Случайные смерти (сборник)

Сумочка и зонтик Элис Палм лежали на сиденье.

Аткинсон взял сумочку, открыл ее, заглянул внутрь. Мелочь, кредитная карточка, водительские права… Мятные таблетки, губная помада, салфетка. А на самом дне – двести долларов новенькими хрустящими двадцатками и три пакетика контрацептивов. Судя по водительским правам, Элис Палм было сорок четыре года. Аткинсон считал себя в этом вопросе достаточно компетентным и подумал, что она опасалась скорее заразиться, чем забеременеть. Аткинсон досадливо захлопнул сумочку. Так он и знал – ничего необычного. Во всяком случае, на первый взгляд. Конечно, они с Франклином изучат все это как следует, когда вернутся на Мэйн, 312. Потом сдадут всю дребедень в лабораторию.

Франклин, ползавший по проходу на четвереньках, добрался наконец до задней площадки.

– Что–нибудь есть? – поинтересовался Аткинсон.

– Нет, ничего. – Франклин с трудом поднялся на ноги и вытер руки своим дождевиком.

Аткинсон взял зонтик, зацепился им за поручень и, сделав изящный пируэт, перебросил коллеге сумочку Элис.

– Там две сотни баксов. Может, лучше запереть ее в машине, а то ведь сопрут… – Осторожно переступив через вычерченный желтым мелом силуэт, он сбежал по ступенькам. – Джордж, в машине есть фонарь?

– Да, конечно.

– Давай–ка запрем сумочку, возьмем фонарь, а потом осмотрим гараж.

– Идет, – согласился Франклин.

Аткинсон театральным жестом раскрыл над головой зонтик Элис и, пританцовывая, направился к машине. Франклин, перекинув сумочку через плечо, поплелся следом.

В полицейской машине сидели семеро. Полицейский–мотоциклист, по имени Эрл Симпсон, сидел на месте водителя. Дорожный инспектор устроился рядом, а чуть дальше, у окна, примостился один из пассажиров автобуса. Еще трое пассажиров и водитель теснились на заднем сиденье. В машине было душно, как в сауне. Симпсон раскрыл блокнот и аккуратно записал дату, время и место преступления. Затем повернулся к шоферу и спросил:

– Как тебя зовут, парень?

– Кеннет Р. Стоддард, – ответил водитель. Он говорил так, словно уже давал свидетельские показания: произносил слова медленно, отчетливо, излишне громко.

– Где ты живешь, Кен?

Стоддард подался вперед.

– Послушайте, я должен вам кое–что сказать.

– Что именно? – спросил Симпсон.

– В автобусе находился еще один пассажир, а здесь его нет…

Симпсон принялся яростно грызть кончик ручки.

– Ты хочешь сказать, что я его упустил? Черт, почему мне никто об этом не сказал?

– Нет, нет, – успокоил его Стоддард. – Он исчез в тот момент, когда я остановил автобус. Сразу же после того, как застрелили женщину.

Симпсон облегченно перевел дух.

– То есть еще до того, как я здесь появился, так?

– Да, еще до того.

– Так–так… а как он выглядел, тот парень, ты запомнил?

– Ну да, конечно… фигура – как у борца тяжелого веса, в черной кожаной куртке и в бейсболке «Блю Джейс».

– «Экспоз», – поправила одна из пассажирок, коротко стриженная старушка лет семидесяти, в очках с линзами невероятной толщины.

– Ты часто смотришь бейсбол? – спросил Симпсон у Стоддарда.

– Да так, время от времени.

– А я не пропускаю ни одной игры, – заявила старушка. – И спортивную прессу постоянно читаю.

«Бейсболка «Экспоз“», – записал Симпсон в свой блокнот.

– Ладно, значит, крепыш в черной кожаной куртке и бейсболке. Еще что?

– У него были длинные светлые волосы, – сказала старушка.

– До плеч, – добавил Стоддард.

– И голубые глаза, – произнес мужчина с заднего сиденья, молодой китаец с серьгой в ухе.

– Нет, зеленые, – поправил Стоддард.

– Голубые, – возразил китаец.

– Могу поклясться, что голубые, – вмешался еще один пассажир, чудаковатый старичок, который вполне мог оказаться мужем стриженой старушки. – Да, да, ярко–голубые, как у моей внучки.

Симпсон задумался. Ручка его застыла в дюйме от блокнота. Он, конечно, не несет ответственности за исчезновение этого болельщика «Экспоз». Но Эрл прекрасно знал: едва лишь сыщик–коротышка обнаружит, что одного пассажира недостает, ему обязательно захочется пнуть кого–то в зад. И Эрл Симпсон догадывался, кем может оказаться этот кто–то.

Напротив заброшенной бензоколонки стояла полицейская машина. Проходя сквозь лучи фар, Франклин показал сидевшему за рулем копу полицейский значок.

– Он знает, кто мы, – сказал Аткинсон.

– Ну и что же, главное – вежливость.

– Это точно.

Они пошли по узкому, выщербленному тротуару вдоль задней стены гаража. Франклин заметил в обоих концах переулка полицейские машины, перекрывавшие движение. Луч фонаря высветил место, где еще недавно стоял автомобиль. Правда, следы шин уже начали размываться под непрерывным дождем.

– Надо это чем–нибудь прикрыть. Брезентом или, может, листом фанеры…

Аткинсон молча кивнул, выражая согласие. Задняя дверь гаража была распахнута. Аткинсон повертел в руках сломанный замок.

– Ну вот… Кроме убийства, у нас еще и проникновение со взломом…

Он сложил позаимствованный у покойной Элис зонтик и переступил порог. Они шли за лучом фонарика, пересекая залитое машинным маслом бетонное пространство, и достигли наконец помещения, выходившего окнами на улицу. Франклин посветил на пол, заваленный грудами мусора. Аткинсон осторожно пробрался между фанерными щитами – к тусклому треугольнику света.

Глава 3

Кабинет инспектора Гомера Бредли находился на Мэйн, 312, на третьем этаже. В комнате стояли огромный письменный стол вишневого дерева, кожаное кресло, два деревянных стула и два несгораемых шкафа с выдвижными ящиками. Единственное окно смотрело на север.

Впервые оказавшись в этом кабинете, Бредли почувствовал себя крайне неуютно. Но за пять проведенных здесь лет все же освоился. Бредли и сам не понимал, как и когда это произошло, но угрюмая кирпичная стена, которую он ежедневно видел из окна, превратилась для него едва ли не в произведение искусства, знакомое ему во всех деталях. Случайный посетитель заставал его, как правило, стоящим у окна и изучающим эту удивительную стену.

Но теперь со стеной было покончено. Меньше чем за неделю она превратилась в груду мусора. Глотнув кофе из чашечки, Бредли поставил ее на подоконник. Засунул руки в карманы, посмотрел на мрачное пространство гавани. Черная гладь воды, сизые горы вдали, низко нависшие свинцовые тучи…

Он неохотно отошел от окна и уселся за стол, на котором была разбросана дюжина цветных фотографий – сквозь стекла очков на него равнодушно взирала Элис Палм. Он собрал фотографии и отложил в сторону. Затем взглянул на Джека Уиллоуса.

Выражение глаз Джека напоминало ему Элис Палм – скучающий взгляд пассажира, томящегося на автобусной остановке. Уиллоус стоял, прислонившись к стене, скрестив на груди руки. За те пять минут, которые Бредли заставил его провести в ожидании, он не проронил ни слова.

Раздался тихий стук, дверь тут же отворилась, и в кабинет уверенно вошла молодая женщина. Бредли никогда не видел ее прежде, но сразу же узнал: ее досье валялось у него уже больше двух недель.

– Паркер?

Клер Паркер кивнула, затворила дверь. Бредли указал рукой на стул.

– Присаживайтесь, располагайтесь…

Паркер взглянула на Уиллоуса, затем перевела взгляд на Бредли.

– Спасибо, я лучше постою.

Бредли лишь пожал плечами. Он был немного раздосадован, однако не подал виду. В досье значилось, что Паркер двадцать девять лет, что ее рост – пять футов семь дюймов, вес – сто семь фунтов, что у нее хрупкое сложение, темно–карие глаза и черные волосы. Но о самом главном досье умалчивало. Например, о том, что у Клер были огромные глаза цвета шоколада, быстрые и выразительные, излучающие ум и теплоту. Или о массе густейших волос, обрамлявших нежный овал лица, о коралловых губах, о точеном носе…

Бредли поймал себя на том, что пытается представить, какова Клер без своего просторного твидового пиджака, юбки – без всех этих покровов. Впрочем, ее восхитительные лодыжки он имел возможность оценить. Нет, он, конечно же, не думал, что она могла бы заинтересоваться катастрофически лысеющим, склонным к полноте пятидесятидвухлетним мужчиной, дважды разведенным, вдобавок ко всему – католиком. Хотя, кто знает, никогда ведь не скажешь заранее… Бредли взглянул на Уиллоуса: