Предания старины глубокой

Абдулмеджид нанял два фаэтона и отправился в Тегеран. Там тоже без труда нашел знакомых, у которых остановился временно, а следующим утром отправился во дворец Реза Пехлеви в поисках друга. Сиражутдин встретил его радушно, пригласил с семьей к себе в дом, расположенный в десяти минутах ходьбы от шахского дворца. Через некоторое время Абдулмеджиду удалось купить дом в том же районе, где можно было разместить и мастерскую, и магазин.

Гулизар настояла на том, чтобы непременно был организован для нее швейный цех. Приобрели швейные машины пригласили опытных мастериц, стали на заказ обшивать иранских аристократок. Швейный цех стал приносить доход. Абдулмеджид же открыл ювелирный цех, где работали наемные мастера и его сыновья. Он намеревался отдать детей учиться, но необходимо было в совершенстве владеть персидским языком, и потому наняли репетиторов для обучения детей языку. Через год старшие дочери Абидат и Басират пошли учиться в медицинский колледж, сыновья стали учиться в светской школе, младших девочек отдали в мусульманскую школу.

Через несколько лет жизнь семьи Абдулмеджида наладилась, у них появилось много друзей и знакомых, но Гулизар не переставала напоминать мужу, что им необходимо вернуться на родину к своим родным, и дочерей выдать замуж за своих, и сыновей женить на своих. Они надеялись, что в России жизнь наладится, и все станет на свои места, но вести, которые доходили до них из России, были неутешительные.

Когда их старшую дочь Абидат стал сватать иранец, Гулизар наотрез отказала и сказала всем дочерям, что они должны создать семьи только на родине. Через несколько месяцев иранец похитил Абидат, и родителям в чужой стране ничего не оставалось, кроме как согласиться на их брак. Замужество дочери сильно расстроило родителей, и Абдулмеджид стал искать возможности возвращения на родину.

Сиражутдин частенько заходил к ним, и при его появлении Абдулмеджид выходил ему навстречу со словами:

– Вот и появился наш друг, как солнце в пасмурный день, теперь и у нас станет тепло! – И тут же ребята ставили самовар, девочки накрывали на стол, во всем доме звучала лакская речь и лакская музыка. Абдулмеджид и Сиражутдин хорошо играли на струнных инструментах. Сиражутдину в то время было за сорок, и он не был женат. Ему нравилась вторая дочь Абдулмеджида Басират, которой тогда исполнилось только шестнадцать лет. Но гулизар напоминала мужу, что она не собирается оставлять в Иране ни кого из детей, даже замужнюю Абидат. Мать смущала и большая разница в возрасте ее дочери и Сиражутдина. Впоследствии вышедшая замуж за парня из Кумуха Басират, говорят вспоминала, как на одном из торжественных вечеров в Иране, где присутствовала и их семья, Сиражутдин пригласил ее танцевать. Тут же строгий взгляд матери вынудил ее отказать Сиражутдину, и она обеими руками вцепилась в стул, на котором сидела. А Сиражутдин поднял ее вместе со стулом и понес в танце по всему залу.

Сиражутдин тоже стал искать пути для возвращения на родину, но ему сообщили влиятельные друзья, что он числится в списках КГБ как белогвардеец и изменник родины. По возвращении на родину его могли расстрелять.

В Советской России началась Великая Отечественная война. Иранское правительство назначило Сиражутдина своим послом в Индию. После окончания войны в России при сыне шаха Реза Пехлеви, Мухаммеда Реза Пехлеви, Сиражутдина отозвали из Индии, и шах его назначил своим первым визирем и советником. Не прошло и полгода, как в его машину бросили бомбу, в результате чего погиб шофер, а сам он с тяжелыми ранениями попал в госпиталь.

Абдулмеджид был сильно встревожен случившимся, стал подумывать о возвращении на родину. Сиражутдин поправился, стал заниматься своими делами, но его теперь не покидала мысль, что покушение на него могут повторить, и потому составил завещание, в котором половину своего состояния завещал своим братьям и сестрам, проживающим в Дагестане. Гулизар отправила старшего сына Шевкета и дочь Фирузу с двумя таджиками, направляющимися нелегально в Среднюю Азию, и велела им сообщить ей любым способом о своей судьбе. Через два месяца Гулизар получила весть от детей. Те давали понять, что там холод и голод, нелегальных эмигрантов сажают, и им приходится выдавать себя за дагестанцев, прибывших на заработки.

Однажды ночью Абдулмеджида разбудили соседи и сообщили страшную весть. Его друга Сиражутдина зарезали бандиты. Это зверское убийство всколыхнуло весь город. Шах объявил траур и организовал пышные похороны. Это случилось в мае 1947 года. В эти же дни Гулизар стала собирать всю семью в дорогу. Сколько ни уговаривал ее Абдулмеджид подождать хоть несколько месяцев, пока он добьется разрешения на легальное пересечение границы, Гулизар не прислушалась. Она была убеждена, что ее взрослые сыновья Чингиз и Хаджимурад сумеют их защитить. Абдулмеджиду пришлось срочно искать провожатых до границы. К нему прислали двух иранцев, знающих дорогу. Он оплатил им часть положенной платы, остальные обещал отдать, когда он получит знак о пересечении границы его семьей. Абдулмеджид дал сыновьям карманные часы с крышкой с тем, чтобы они отправили их обратно к нему в знак благополучного перехода границы. Если же провожатые станут их беспокоить, то нужно было загнуть одну стрелку часов, и он поймет все. Самому Абдулмеджиду необходимо было остаться, чтобы продать дом, магазин и мастерские. Он просил жену оставить с ним хотя бы одну из дочерей. Но Гулизар не согласилась, она забрала даже замужнюю дочь Абидат с двумя маленькими дочерьми. До пограничных гор Абдулмеджид нанял им фаэтоны, а по горам их должны были провести провожатые.

Гулизар велела детям разговаривать между собой только на лакском языке и стараться не дать понять провожатым, что они владеют персидским. Когда слезли с фаэтонов, каждый понес поклажу, стали подниматься по горным тропам. Гулизар услышала, как провожатые разговаривали между собой на персидском языке о том, что надо бы их всех переутомить, чтобы они заснули крепким сном. Она поняла, что их хотят зарезать. Предупредила сыновей, чтобы они были начеку и спали по очереди. Когда они заметили, что провожатые их ведут вокруг одной и той же горы в третий раз, Гулизар отдала им золото, чтобы они не мучили их. Так они добрались до пограничной горы, провожатые показали вдалеке – советский погранпост. Чингиз загнул обе стрелки отцовских часов и отдал провожатым, чтобы те передали отцу, чтобы тот расплатился с ними. Когда провожатые ушли, мать посоветовала всем отдохнуть, дождаться ночи. Но мучимые жаждой дети увидели внизу, в ущелье, длинные желоба с водой и помчались напиться. Не успели все спуститься к воде, как услышали где-то сбоку громкий окрик:

– Стойте, стрелять буду!

Это оказались советские пограничники, которые шли напоить своих лошадей. Чингиз и Хаджимурад объяснили им на русском языке, что они бывшие жители Ашхабада и направляются туда, ибо там их дом.

– Ашхабада нет, разве вы об этом не знаете? – сказали пограничники и повели их на заставу. Мать успокоила детей, сказала, что русские их не убьют, если бы они попали на заставу персов, то их бы наверняка уничтожили и ограбили. На заставе их покормили, выделили комнату для ночлега. Они были удивлены, что пограничники их даже не обыскали, только отняли кинжалы у ребят.

На следующий день их отправили в город, где должен был состояться суд. И на суде они рассказали о том, что они бывшие жители города Ашхабада, уезжали в Иран на заработки и теперь возвращаются обратно. На суде им объяснили, чтобы проверить правдивость их показаний, нужно время, и потому они должны пока сидеть в тюрьме. Прошло две недели, и их снова повели на суд, где им вынесли приговор: два года тюремного заключения всей семьей. Гулизар, наслышанная о тюремных беззакониях, стала плакать и просить, чтобы для всей семьи выделили одну камеру. Но тюремное начальство стало распределять их в разные камеры. Гулизар сняла с себя и дочерей драгоценности и положила на стол начальника тюрьмы. Это возымело действие: для женской половины семьи выделили одну камеру, а парней посадили в другую.