Уходите и возвращайтесь

— Карантин, курс молодого бойца, а потом… нас же остригли наголо.

— Отпустить кудри — месяц, а вы не объявлялись больше трех. Я уж подумала: не случилось ли что?

В дверь будки постучали. Никита обернулся и увидел рассерженное конопатое Славкино лицо. Он махал билетами и кричал, что в буфете кончается пиво. Никита представил, как удивился бы Слава появлению в их компании красивой девушки, и мгновенно сориентировался:

— Таня, можно пригласить вас в «кино?

— В другой раз, у меня гости.

— По поводу?

— Дня рождения. Надеюсь, вы придете? Отступать было поздно.

— Обязательно, — сказал Никита.

— Жду. — Татьяна повесила трубку.

Никита выскочил из телефонной будки возбужденный и озабоченный.

— Ребята, выручайте. — Он вытащил из кармана трешку и повертел ее в руках.

— Любовь? — коротко осведомился Славка.

— У нее день рождения.

— Придется раскошелиться, — вздохнул Коренев и, улыбнувшись, скосил глаза на Завидонова. Тот достал пятерку. — А трояк нам гони.

— На пиво, — поддакнул Славка. — Выпьем за ее здоровье.

— Цветочный магазин за углом, — подсказал Леня. — И не опаздывай — сегодня по училищу наш старлей дежурит.

— Здравствуй, — сказала Татьяна, протягивая Никите руку. — Ой, да ты весь в снегу! Подожди…

Никита протянул ей тщательно упакованные в целлофан и бумагу цветы.

— Розы! — ахнула Таня. — Ты с ума сошел! — Она бросила на него благодарный взгляд. — Ну-ка, покажись.

Никита развернул плечи.

— Тебе идет форма, — задумчиво проговорила Таня, отступая в глубь коридора. — И ты очень изменился. Похудел, а в глазах, как говорит папа, появился волевой импульс.

— Прапорщик у нас — зверь. — Никита пригладил короткий ежик волос. — Гоняет, как зайцев.

На появление Никиты никто не обратил внимания. Застолье кончилось, и гости — в основном студенты, — разбредшиеся по квартире, искали выход своей энергии: кто танцевал, кто спорил, рассказывал анекдоты, а группа ребят, плотно, как мухи, облепивших диван, играла в какую-то непонятную игру.

Татьяна усадила Никиту за стол, но он есть отказался, выпил только бокал сухого вина и пожевал непонятную на вкус конфету.

Длинноволосый, с женственным лицом юноша, сидевший в кресле, вдруг оторвался от журнала, в котором он что-то подчеркивал, посмотрел на Никиту рассеянно-задумчивым взглядом и вдруг спросил:

— Каким образом мужчины выбирают профессию?

— Таким же, как и женщины, — ответил Никита, удивившись неожиданности вопроса.

— Женские возможности уже.

— А кое в чем шире.

— А все-таки? — заинтересованно спросила Таня.

— Умные — по призванию.

— А если нет этого самого призвания? — спросил длинноволосый юноша.

— Тогда, — Никита допил боржом и, перевернув бутылку вверх дном, выжал из нее несколько капель, — красная цена формы без содержания двенадцать копеек.

— Что же делают в таком случае? — спросила Таня, еле сдерживаясь от смеха.

— Сдают кандидатский минимум и защищают диссертацию.

— Вы в этом уверены? — спросил длинноволосый юноша.

В дверь резко два раза позвонили. Татьяна выскочила в коридор.

— Гаврила! — услышал Никита ее голос.

— Так точно, — отчеканил невидимый Гаврила. — А это Виктор, будущий ас истребительной авиации.

— Очень приятно, — ответила Таня. — Проходите.

В комнату вошли крепкий, небольшого роста паренек — это и был, по всей вероятности, Гаврила, — Татьяна и Виктор Одинцов.

— Никита! — воскликнул он обрадованно. — Вот так встреча!

— Вы знакомы? — удивилась Таня.

— Визуально. — Никита вежливо улыбнулся.

— Прекрасно, — сказала Татьяна. — Развлекай гостей, я на минуточку вас покину. — Она прошла в кухню.

Евгения Ивановна, ее тетя, доставала из духовки пироги.

— Вам помочь? — спросила Таня.

— Чай завари. — На раскрасневшемся от жара лице Евгении Ивановны заиграла довольная улыбка. — Пироги, кажется, на славу получились. А кто это пришел?

— Гаврила с приятелем, — ответила Татьяна, засыпая в чайник заварку.

…Гости танцевали. Гаврила с Виктором сидели на диване и о чем-то тихо беседовали.

— Что это за дом? — вполголоса спросил Виктор.

— Хозяйка — мой большой друг, — ответил Гаврила и поспешно, точно он сказал что-то двусмысленное, добавил: — В хорошем смысле, конечно. Отец — командир полка.

— Авиационного? — заинтересовался Виктор.

— Да.

— Та-ак… — протянул Одинцов. — А гости?

— Партнерша твоего приятеля… — Гаврила кивнул в сторону красивой длинноногой девушки, танцевавшей с Никитой.

— Женщины меня не интересуют, — отрезал Виктор.

— Ее зовут Ирина.

— Ревнивы ли вы? — неожиданно спросил у Виктора длинноволосый юноша.

Виктор посмотрел на него, как на явившегося с того света, и отрицательно покачал головой.

— Что это за тип? — спросил он, нагнувшись к Гавриле.

— Дима? Астролог. А попросту «Цыганка». Так зовет его Танина тетя.

— Тверды ли вы в своих решениях? — задал очередной вопрос Дима.

— Стараюсь, — машинально ответил Виктор.

— Да или нет?

— Нет.

— Я прошу вас говорить правду.

— Да.

— Почему вы решили стать летчиком?

Виктор со скучающим видом выпустил табачный дым из сложенных колечком губ. Острое лицо его было внимательно-ироническим.

— Хорошая мужская профессия.

— Мне нравятся летчики, — проговорила Ира, но на ее реплику никто, кроме Виктора, не обратил внимания.

— А шофер? — спросила Таня, войдя в комнату. — Шофер — разве плохая мужская профессия?

— В такси десять копеек километр, — хмыкнул Гаврила.

— А в небе?

— В небе тариф двойной, а иногда и тройной.

— Вы это учитывали? — спросил Одинцова Дима.

— Да, — резко проговорил Виктор.

— А вы? — Он ткнул пальцем в Мазура.

— У каждого свои соображения, — уклонился от прямого ответа Никита.

Дима задумался.

— А что такое деньги? — спросил он вдруг Одинцова.

— Независимость.

— А счастье?

— Счастьем распоряжаются жены. — Виктор взглянул на Татьяну и улыбнулся.

— Мне иногда кажется, — не отрываясь от своих бумаг, проговорил длинноволосый юноша, — что искатели приключении — люди духовно опустошенные. Их риск, безрассудная смелость говорят лишь об их неустроенности, о боязни остаться наедине с собой, о тщетных попытках заменить внутренний мир сильными внешними ощущениями. Только ради бога, — он, словно моля о прощении, скрестил руки и с грустью посмотрел на Виктора, — не подумайте, что это относится к вам. Вас я не знаю. Это так — информация к размышлению.

— Вы, разумеется, не боитесь остаться наедине с собой? — обиделся Виктор.

— Разумеется, — мягко и спокойно ответил Дима — У меня есть интересный собеседник.

— Кто же, если не секрет?

— Я.

— Лишь час опасности — проверка для мужчины, — усмехнувшись, заметил Виктор. — Это не я — Шиллер.

— Друзья, — сказал Гаврила, понимая, что ребята недалеки от ссоры, — если вы мне дадите гитару, я вам спою. Что-нибудь грустное и неоригинальное.

Предложение прошло на «ура». Татьяна побежала за гитарой, а Гаврила, придвинув к себе бутылку сухого вина, дружелюбно толкнул Никиту в бок.

— Выпьем?

— Не хочу. — Никита отставил бокал в сторону.

— Ты в этом году поступал?

— Да.

— А меня не приняли. Здоровье их, видите ли, мое не устроило! В легких, черти, что-то нашли. А я — стайер. Пять тысяч по первому разряду бегаю.

— И чем вы сейчас занимаетесь?

— Посещаю аэроклуб. На «Яках» буду летать. Крепкие машинки…

— Пожалуйста. — Татьяна вручила гитару захмелевшему барду.

Гаврила взял аккорд, но его остановил астролог.

— Одну минуту… Вы не суеверны? — спросил он Одинцова.

— Нет, — зло процедил Виктор, поняв наконец, что этот тихий мальчик не отвяжется до тех пор, пока не вытянет из него всю душу.

Гаврила запел. Голоса у него не было, но это, в общем-то, роли не играло — для тех песен, что он исполнял, вполне подходил и речитатив.