три боя — это ты уже училище закончил. Даже один бой научит больше, чем училище. Если ты выжил в бою, значит, смог сконцентрировать волю, знания, наблюдательность — все свои способности. Ну, а если ты способный, то и шансов выжить у тебя больше» (там же, с. 179).
Чтобы было с чем сравнивать, приведу пару слов о процессе подготовки солдат танковой дивизии СС «Гитлерюгенд». Данное соединение было создано в 1943 году специально для отражения ожидавшейся высадки союзников. Эту дивизию, на формирование которой были направлены тысячи 16—17-летних подростков-добровольцев, Гиммлер «подарил» Гитлеру на день рождения. Правда, стандарты подготовки, по немецким меркам, были не самыми высокими. Первоначально не хватало даже военной формы: юноши начинали подготовку в гитлерюгендовской форме (шорты и рубашка). Учебная база — четыре поломанных «пантеры», две подбитых «тройки» Pz.III и два пока исправных советских Т-34. Весь процесс обучения и формирования занял девять месяцев. Как всегда и везде, не хватало офицеров и унтер-офицеров («Tank men», с. 294).
Книга В. Дайнеса «Советские танковые армии в бою» проливает дополнительный свет на уровень подготовки танкистов военной поры. Вот как обстояло дело во 2-й танковой армии накануне Курской битвы: «…уровень и состояние боевой подготовки… оставляли желать лучшего, — пишет упомянутый автор, — в директиве № 12768 Генштаба от 21 июня, посвященной проверке войск армии, отмечалось «низкое состояние боевой подготовки одиночного бойца, отделения, экипажа и мелких подразделений» в танковых корпусах. Неудовлетворительную оценку получили огневая подготовка экипажей, пулеметных расчетов и стрелковых отделений во всех частях» (с. 293). Проще говоря, инспекторы Генштаба пришли к выводу, что во 2-й танковой армии не умели стрелять… А вот как обстояло дело в том же июне 1943 года в 3-й гвардейской танковой армии: «Экипажи танков были укомплектованы выпускниками училищ и учебных полков, из которых только 70 % механиков-водителей имели по 2–3 часа вождения» (там же, с. 362). Надо понимать, что у остальных 30 % опыт вождения боевой машины был еще меньше… Разумеется, и в 3-й гвардейской не сидели без дела. «В результате принятых мер, — делится В. Дайнес, — механики-водители в течение месяца получили 25–30 моточасов практического вождения» (с. 362). Правда, лично я сомневаюсь, что 25–30 часов практики вождения удалось получить всем танкистам-недоучкам. Ведь это означало бы расход примерно половины весьма скромного моторесурса тогдашних советских дизелей В-2, устанавливавшихся на танки Т-34 и КВ. Да и запасы ГСМ для такой напряженной практики вождения потребовались бы огромные. Я пока не готов поверить, что советское Главное командование пошло бы на подобную роскошь накануне решающего сражения войны. Собственно, это подтверждает и сам В. Дайнес: «Однако из-за недостатка времени личный состав не полностью освоил правила эксплуатации и ухода за матчастью, а также вопросы преодоления труднопроходимых участков и переправ» (там же). Позволю себе заверить читателя: такое нельзя было бы сказать об экипажах, которые в течение месяца выезжали «в поле» каждые три дня на три часа и потом обслуживали и чинили свои Т-34 и Т-70. 25–30 часов считались вполне разумной нормой для подготовки механика-водителя даже до начала войны. А вот как обстояло дело в той же танковой армии в сентябре 1943 года: «До 70–80 % механиков-водителей, прибывших вместе с танками, имели не более 5–8 часов практического вождения. Это потребовало организации их доподготовки» (там же, с. 376). Проблемы с маршевым пополнением в 3-й гвардейской сохранялись и на более поздних этапах войны. «Столь высокие потери в матчасти (в ходе Житомирско-Бердичевской операции в декабре 1943 г. — январе 1944 г. — Прим. авт.), — подсказывает В. Дайнес, — привели командование армии к выводу о том, что «…все прибывающие танковые эшелоны на доукомплектование армии ни в коем случае не разрешать вводить в бой с ходу после разгрузки. Для ввода в строй и сколачивание прибывающих танков необходимо отводить от 10 до 15 дней» (там же, с. 399). Предлагаю читателю вспоминать про эти 10–15 дней (и это «в идеале»: обычно маршевое пополнение бросали в бой «с ходу») всякий раз, когда они услышат очередную порцию стенаний про «низкий» уровень сколоченности предвоенных мехкорпусов. Ситуация с качеством пополнения в армии Рыбалко не изменилась и через полгода. В. Дайнес сообщает, что в июле 1944 года (накануне Львовско-Сандомирской операции) «подготовка прибывших экипажей танков и САУ была низкой, что потребовало организации дополнительных занятий по изучению материальной части, обслуживанию и вождению боевых машин по пересеченной местности» (там же, с. 409). Приведенные выше факты нельзя считать уникальными. Накануне Львовско-Сандомирской операции точно так же обстояло дело и в 4-й танковой армии Лелюшенко. «В приказе № 0066 генерала Д.Д. Лелюшенко от 22 апреля 1944 года, — сообщает по этому поводу В. Дайнес, — отмечались недостаточная сколоченность танковых экипажей, плохая организация разведки в бою, слабое применение маневра танков непосредственно на поле боя, неумение правильно организовывать взаимодействие танков с пехотой и артиллерией и др.» (там же, с. 481). Хочу подчеркнуть, что, несмотря на явно недостаточный уровень укомплектованности, обученности и сколоченности советских танковых армий, упомянутая наступательная операция Красной Армии началась в назначенный Главным командованием срок и закончилась одной из самых блестящих побед в ходе Великой Отечественной войны. В ходе нее потерпела тяжелое поражение немецкая группа армий «Северная Украина» и было завершено освобождение Западной Украины и Юго-Восточной Польши.
А теперь обратим внимание на то, как происходило формирование и переформирование советских танковых соединений в ходе войны. Вот как создавался 30-й Уральский добровольческий танковый корпус, вошедший в состав 4-й танковой армии под командованием Д.Д. Лелюшенко. Формирование соединения началось 26 февраля 1943 года, а закончилось 10 марта. 1 мая личный состав принял присягу. 10 июня корпус вошел в состав 4-й танковой армии. К слову, сама 4-я танковая (аналог довоенного мехкорпуса) «сколачивалась» около месяца: до 10 июня вошедшие в нее соединения ничего общего друг с другом не имели. В июле 1943 года корпус вместе с армией уже участвует в сражении на Курской дуге («Москва — Сталинград — Берлин — Прага», с. 226–230). Итак, на создание «с нуля» и сколачивание Уральского добровольческого танкового корпуса ушло четыре месяца. Вернемся к воспоминаниям П.А. Ротмистрова, чтобы выяснить, сколько времени отводилось на переформирование танковых корпусов. Так, 6 октября 1942 года его 7-й танковый корпус, понеся тяжелейшие потери, был выведен в резерв Ставки и переброшен в Саратов. Уже через месяц, в начале ноября, Ротмистров бодро рапортует Сталину: «Все идет нормально, корпус готов к новым боям. Вот только малочисленность штаба и недостаток средств радиосвязи могут осложнить управление в бою» («Стальная гвардия», с. 131). Видимо, и эти недостатки были своевременно устранены: уже 29 ноября 7-й танковый корпус закончил погрузку в эшелоны и отправился в распоряжение Донского фронта — под Сталинград. Таким образом, переформирование корпуса заняло менее двух месяцев.