Сад радостей земных

Наконец их взялся подвезти какой-то человек, не похожий на фермера.

— Садитесь обе вперед, места хватит, — сказал он добродушно…

Они влезли в кабину. Он повел машину медленно, словно оберегал их от тряски. Девочки смотрели на знакомую дорогу — из окна легковой машины она казалась совсем не такой, как из автобуса. Водитель изредка поглядывал на пассажирок. Это был человек лет сорока, с медлительным взглядом.

— Вы из поселка, девочки? — спросил он.

Клара, сидевшая между ним и Розой, кивнула, но даже не посмотрела на него. Она осторожно вдыхала запахи автомобиля — в такой машине ей никогда еще не доводилось ездить; она сидела, выставив расцарапанные коленки, плотно упершись ступнями в пол. Роза разглядывала прикрепленную к дверце грязную пепельницу, все вокруг перетрогала и перещупала.

— Вы откуда, девочки? — опять спросил он.

— Ниоткуда, — вежливо сказала Клара.

Так она отвечала учительницам: они не пристают подолгу с вопросами, через минуту уже спрашивают кого-нибудь другого.

— Ниоткуда? — Водитель засмеялся. — А ты, рыжая? Ты откуда?

— Из Техаса, — ответила Роза так же вежливо и равнодушно, как Клара.

— Из Техаса? Далеко же вас занесло от дома. Вы что, сестры?

— Ага, сестры, — быстро сказала Клара. — Я тоже из Техаса.

— Путешественницы, что и говорить. Верно, занятная у вас жизнь.

Девочки не ответили, и он продолжал:

— Верно, много приходится работать, а? Отец заставляет порядком потрудиться, так, что ли? — Он похлопал Клару по коленке. — Хорошенькие ножки, да порезаны. В поле поранилась, а?

Клара с удивлением глянула на свои ноги.

— Не болят царапины, а? — спросил ее собеседник.

— Нет.

— Надо бы перевязать, что ли. Йодом смазать. Знаешь, что это за штука — йод?

Клара смотрела на мелькавшие за окном дома и фермы. Поодаль от проселка стояли каркасные домики, к ним вели длинные узкие дорожки, обсаженные кустами. Она щурилась, высматривая, не видно ли где-нибудь кошек или собак. В одном месте на поле стояли несколько лошадей — тощие, костлявые, они щипали траву, низко опустив головы.

— У папки прежде была лошадь, — сказала Розе Клара.

— Чего-чего? — спросил водитель.

Клара не отозвалась.

— Так болят ноги, говоришь? — спросил он.

Клара взглянула на него. Кожа у него была точно на картофелине, которую только что выкопали. И улыбался он так, будто ему кто-то насильно растянул углы рта.

— Я про царапины, что у тебя на ногах. Болят?

— Нет. — Клара помолчала. — У меня есть десять центов. Куплю чего ни то в городе.

— Вон как? — Он даже поерзал от удовольствия, что ему сообщили такую новость. — Что ж ты купишь?

— Что-нибудь миленькое.

— На десять центов много не купишь, деточка.

Клара нахмурилась.

— Значит, отец дал тебе десять центов?

Клара промолчала. Он повернулся и помахал пальцем перед носом у Розы.

— Вашему отцу надо быть подобрей к таким славным девчоночкам. — Подъезжали к заправочной станции. Проселок сменился асфальтом, было уже недалеко и до города. — Пожалуй, в этом гараже и газировка найдется. Кто-нибудь хочет пить?

Клара и Роза тотчас в один голос заявили, что да, хотят. Он остановил машину, и к нему вышел старик в соломенной широкополой шляпе. Клара зачарованно следила, как он заправлял машину бензином, не могла отвести глаз от стрелок, бегущих по циферблатам. Водитель стоял подле машины, по-хозяйски поставив ногу на подножку, чтоб сразу видно было, что машина не чья-нибудь, а его, и время от времени наклонялся и улыбался девочкам.

— Я и сам не прочь выпить водички, — сказал он.

Они не ответили. Через минуту нога исчезла с подножки — он прошел в дом. Это было деревянное строеньице, в незапамятные времена выбеленное известкой. Как только затянутая москитной сеткой дверь затворилась за хозяином машины, Роза заглянула в отделение для перчаток и перебрала, что там было, — какие-то тряпки, фонарик, ключи.

— Одно барахло, — сказала Роза. И сунула ключи в карман. — Мало ли что можно ключом открыть, — туманно заметила она.

Клара поглядела на заднее сиденье. На полу валялась задубевшая от грязи коричневая перчатка, Клара перегнулась, подняла перчатку, потом села на нее — больше спрятать было некуда.

Хозяин машины вернулся с тремя бутылками апельсиновой. И уже за баранкой, правя одной рукой и громко, с удовольствием покрякивая, выхлебал воду до дна. Девочки торопливо, будто боясь, что у них отнимут, выпили свою порцию.

— Хорошо в жару, верно? — сказал он, отдуваясь.

Они уже подъезжали к городу. В глазах Клары и Розы это был очень большой город. Его кольцом окружали дома, ничуть не похожие на фермерские, и еще здания, в которых, судя по всему, ничего не выставляли на продажу. Замелькали участки невозделанной земли, потом опять дома, заправочная станция, железнодорожный переезд, и вот с подъема открылась главная улица — по обе стороны ее, друг против друга, поднимались старые здания из красного кирпича.

— Вы не сказали, куда вам, девочки. Верно, в кино, голову прозакладываю.

— Ага, — сказала Роза.

— Любите кино?

Он вел машину все медленней. Потом остановил. Клара удивилась: вокруг, в общем-то, но на что было смотреть. Только что переехали через железнодорожные пути и очутились на огромном пустыре, заставленном старыми автомобилями.

— Кино начнется только в пять, у вас еще прорва времени. Вы славные девчоночки. Хотите поглядеть мой дом?

Они сидели и молчали. Наконец Роза сказала осторожно:

— Нам надо по-быстрому домой.

— А это очень быстро — по-быстрому? — спросил он громко и словно бы шутливо. Он говорил, а сам прижимался к Кларе. — Вы ж только приехали в город, сразу назад не поедете, верно?

— Мне надо чего-нибудь ногу полечить, мне ногу больно, — сказала Клара.

Она откачнулась, прислонилась к Розе, чтоб держаться подальше от него.

— Разве нога болит? — удивился он.

— Прямо горит вся, — сказала Клара. Она почувствовала, что Роза слушает с удивлением. Она и сама не знала, что говорит, но ее голос будто знал это без нее. Он звучал так спокойно и продолжал помимо ее воли: — Я вчера упала, так больно было, я даже заплакала.

— Вон как, даже заплакала?

И этот человек мягко накрыл рукой колено Клары. Она уставилась на его руку. С тыльной стороны рука поросла черными волосками, и ногти обломанные, грязные; и все-таки почему-то эту руку жаль. — Не годится такой девчоночке работать в поле. Против этого, знаешь, есть закон. Твоего отца за это могут засадить в тюрьму.

— Никто моего отца в тюрьму не засадит, — яростно возразила Клара. — Он всех убьет. Он уже раз убил одного дядьку. — Клара посмотрела ему в лицо: как-то этот человек отнесется к такой новости? — Убил ножом, только мне не велели про это болтать.

Он улыбнулся — дескать, не очень-то я тебе верю.

— Мне не велели болтать, — повторила Клара. — Моего папку отпустили, потому что он в своем праве, тот дядька первый начал.

Она поглядела на хозяина машины. Странное чувство нахлынуло на нее — словно все позволено и ничего не страшно, даже голова закружилась. Она встретилась взглядом с этим человеком и медленно улыбнулась, и сама чувствовала, как медленно раскрываются губы, так, что зубы видно. Минуту она и хозяин машины смотрели друг на друга. Он снял руку с ее колена. Происходило что-то странное, а что — Клара не понимала. Как будто она что-то делала, не давала чему-то кончиться. Солнце горело, слепило глаза. А потом она забыла, что же это она делает, все вышло из ее власти, и улыбка погасла. Она опять стала просто девочкой. И прижалась к Розе, чтоб не ощущать запаха этого человека.

— Теперь мы вылезем, — сказала она.

Роза подергала ручку дверцы.

— Не просто открывается. Тут есть фокус, — сказал хозяин машины. Лицо его блестело от пота, он все смотрел на Клару. — Чтоб открыть, нужна смекалка…

— Не открывается, — пробормотала Роза.

— Тут есть один фокус…