Случайные смерти (сборник)

– Из аэропорта и обратно плюс еще к сестре один раз, это я вам говорил.

– А как насчет его девушки – кстати, как ее зовут?

– Он никогда ее не представлял.

– А сколько раз ты ее подвозил?

– Очень много раз. – Бернард осклабился. – Наверное, у нее тоже был какой-то соус.

– А куда ты за ней заезжал?

– Обычно в какое-нибудь приличное место в городе. Рамада, Байшоур и тому подобные места. Он заходил и через пару минут выходил.

– И что же, она проводила у него ночь?

– Никогда. Обычно он провожал ее еще днем. Иногда она проводила с ним вечер, но не часто. И она всегда уходила от него не позднее одиннадцати тридцати. Словно, если она вернется домой после полуночи, то превратится в тыкву.

– Расскажи мне, как она выглядит?

Бернард был наблюдателен. Он так подробно описал девушку, что Уиллоус надеялся узнать подружку Мендеса, как только ее увидит. Он задал Бернарду еще несколько вопросов и сказал:

– Если я узнаю, что ты солгал или что-то утаил… Бернард поднял к потолку пухлые коротенькие руки.

– Вы услыхали правду, только правду, одну только правду и ничего, кроме правды. Клянусь своей жизнью!

– Не думай, что так дешево от меня отделался, – сказал улыбаясь Уиллоус.

Паркер сидела за рулем черного «роллс-ройса», опустив затемненное стекло и забавляясь кнопками стереосистемы. Алан Бернард смотрел на нее, стоя в окне своей конторы, неподвижный, словно шкаф: он очень напоминал картинку «до» в рекламе средства для похудения.

– Ну, нашла улики? – подойдя, спросил Уиллоус.

– Не повезло. Проклятый автомобиль вычищен пылесосом до пылинки от бампера до бампера. До сих пор пахнет очищающей жидкостью.

Паркер оставила ключи Бернарда в замке зажигания. Они с Уиллоусом прошли по пятнистому от масла асфальту к своему полицейскому автомобилю. Паркер бросила Уиллоусу ключи.

– Не возражаешь порулить?

– Конечно нет. Как ты, в порядке?

Ветровое стекло запотело. Они сидели, ожидая, пока обогреватель высушит стекло и оно опять станет прозрачным. Уиллоус рассказал Паркер о склонности Мендеса к гамбургерам в «Уайт-Споте».

– Джек, от нас начинает ускользать нить. Особый соус. Ты напишешь в отчете, что Гарсия Лорка Мендес прилетал из Колона купить десять галлонов особого соуса? Нам будет стыдно перед панамскими полицейскими, а им будет неловко делать нам подсказки.

– Но они, возможно, и сами не знают. Если это было отмывание денег, ты думаешь, они пришлют кого-то, чтобы во всем разобраться? Мне кажется, Мартин Росс – единственный человек, который знает кое-что о бизнесе Мендеса в Ванкувере. Но Росс молчит.

– Он заговорит, если мы нажмем посильнее, – заверила Паркер. – Он бесхарактерный.

Уиллоус улыбался, глядя на нее. Паркер нахмурилась.

– Что смешного?

– Нет, ничего, абсолютно ничего.

– И все-таки?

– Посмотрела бы ты на себя – в тебе больше твердости, чем в стойке за три доллара.

– Не пытайся меня заговорить, Джек. Это может сработать, и что ты тогда будешь делать?

Уиллоус быстро взглянул на нее. Он не имел права заниматься расследованием, не сообщив Паркер, к чему он подбирается. Но у него уже был готов план провести ночь, свернувшись в автомобиле, запаркованном в тени Морского музея, напротив дома Мартина Росса. Он проведет время, попивая из термоса тепловатый кофе и слушая записи любимых певцов, в ожидании, когда человек, убивший Гарсия Лорку Мендеса, придет к Мартину Россу.

Частично его проблемы с Паркер заключались в том, что, когда Шейла ушла от него, он слишком быстро привык жить один. Он наслаждался отсутствием повседневности, свободный от бытовой ответственности. Но больше всего он ценил возможность встать с постели среди ночи, схватить бляху и пистолет и рыскать по улицам, сколько душе угодно.

Сладкий звук саксофонов, сирены звучал у него в ушах.

Глава 16

Грег вдыхал глубоко, с любовью втягивая в нос последний толстенький кусочек кокаина сквозь пушистый фильтр своих фальшивых усов. Он достал коробку с драгоценностями, поставил ее на стол и долго копался в ней, пока не нашел дешевую бриллиантовую серьгу, которую ему подарил черный гитарист Джереми. Он продел золотой стерженек в отверстие мочки левого уха, как тот певец, который красился в блондина, всегда ходил небритый и носил черную кожанку.

Грег порылся в шкафу, нашел свою черную кожанку – убийственная модель – с болтающимися лацканами и таким количеством молний, что и не сосчитать. Он надел куртку почти на голое тело и поежился от холодного прикосновения кожи. Неужели кокаин весь? Да, весь вышел.

Грег горделиво прошелся по квартире, злобно зашипел на свою тень, повалился, закатившись смехом, вскочил и внезапно лягнул стену.

– Что, Ренди, больно?

Грег еще раз прицелился в тень. Тень согнулась. Он ударил ее ногой.

– Проклятие!

В то время как он боролся и играл, он подсматривал за собой в зеркала, которые висели повсюду, и любовался своей фигурой. От утомился от игры, устал. Выпив холодного пива, он снова пошел в спальню, снял кожанку, надел шелковые боксерские шорты, украшенные маленькими красными чертенятами с крошечными вилами в руках, шелковые черные носки и такую же рубашку с отделкой в виде красного в голубую полоску окуня с огромной пастью, и однобортный черный шерстяной костюм с разрезом и пуговицами из оникса. Костюм был от итальянского кутюрье и стоил почти пять миллионов лир, или около двух тысяч баксов. Он еще тогда шутил с продавщицей, пытался заглянуть за пазуху, когда она поправляла складки на брюках, однако она носила одну из тех маленьких хитрых штучек, что плотно прилегали во всех нужных местах.

Он схватил зеркало для бритья, на котором крошил кокаин. Фу ты, да он весь кончился, никаких следов, но он все-таки чисто облизал зеркало. Усы не отклеились? Нет. Что еще? Нужен галстук, он выбрал темно-зеленый с рисунком в виде широко открытых челюстей акулы – одни челюсти и зубы.

Наконец он надел блестящие черные ботинки с узкими носками и толстыми каблуками, которые делали его рост выше шести футов.

Чуть позже семи, одетый и готовый к выходу, он вызвал такси и, ожидая его, выпил еще довольно много водки. Он ощущал беспокойство, раздражение и в то же время внутреннюю сконцентрированную энергию. Парк через улицу, освещенный фонарями, был по периметру отвратительного желтого цвета и черный там, где деревья росли густо.

Такси медленно двигалось вдоль улицы и остановилось напротив его дома. Грег видел лицо водителя, когда он, высунувшись из автомобиля, стал смотреть вверх на ряды окон. Встав поближе к стеклу, Грег помахал таксисту, допил водку, схватил свой тренч от Ральфа Лорена и захлопнул за собой дверь.

Барбара жила в одном из тех старых больших домов, которые давно уже были перестроены и лишились своего былого очарования. Внутри сделали перегородки, дома превратились в четырехквартирные, их сдавали внаем людям, согласным платить большие деньги, чтобы жить в старом доме, от прелести которого ничего не осталось. Барбара жила в блоке С-4 на первом этаже.

Он нажал кнопку, но звонка не услышал. Он постучал, снова ничего. Он постучал сильнее, из дома прозвучал слабый крик.

Он открыл дверь и вошел. Слева была совмещенная кухня-столовая, справа – совмещенная спальня-гостиная – так называется свободная планировка. Через стеклянную дверь виднелся паркинг на другой стороне улицы. Грег прошел по недлинному коридору и заглянул в ванную.

Барбара, вытянув шею, смотрела на себя в зеркало: увидев Грега, она выразила удивление и, закрыв руками грудь, сказала, что она почти готова, ей осталось только одеться. Это было совершенно очевидно. Между прочим, что он здесь делает? Неужели она опять оставила дверь незапертой? Грег улыбнулся. Барбара попросила не смотреть на нее так. Грег сказал: хорошо – но и глазом не моргнул. Она велела ему пойти приготовить себе выпивку и помахала ему рукой, чтобы он ушел. Он бросил на нее долгий взгляд и отправился делать, что ему велено. В шкафу была неоткрытая бутылка, коробка с готовыми гренками, набитая до отказа, и пара банок помидорного супа.