Страница 24 из 115
— Они все миленькие, — сказала Роза громко, чтобы слышала продавщица.
Клара стояла позади нее, в трех шагах от прилавка. Она была точно околдованная: вокруг все так сверкало! Трубочки с губной помадой — золотые. И еще продаются маленькие пластмассовые расчески всех цветов, всего по десять центов. Ей вдруг очень захотелось такую расческу, но она ведь хотела из своих десяти центов купить еще и подарок Рузвельту.
— Вот бы мне такую, — шепнула она на ухо Розе.
— Возьми и купи.
— Не могу…
— Мне вот эту, — сказала Роза и подала продавщице помаду и монету в пятьдесят центов.
Клара внимательно следила за этой церемонией: когда она станет продавщицей, она уж будет знать, что и как делать. Справится ничуть не хуже, эта вовсе не такая уж быстрая.
— Спасибо, заходите еще, — равнодушно сказала продавщица.
Роза перешла к другому прилавку, Клара за ней. Роза вынула помаду из сумочки, провела по губам, пошевелила ими, размазывая помаду.
— Хочешь? — предложила она.
Кларе понравилось, как пахнет помада. Совсем незнакомый запах, необычайный, великолепный.
— Лучше не буду, папка разозлится, — грустно сказала она.
— Э, а чего ж ты не купила расческу?
— У меня только десять центов.
— А что ж ты купишь?
— Мне надо игрушку для Рузвельта…
— Фу, черт, да возьми чего-нибудь себе.
Они подошли к прилавку с игрушками. Тут торговала толстуха со светлыми волосами, веселая и краснощекая.
— Чем могу вам служить, барышни? — сказала она.
Клара и Роза не подняли глаз. Их бросило в жар.
— Вон то почем? — выпалила Клара.
Она первый раз в жизни обращалась к продавщице в магазине и сама не знала, как эти слова слетели с языка.
— Вот этот аэроплан? Двенадцать центов, милочка.
Клара уставилась на аэроплан. Потом сообразила, что он ей не по карману. Роза толкнула ее локтем в бок:
— Я тебе дам два цента.
— Нет, не надо.
— О господи!..
Ощущая на себе взгляды продавщицы и Розы, Клара ткнула пальцем в мешочек с мраморными шариками.
— А это почем?
— Двадцать пять, милочка. Это вещь дорогая.
— Да возьми аэроплан, какого черта, — сказала Роза.
Она небрежно облокотилась о прилавок. Клара только диву давалась, на нее глядя: можно подумать, будто Роза весь век ходит по таким магазинам.
— А это почем? — Клара наобум, не глядя, ткнула пальцем.
— Милочка, тут настоящие резиновые шины, видишь?
Это стоит дорого.
Клара глотнула — в горле пересохло, лицо горело. И подумала: всю жизнь будет помнить эти минуты — ярко раскрашенные игрушки, десятицентовик, стиснутый в потных пальцах, жалостливую продавщицу, презрение Розы.
— А это? — сказала она. — За это сколько?
— Ровно десять центов, милочка.
Это была маленькая уродливая кукла-голыш. Кларе она совсем не нравилась, но пришлось купить.
— Вот, — сказала она и сунула толстухе монетку. — Я ее возьму.
И в ожидании уставилась на пухлые руки продавщицы. Та проворно сунула куклу в пакетик.
— На, деточка, — сказала она и нагнулась так, чтобы Кларе видно было ее улыбающееся лицо. — Ты к нам скоро опять придешь, правда?
Клара взяла у нее пакетик и выбежала за дверь. На улице она почувствовала, что вся дрожит. Роза выбежала следом.
— Очумела, что ли? — спросила она. — Чего это на тебя нашло?
— Ничего.
— Кой черт ты купила такую дрянь?
— Заткнись.
— Сама заткнись…
— Нет, ты заткнись!
И Клара, точно деревянная, зашагала впереди. Губы ее шевелились, она бы много чего сказала Розе, но им уже случалось драться, ясно, что Роза ее поколотит.
— Надо же, дурочку из себя строит, отребье, вот ты кто, — прошипела Роза.
— Иди ты знаешь куда.
— А у меня пятнадцать центов осталось, мои собственные.
— Ну и подавись.
— Ну и черт с тобой.
Клара остановилась на обочине тротуара. На улице не видно было ни одной машины. Она прижала руку с бумажным пакетом к груди, выставила его напоказ, пускай все видят — она кое-что купила! Роза секунду-другую постояла у нее за спиной, потом Клара обернулась. Девочки нерешительно поглядели друг на друга.
— Пойдем в ту сторону, — сказала Роза.
И показала на боковую улицу. Они пошли рядом, будто никакой размолвки и не бывало. По обе стороны улицы тянулись немощеные пешеходные дорожки, дома казались пустыми. Среди этих домов стояла старая церковь — окна заколочены досками, все вокруг заросло сорной травой.
— Хочу когда-нибудь пойти в церковь, — сказала Клара.
— Я один раз была, тощища. Отец просто храпел.
— Он там заснул?
— Он где хочешь заснет… хоть на работе, коли ему вздумается.
— А мой… — Клара подумала, что бы такое сказать, кое-что вертелось у нее на языке, но про это лучше молчать: ее отец иногда по ночам вовсе не спит, а, спотыкаясь, выходит за дверь и там бродит совсем один и курит. Идет к выходу, спотыкаясь, перешагивает через нее, через братьев, будит ее… он тогда совсем как чужой. И ни слова не скажет.
Девочки шли мимо старых каркасных домов. С одного крыльца на них смотрели две щуплые высохшие старушонки. Клара и Роза опустили глаза, им как-то совестно стало, что сами они такие молодые. Они зашагали быстрей. Солнце припекало, но что за важность. Клара заметила на Розиной нижней губе след помады, и ее кольнула зависть.
— Ладно, дитятко, — сказала Роза. — Хочешь, кой-что покажу?
И вытащила из кармана расческу — пластмассовую красную расческу, такие Клара только что видела в магазине.
— Чего это? — удивилась Клара.
— Это тебе, дурочка.
И Роза протянула ей расческу.
— Откуда она у тебя?
— С бобового поля, дурочка.
Клара удивленно взяла расческу. Но у Розы нашлось и еще кое-что: вторая трубочка губной помады, изукрашенная блестящими ярко-розовыми камушками, и катушка золотых ниток, и целлулоидный аэроплан, и какие-то мягкие разноцветные штучки — Клара таких никогда не видала.
— Чего это? — с жадным любопытством спросила она.
Роза расправила непонятные штуки, они были из резины — голубые, красные, зеленые. Роза прижала одну концом ко рту и стала дуть. Оказалось, это воздушный шар. Клара так расхохоталась, что пришлось зажать poт обеими руками.
— Где ты их взяла?
— Я ж говорю, на бобовом поле. — Роза протянула ей аэроплан. — Разве ты не видала? Такие штуки растут на грядке вместе с бобами.
— Это ты мне?
— Для того пащенка, твоего братца. На, бери.
— Вот спасибо-то…
Роза пожала плечами. Клара, закусив губу, разглядывала аэроплан и расческу. Никак не ждала — такие подарки, просто чудо… Она хотела было расчесать спутанные волосы, но расческа сразу же зацепилась — и ни взад, ни вперед.
Они пошли дальше, взявшись под руки.
— Вот спасибо-то. Роза, ты ужас какая милочка, — сказала Клара.
Роза расхохоталась, как мальчишка.
— Зря я сперва разозлилась, — продолжала Клара. Слушай, а вдруг бы тебя поймали?
— Ну и что?
— Вдруг бы посадили в тюрьму?
— Я так и так влипла, мне уж все равно, — сказала Роза, и углы губ у нее опустились.
— Чего? Как это влипла?
— Скоро узнаешь.
Будто нечаянно они разняли руки. Роза сказала насмешливо:
— Спорим, ты побоишься что-нибудь стащить. — Она немножко покраснела, будто проговорилась, о чем-то и теперь жалеет. — Ты иногда хуже маленькой.
— Охота была, еще в полицию попадешь.
— Черта с два. Наорут на тебя, только и делов.
— А тебя хоть раз поймали?
— Ясно, целых три раза. Ну и что? Ни в какую тюрьму не посадили.
— Страшно было?
— Только первый раз.
— И отцу твоему сказали?
— Ну и что? — огрызнулась Роза.
Клара увидела, что навстречу идут какие-то ребята, и хотела перейти на другую сторону, но Роза не послушала ее. Ребята — трое мальчишек и тощая нескладная девчонка — дали им пройти, а потом заулюлюкали и стали кидаться камнями. Клара и Роза бросились бежать.