Условия человеческого существования

Содрогались, стонали, вопили сопки, раскалывался воздух, сотрясаясь от гневного рева демонов смерти. Там, где минуту назад изрыгали огонь позиции первой роты, все исчезло в тучах земли. Кадзи смотрел туда, затаив дыхание. Рушились все его представления о бое. Казалось, он должен представлять себе обстановку боя хотя бы по многочисленным кадрам кинохроники, которые ему доводилось смотреть. Но то, что творилось сейчас, здесь, превосходило всякие представления об ужасе. Это был ад. Его ошеломил яростный, молниеносный натиск стальных механизмов, обрушившихся на людей с воем, скрежетом, в диком переплясе, несущем безнадежность и смерть.

Сколько времени это длилось? Самое большее — пять минут. Рев орудий умолк, улеглась земля, поднятая в воздух. Кадзи увидел, как из боевых порядков противника выдвинулась пехота и стала карабкаться вверх, к позициям первой роты.

Ни единого винтовочного выстрела не доносилось оттуда.

— …Неужели все погибли?

А, это Иманиси. Кадзи не ответил. Да и что отвечать? Их разгромили. Быстро, блестяще, как на инспекторском смотре. Так вот как кончается бой! Вот, оказывается, как!.. Разгром соседней роты позволит русским без труда продвинуться по дороге, отделяющей участок роты Дои от соседних подразделений. А это означает, что взвод Кадзи будет раздавлен с левого фланга.

— Теперь наш черед… — с бессмысленной улыбкой прошептал Кадзи. Потом крикнул: — Эй, стрелковый взвод, слушай мою команду! Как начнется обстрел, ныряйте на дно окопов и сидите там тихо! Карамель, что ли, сосите! До моего приказа никому не высовываться.

До его приказа? Да, конечно, если он останется жив. После адского зрелища, которое он наблюдал минуту назад, у Кадзи пропало всякое желание стрелять. Зачем? Бессмысленно! Воля человека, его стремления — все бессмысленно, они утратили здесь какую бы то ни было ценность. И приказы тоже. Жизнь и смерть свелись к простым биологическим факторам.

2

Поручик Дои, наблюдавший уничтожение соседней роты, судорожно подергивая верхней губой, передал в расположение гранатометного взвода приказ разнести противника вдребезги.

— Уничтожить! — кричал он. — Перебить всех до единого!

Позиции гранатометного взвода, окруженные наспех возведенным бруствером из дикого камня, располагались на вершине сопки. По расчетам поручика, пехота противника должна будет отступить под массированным огнем сверху. Но гранаты или не долетали, или не разрывались. А часть гранатометов вообще вышла из строя из-за обнаружившихся вдруг неисправностей. Бледный как мел, Дои бранился, рассыпая проклятия. К тому времени, когда гранатометчики, понукаемые его бранью, кое-как исправили неполадки, противник добрался почти до вершины. Разом повернув жерла орудий, вперед выдвинулись танки.

— Наступают! Берегись! — крикнул Кадзи своему взводу.

Они всецело во власти противника. Остается только молиться, чтобы снаряд не угодил прямо в окоп. Да и на это мало надежды, у русских артподготовка по правилам ведется…

К Кадзи подбежал Ихара, назначенный в группу противотанковой обороны. Голова у него была забинтована, сквозь бинты проступало алое пятно.

— Ничего не выходит, господин ефрейтор! Никакой возможности подступиться! — срывающимся голосом проговорил он. — Отходим!

— Где ефрейтор Акабоси?

— Убит.

Не верилось даже. Выходит, пуля никем не брезгует.

— А остальные?

— Не знаю. Сам не знаю, как добежал сюда, к вам… Где господин поручик?

Кадзи показал на вершину, где расположились гранатометчики.

— Зачем тебе туда?

— Похоже, русские прорвали расположение первой роты. Танки могут зайти к нам в тыл…

Кадзи оглянулся. Вряд ли поручик Дои в силах помешать этому. Даже если Ихара успеет предупредить его.

— Пусть высоту защищает пулеметный взвод Ивабути! Сбегай, скажи командиру роты!

Ихара повернулся, но Кадзи остановил его.

— Постой! Сейчас начнется обстрел.

— А, двум смертям не бывать!.. — Ихара сверкнул белозубой улыбкой и пустился бежать наискосок через позиции к каменному брустверу гранатометного взвода. Еще секунда — и его фигура скрылась бы за каменной кладкой. Но в это мгновение разом содрогнулись сопки. Первым объектом массированного артогня стали позиции гранатометного взвода, к которым карабкался Ихара. Кадзи видел, как из-за бруствера взлетели в воздух клочья рваного мяса. Кадзи не успел ни удивиться, ни ужаснуться. Он упал ничком, уткнувшись лицом в землю. Что произошло — он не понял. Он только чувствовал на себе непривычную тяжесть. Боли не было, просто тяжесть. Значит, он не ранен? Он поднял голову, стряхнул с себя землю, выплюнул набившуюся в рот грязь. Глаза запорошило пылью. Он плохо различал предметы, казалось, будто внезапно на землю спустились сумерки. Страха не было, было тоскливое, тревожное чувство неизвестности. Мысль, что он чудом спасся, тоже пришла не сразу. «Нужно промыть глаза и узнать, что произошло» — торопил себя Кадзи. Он присел на дно окопа, промыл глаза водой из фляги, прополоскал рот. Нет, он не ранен. Но тогда что же это было? Он точно помнил: взрыв прогремел не позади, а впереди него. Но если снаряд разорвался перед окопом, взрывная волна должна была отбросить Кадзи назад. А его швырнуло вперед. Странно! Кадзи привстал. Огненный ливень по-прежнему хлестал по позициям. Кадзи оглядел пространство вокруг окопа. На это ушло не больше трех или пяти секунд. Вот оно! Прямо перед ним, в полутора метрах, зияла огромная воронка. Взрывная волна ударилась о крутой склон позади, рванулась обратно и швырнула его головой о землю… Кадзи высунулся из окопа и протянул руку — он доставал как раз до края воронки. Метром дальше — и снаряд угодил бы прямо в окоп. И все было бы кончено. Судорожная гримаса — не то смех, не то плач — искривила его лицо. А ему хотелось еще так много сделать! Что именно — этого он не мог бы сказать. И то, и другое, и третье — все! Ему казалось, словно в эти мгновенья он впервые до конца постиг истинный смысл смерти — вернее, настоящую подлинную суть жизни. Нет, смерти он не боялся. Но невыносимо было сознавать, что теперь он больше уже никогда ничего не сумеет сделать. А ведь он мог бы все! Так много, так беспредельно много всяких дел в жизни! Так много радостей! И все это он мог бы совершить. Будущее было полно возможностей. В этих свершениях и состоит главный смысл жизни. А с этой секунды все бы исчезло!..

Конец. Еще один метр — и конец. Содрогаются сопки. Небо рушится. Не этот, так другой снаряд угодит сюда. Не этот, так следующий. Но уж какой-нибудь обязательно угодит сюда… Это конец. А он думал, что еще увидит ее, Митико. Хотя на словах говорил другое, но в душе верил, что не погибнет. Ну вот, а теперь по-настоящему простись с ней. Я так и не сумел сделать тебя счастливой. О, если б ты знала, как я упрекал себя за это…

Кадзи захотелось убедиться, что он владеет собой. Зачем — он не задумывался. Никто не увидит его в этот предсмертный час, так не все ли равно, сохранил он выдержку или нет? И все же ему не хотелось выглядеть смешным или жалким. Откуда во мне показное тщеславие в такую минуту?

Кадзи достал конфету и положил в рот. Сладкая. Так, хорошо. Значит, он достаточно владеет собой. И медвежьей болезни с ним не случилось.

— Господин ефрейтор! — донесся чей-то крик.

Кадзи приподнялся. Прямо перед ним валялась чья-то рука. Крови не было. Пальцы и кисть пожелтели. «Правая — отметил про себя Кадзи. — Та, которой приветствуют». Она не раз приподнималась, приветствуя Кадзи, эта рука… Кадзи решил, что он просто обязан дознаться, чья она. Он смотрел на руку в упор. Кто-то звал его только что. Это рука того человека, который его звал? Кадзи решил поднять эту руку. Но не успел. Его снова ткнуло головой в бруствер.

Несколько минут он лежал неподвижно. По крайней мере так ему самому казалось. Потом приподнял голову, отряхнулся, выплюнул изо рта землю. Снаряд разорвался в старой воронке, на том же месте, что и в первый раз! На перемазанном грязью лице Кадзи блуждала бессмысленная улыбка. Ни метром дальше! Из самой глубины существа поднялась какая-то горячая, трепещущая волна. «Я не умру! Теперь уж ни за что не умру!»