Условия человеческого существования

«Не стреляйте!..» Сколько раз Кадзи рисовал себе эту сцену! Но кто поручится, что они не станут стрелять? Тем более сейчас, накануне боя, на линии огня, где все заранее готово к отражению возможной ночной атаки японцев… Стоит одному человеку, первому, на кого наткнется Кадзи, нажать на спуск, и наступит конец всему.

Но допустим, этого не случится. Так ведь война-то не кончится завтра… Новобранцы не поймут его поступка, и уж никто не простит. «Так вот он какой! Корчил из себя храбреца, а как дошло до серьезного, бросил всех на произвол судьбы и бежал! — скажут они. — Подлец! Он только на словах представлял из себя героя, сволочь!»

А Митико? Соседи будут показывать на нее пальцем. «Вот идет подружка негодяя, продавшего родину, смотрите! Плюйте ей вслед! Бейте ее! Не продавайте ей ничего! Пусть она сдохнет с голоду!..»

Кадзи вслушивался в тишину. Черным, непроницаемым мраком замерло время, и только учащенное биение пульса отсчитывало оставшиеся минуты. Кадзи поднял винтовку и тщательно обтер ложу. Он просил прощения у Митико. Теперь вместо любимой у него осталась только эта винтовка. Единственная спутница до конца его дней.

Чья-то тень проскользнула мимо. Тень двигалась неуверенно, пошатываясь, словно плыла над землей. Но вот она начала наискось пересекать склон. Вглядываясь во мрак, Кадзи следил за ее движением. Человек! Он не замечает, что за ним следят. Кадзи затаил дыхание. Если б человек, выбравшись из расположения роты, спустился к дороге, Кадзи не стал бы ему мешать. Дойдешь до шоссе — беги со всех ног! А возле леса сойди с дороги: там батальонная кухня, будь начеку. Не знаю, далеко ли ты сможешь уйти, с твоими-то силами — но что ж, попробуй! А там уж я постараюсь, чтобы за тобой не послали погоню… Может быть, и мне двинуться с тобой вместе?..

Но тень не оправдала надежд Кадзи. Она двинулась совсем в другую сторону, туда, где расположились пулеметчики…

В следующую минуту Кадзи охватил неистовый гнев. Болван! Не направо нужно идти, а налево! Пока ты доберешься до лощины, тебе, дураку, придется пройти чуть не через всю роту! Энти, шатаясь, продолжал брести между окопами. И вправду как лунатик…

Кадзи набросился на него сзади. Он потянул Энти к себе и сбил его с ног. Энти беспомощно повалился на землю. Падая, он что-то уронил — ботинки! Кадзи рывком поднял Энти на ноги и еще раз ударил.

— Дурак! — едва сдерживаясь, прошептал он. — Дурак, разве тебе под силу такое? А если поймают? — Он схватил его за шиворот и встряхнул. — Надевай ботинки и возвращайся на место. Слышишь!

— Что там такое? — крикнули из соседнего окопа.

— Ничего. — Кадзи подтолкнул его к своему окопу. — Иди, спи.

Обхватив винтовку, Кадзи сидел на корточках в окопе Энти и ловил себя на том, что в эти последние минуты он будто нарочно избегает думать о главном. Не только Энти — все они обречены на гибель. Страх владеет солдатами, они не смогут сражаться. Но если он сам поведет их? Ведь вчера они дружно поддержали его, а все дело-то касалось такой безделицы, как дележ подарков. За ним пошли, не побоялись! А теперь, когда на карту поставлено главное — жизнь… Неужели они не пошли бы за ним теперь? За исключением Тэрады, все поддержат его. Нет, это невозможно. Ночью, в темноте… Их встретят огнем, вот и все. Ну тогда и думать нечего, остается один выход. Тайно поднять новобранцев, привести их в боевую готовность. Затем взять с собой самых преданных и пойти в палатку офицеров. Он предложит поручику Дои немедленно согласиться на капитуляцию. Нет? Что ж, тогда придется действовать силой… Сколько их всего — четверо? Ценой четырех офицерских жизней будут спасены сотни солдатских… Он объяснит солдатам, что Советская Армия несет им освобождение. Для советских людей враги не они, рядовые солдаты, а те, кто послал их сюда, на это побоище. Он сумеет убедить солдат в этом. Ночью, тайком рота покинет позиции и сдастся в плен. Или дождется утра и в тот момент, когда на перевале покажутся тапки, над позициями роты взовьется белый флаг… Да, мы сдаемся! Мы отказываемся от войны. Мы хотим мира и человеческой жизни… Мечта вспыхнула и погасла. Нет, к этому он не готов. Жизнь не подготовила его к такому шагу. Действовать всем коллективом во имя спасения жизни — такая задача не решается в одну ночь с помощью отчаянной выходки. Новобранцы из его отделения, возможно, и поддержат его. Но солдаты из других взводов даже не знают, что он за человек. Капитуляция, по форме похожая на бунт, ошеломит, напугает их, вызовет сопротивление. И даже если по какой-то удивительной счастливой случайности большинство поддержит его, другие роты уничтожат их перекрестным огнем.

Мечты рассеялись… Осталась лишь тупая безнадежность.

Кадзи поднялся. Не надо думать, не о чем думать… Он капитулирует перед судьбой. Будь что будет.

На востоке сквозь мрак стали проступать очертания сопок. Занималась заря.

Кадзи искал по брустверам окопы своих.

— Эй, проснулся кто-нибудь?

На его голос откликнулся Иманиси.

— Ну как, выспался? — спросил Кадзи.

— Так точно, выспался.

— Тогда будь другом, смени меня. И я посплю напоследок…

36

Кто-то растолкал его. — Господин ефрейтор, завтрак!

— А, это ты, Тасиро. — Кадзи выбрался из окопа.

Тяжелое небо хмурилось, жалось к перевалу.

На завтрак дали рис пополам с гаоляном. Солдаты не стали будить Кадзи, сами получили этот последний завтрак, которым снабжала их Квантунская армия.

— Явился проститься! — к Кадзи подошел Ихара.

Кадзи не сразу вспомнил, что Ихара теперь во взводе противотанковой обороны.

— А! — слова застряли в горле. — Смотри же, Ихара, не теряйся. Увидишь, что дело плохо, — жми сюда, у нас окопы в полный профиль…

— Спасибо вам за все! — Ихара щелкнул каблуками.

Кадзи не мог припомнить, ответил ли он на приветствие Ихары.

Тот бегом пустился к себе.

Потом подошел Энти. Наверно, он все-таки уснул, потому что его морщинистое лицо выглядело немного бодрее.

— Простите за вчерашнее, господин ефрейтор!

Сумел все-таки взять себя в руки человек. Вместо ответа Кадзи похлопал Энти по худому плечу, встал и пошел в палатку.

Кадзи отыскал свои вещи, вынул чистое белье. На землю упал конверт. Старое письмо Митико. Не спуская глаз с адреса на конверте, Кадзи переоделся. С минуту колебался — положить конверт в сумку или сунуть за пазуху? Потом положил письмо на место. Ему не хотелось, чтобы письмо закопали вместе с ним. Может быть, повесть о страданиях и горестях японки попадет в руки человека, не чуждого состраданию. Он заберет письмо и когда-нибудь покажет своей любимой. И скажет: вот так закончилась в тот день любовь двух японцев…

Заныло сердце. Перспективы, стремления, жизнь, способная вместить в себя все порывы души, — все с этой секунды обрывается, исчезает. Он умрет здесь. Но тогда зачем он вообще жил? Ему хотелось отыскать в прошлом какой-нибудь вещественный знак того, что он жил не зря, не напрасно. Он знал любовь, он безумно любил женщину. Тело этой женщины он помнил так ясно, словно оно было частью его тела. Ну так чем же была в конечном счете жизнь? Жаждой! Непереносимой болью в груди!

Кадзи вышел из палатки.

Он то смирялся с мыслью о смерти, то вновь отдавался неверной надежде. Он умрет. А если останется жив… Нет, спасения не будет. Ну а если?

Там, за перевалом, начали артподготовку. Он вышел из лесу, где притаились палатки, и пошел по поросшему травой склону. Он шел медленно.

Сцена готова, сейчас будет разыгран финал. Люди будут кривляться, выполняя назначенную каждому роль, протестовать, рассуждать, и все — бессмысленно. Все движения актеров, все их роли заранее распределены.

На позициях все замерло в ожидании. Заметив Кадзи, кто-то из новобранцев молча указал ему вдаль. На склонах появились бесчисленные черные точки.

Кадзи оглядел своих и спокойно подал команду: — По окопам!

Черные точки на сопках рассыпались теперь во всю ширь горизонта и медленно-медленно ползли вниз. Вот и наступило время проститься, Митико!