Случайные смерти (сборник)

Мужчина улыбнулся.

– Это что, старое кино? Вы показываете мне значок, чтобы угоститься яблочком? Дать пакет?

Уиллоус покачал головой.

– Некоторые едят все яблоко целиком, с косточками, со всем. Только не я. Знаете почему? Потому что, когда я был маленьким, моя милая мамочка сказала, что у меня внутри вырастет яблоня, ветки заполнят горло, и я задохнусь. – Он взглянул на Паркер. – Вы оба полицейские?

Паркер кивнула.

– Так в чем дело – повестка в суд за нарушение правил, про которую Элейн забыла мне сказать?

Уиллоус назвался и представил Паркер. Хозяина звали Тони Минотти. Элейн была его жена. Паркер спросила:

– У вас бывает батат, мистер Минотти?

– Да, конечно. В День благодарения. На Рождество. Тогда хорошо расходится.

– А сегодня есть?

– Есть несколько фунтов. – Он улыбнулся ей. – Хотите взглянуть?

– Если не возражаете.

Минотти быстро переглянулись. Миссис Минотти пожала плечами и сказала:

– Сюда, пожалуйста, идите за мной.

Ящик с бататом помещался в дальнем конце магазина, прямо напротив кассы. Уиллоус взял один клубень, взвесил в руке. Паркер спросила:

– Их покупают каждый день, миссис Минотти?

– Нет. Три–четыре дня могут не брать. Иногда мы их выбрасываем, или я уношу домой и готовлю. Как видите, у нас всего несколько фунтов. Просто для выбора. Чтобы клиенты не пошли в другое место. Он дешевый и, если за ним хорошо следить, может долго храниться.

На миссис Минотти был зеленый фартук поверх черного платья. Она нервно вытерла о фартук руки, оглянулась через плечо на мужа, который наблюдал за ними, стоя за кассовым аппаратом.

– Могу быть вам еще чем–нибудь полезна? Уиллоус откусил кусок яблока, разжевал и проглотил.

– Клер, почему бы тебе не объяснить миссис Минотти, в чем дело, пока я побеседую с ее мужем?

Паркер кивнула. Повернулась к миссис Минотти и спросила:

– Вы знаете ресторан в двух кварталах отсюда, который называется «Бледно–зеленые побеги»?

Уиллоус подошел к кассе. Подождав, пока Тони Минотти закончит с посетителем, задал ему тот же вопрос.

Минотти кивнул.

– Да, конечно. Они не делают закупок у нас. Никогда. Они давно закрылись, еще до весны. Я прохожу там вечером; пью кофе по соседству.

– Вы когда–нибудь заходили туда поесть?

Минотти покачал головой.

– Нет, никогда, – усмехнулся, ударил себя кулаком в грудь. – Я – итальянец, разве не видно? И ем я в итальянских ресторанах. Будь я грек, другой разговор. Но я итальянец.

Уиллоус показал ему одну из Даттоновых кровавых фотографий Черри Нго.

– Знаете этого человека?

Кровь отхлынула от щек Минотти. Он отвел глаза.

– Нет, не знаю, точно.

Уиллоус показал еще один снимок.

– Никогда не видели его в ресторане, проходя мимо?

– Я же вам говорил, он давно закрыт, месяца два–три, а то и больше.

– Прежде чем он закрылся.

– Я туда не заглядываю. Вот нарочно вам говорю, понимаете? Шпана. Они на вас глазеют. А я раз посмотрел, так один пальцы сложил наподобие пистолета. И целится в меня. Сам смеется, а губы вытянул, будто дуло. Бах!

Уиллоус поднес фотографию к его глазам.

– Вы уверены, что это не он?

Минотти уставился на снимок.

– Если бы я видел этого человека, я бы его точно вспомнил. А вы бы нет?

– Вы продали батат. Может быть, вчера или позавчера. Только один. Не этому человеку, но, вероятно, его знакомому. Мистер Минотти, это очень важно.

– Никому я никакой батат не продавал.

Уиллоус вытянул руку, так что фотография Черри Нго оказалась у самых глаз Минотти.

– Этот человек мертв. – Уиллоус откусил кусок яблока. Хруп. – Его застрелили. Убили. – Он следил за лицом Минотти.

Ничего.

Уиллоус осторожно положил снимок на прилавок.

– Стреляли сегодня утром в ресторане. Мы нашли тело на полу за кассой. Как раз в том месте, где вы сейчас стоите.

Тони Минотти непроизвольно взглянул под ноги.

– Я ничего об этом не знаю…

– Убийца воткнул дуло пистолета в мякоть батата, а затем спустил курок. – Уиллоус повернул яблоко, откусил еще кусок. – Батат поглотил звук, так что выстрела никто не услышал. – Он отвернулся от Минотти и сказал: – Клер, брось мне один клубень, самый большой.

Паркер взяла батат из ящика, кинула Уиллоусу. Уиллоус вытащил свой курносый «смит» 38–го калибра. Приложил картофелину к лицу, плотно прижал к ней ствол пистолета и сказал:

– Вот что они заставили его сделать.

Тони Минотти смотрел на него, разинув рот. Уиллоус продолжал:

– Они заставили его держать клубень батата, Тони, который, как мы думаем, был куплен здесь, в вашем магазине. Они заставили его держать батат в руке, вот так, прижав к лицу. Можете вообразить, что парень должен был чувствовать, о чем он думал? Убийца воткнул дуло прямо в мякоть и спустил курок. Пуля прошла сквозь руку, сквозь ваш батат и вышибла мозги. – Уиллоус сунул «смит» обратно в кобуру на бедре. Протянул картофелину Тони Минотти. – Когда вы открываетесь?

– В семь часов.

– А сегодня в семь вы были открыты?

– А как же.

– Мы думаем, убийство произошло между восемью тридцатью и девятью сорока.

– Я не продавал никакого батата.

– Как вы думаете, если бы мы съездили в морг взглянуть на труп, это освежило бы вашу память?

– Не хочу я смотреть ни на какой труп! За кого вы меня принимаете?

Прохожий на тротуаре остановился поглазеть на них. Уиллоус сказал:

– А как насчет вашей жены, Элейн. Ей не захочется взглянуть на труп?

Тони Минотти потянулся к телефону на стене за спиной.

– Я вызываю адвоката.

Уиллоус оглянулся. Паркер и миссис Минотти тихо беседовали. Паркер держала в руке свою записную книжку. Уиллоус сказал:

– Повесьте трубку, Тони. Вам не нужен адвокат. Во всяком случае пока. – Он осторожно положил свое яблоко на весы. Шестьдесят два грамма. При восьмидесяти девяти центах за фунт получается около десяти центов. Уиллоус порылся в карманах, протянул монетку Минотти.

– Вы смеетесь – у вас один огрызок остался!

Уиллоус кивнул. Верно подмечено. Он подошел к корзине и выбрал яблоко чуть поменьше того, что съел, вернулся и положил его на весы. Сто восемьдесят граммов.

– Пятьдесят центов.

Уиллоус нахмурился.

– Уверены?

– За одно яблоко, когда входят с улицы, я всегда так беру. Пятьдесят центов. Все равно, большое, маленькое. Так проще, быстрее.

– И выгоднее.

– А для чего я торгую? Чтоб деньги зарабатывать.

Неопровержимая логика. Не поспоришь. Уиллоус порылся в карманах брюк, выудил два четвертака. Протянул лавочнику.

– Монеты в пятьдесят центов когда–нибудь видали, Тони?

– Бывают иногда. Не особо часто.

– Наверное, не годятся для торговых автоматов. А где–то я читал, что производство одноцентовой монеты дороже, чем ее номинальная стоимость. Ваш банк поблизости?

Минотти повел подбородком.

– Монреальский банк. На той стороне улицы на углу.

– Когда вы закрываетесь?

– В одиннадцать.

– Значит, делаете ночные вклады?

– Конечно. А то разобьют камнем витрину, влезут да оберут до нитки.

– Вас когда–нибудь грабили, Тони?

– Один раз. Много лет назад. С тех пор – нет.

– Можно воспользоваться телефоном?

– Зачем?

Уиллоус уставился на Минотти, словно тот вдруг заговорил на иностранном языке. После долгого молчания он сказал:

– Чтобы позвонить, Тони, – и стал обходить прилавок с дальнего конца. – Больше ни для чего. Просто чтобы позвонить.

Уиллоус ожидал увидеть мачете, или, может, бейсбольную биту, или старый утюг, но Минотти предпочел дешевый обрез. Уиллоус переломил ружье, и на ладонь ему выпал единственный патрон двадцатого калибра.

Минотти беспомощно следил за ним с вызывающим и одновременно пристыженным видом.

Не требовалось спрашивать, есть ли у него разрешение – ответ был написан на лице. Уиллоус сказал:

– Если это первое правонарушение, не думаю, что дадут срок.