Горячие дозы (сборник)

Нет, все это чушь.

И все–таки муж Нэнси Краун мог оказаться кем угодно, даже маньяком, помешанным на огнестрельном оружии, у которого так и чешутся руки кого–нибудь пристрелить.

Ясно было одно: чтобы иметь такой дом, надо быть очень богатым. И вполне вероятно, деньги, которые у него есть, принадлежали когда–то другим людям, а он, так или иначе, их отобрал.

И раз этот тип может быть сейчас там, наверху, Билли надо поскорее уносить ноги, пока этот сукин сын, который приходится мужем Нэнси Краун, не встал среди ночи по нужде и не выглянул в окно.

Билли вскочил, подошел к краю бассейна и, нагнувшись, провел рукой по поверхности воды, такой теплой, такой ласковой, как ее кожа. V

Есть ли на ней пижама? Или она голая под тонкой простыней? Она лежит на боку, он видел изгиб ее бедра, округлость ягодиц… Он представил ее во всех умопомрачительных позах, которые видел в журналах.

Он выкурил последнюю сигарету до самого фильтра и бросил в бассейн, из которого поднимался пар и таял в морозном ночном воздухе.

Она была так близко, что казалось, стоит протянуть руку, и он дотронется до нее. Их разделяла только стеклянная стена. От этих мыслей он просто сходил с ума.

Глава 7

С сизо–серого неба падал редкий снег, хотя, возможно, это был пепел из какой–нибудь трубы, торчащей где–то далеко–далеко.

Инспектор Гомер Бредли, откинувшись на спинку темно–зеленого кожаного кресла, положил ноги на рабочий стол и носком лакированного черного ботинка отодвинул резную коробку из сибирской сосны с дорогими кубинскими сигарами. Под лампами дневного света блестели на его правом плече три серебряных звезды – атрибуты чина.

Он взмахнул делом Кенни Ли в сторону Уиллоуса.

– Негусто, а, Джек? Что у тебя еще?

– Почти ничего, – ответил тот. Он бросил взгляд на Паркер, через крышу соседнего дома она смотрела в окно, наблюдая, как снежинки падают в бухту. Благодаря влиянию океана климат в городе был довольно мягким, и снег шел не чаще двух–трех раз за всю зиму. Но в этом году горы на Северном побережье сияли белизной.

– Вы говорили с женой Ли? То есть с вдовой, – поправился Бредли.

– Да, но ничего полезного не узнали.

Бредли раскрыл папку с делом, пробежал глазами.

– Он когда исчез?

– Первого января, – ответила Паркер. – Не вернулся с работы.

Бредли вгляделся в фотографию: узкое гладкое лицо, пятьдесят семь лет, хотя не дашь больше сорока пяти. Он посмотрел в окно. Снег, если это был снег, повалил гуще. Большие тяжелые хлопья падали с неба и, казалось, приглушали шум машин за окном. Под потолком тихонько жужжали лампы.

– Хорошо бы найти кого–то, кто говорит по–кантонски, – сказал Уиллоус.

– В дорожной инспекции работает Энди Ва, – ответил Бредли. Сняв ноги со стола, он откинул крышку коробки, выбрал сигару и маленькими позолоченными щипчиками отщипнул кончик.

– Вы уже установили причину смерти?

– Может быть, завтра, в это же время. У Киркпатрика трудности с разморозкой тела.

– Но это убийство? Вы уверены, что это убийство?

– Мы нашли около полуметра медной проволоки на бульваре рядом с садами. Проволока с узлами скручена в форме восьмерки – ее разрезали, а не развязали. На ней следы крови, нулевая группа, резус положительный. Как у Ли. Мы справлялись у его врача, – сказала Паркер.

– Значит, справлялись, – пробормотал Бредли, ожидая, пока разгорится большая хозяйственная спичка. Бросив ее в пустую чашку из–под кофе, он выпустил струю дыма и удовлетворенно вздохнул.

– Труп немного уже разморозили, – продолжала Паркер, – и теперь очевидно, что на его запястьях и лодыжках обширные синяки и порезы, значит, его долго держали где–то связанным.

– Мы почти уверены, что он был похищен, – сказал Уиллоус. – Возможно, похитители даже приказали миссис Ли сообщить Томми Уилкоксу, что ее муж вернулся домой и с ним все в порядке. Мы с ней не могли долго беседовать, у нее тяжелый сердечный приступ, и врач накачал ее лекарствами.

– Чудесно.

– Киркпатрик считает, что Ли был мертв еще за сутки до того, как его оставили на льду водоема.

– Вы опрашивали людей, с которыми Ли работал? – спросил Бредли, изучая строение и плотность пепла на конце своей сигары.

– Некоторых.

– У него были партнеры по бизнесу?

– Он был единственным владельцем газеты, основанной его отцом еще в тысяча девятьсот тринадцатом году.

– Отец жив?

– Умер пять лет назад, – покачал головой Уиллоус, – но, если верить сотрудникам, фактически Ли давно уже руководил газетой.

– Кому достанется наследство?

– Жене, сыну и дочери.

– Вы думаете, кому–нибудь могло понадобиться убрать его с дороги?

– Вряд ли, – ответила Паркер.

– Почему?

– Дочери всего тринадцать лет. А сын учится в Гарвардском университете. Теперь ему, вероятно, придется прервать образование.

– А безутешная вдова, – сказал Бредли, – и так чуть не свалилась с инфарктом. Значит, семья вне подозрений. – Бредли стряхнул пепел в чашку. – У Ли не было долгов? Скажем, проиграл крупную сумму?

– Насколько нам известно, нет.

– Может, его сынок в Бостоне что–то знает?

– Он прилетит на похороны, – ответил Уиллоус. – Тогда мы с ним и побеседуем.

– Хорошо бы, тебе удалось распутать это дело, Джек. Ты не связывался еще с отделом по борьбе с преступностью в азиатских кварталах?

– Клер разговаривала с сержантом Монтечино.

– И?

– Последний случай похищения, – начала Паркер, – был зарегистрирован пять лет назад. С тех пор банды этим перестали заниматься. Почему – никто не знает. Вымогательства случаются часто, но похищения – нет.

В полиции Ванкувера работало четыре человека китайского происхождения. Но их никогда не засылали в банды, орудующие в общине; это было слишком опасно: крепкие связи между людьми, они друг друга знают. Новости о преступлениях азиатских банд появлялись на первых страницах газет каждую неделю. Родители возили детей в школы Вест–Сайда через весь город, чтобы уберечь их от дурного влияния. На Бредли висело несколько нераскрытых убийств, совершенных бандами, причем одно из них уже почти два года. Еще один прокол, и шеф полиции города устроит Бредли крупные неприятности.

– Знаешь, сколько стоят эти сигары?

– Понятия не имею, – ответила Паркер.

– А ты, Джек?

– Центов десять?

Бредли возмущенно хмыкнул, выпустив струю дыма.

– Семь долларов! – сказал он. – Представляете? Я начал их курить лет пять или шесть назад. Тогда они продавались в магазине табачных изделий в Гэзтауне по два доллара за штуку. На десятку можно было купить шесть. Я тогда был штатным сержантом, женатым, с детьми. И выкуривал за день штуки по три, не задумываясь, получая огромное удовольствие от того, что мог себе это позволить. Теперь сигары стоят втрое дороже, но мне они все равно доступны, меня же повысили, и я зарабатываю немало. – Он помахал сигарой в воздухе, оставляя маленькие колечки дыма. – Но вот от этой сигары – никакого удовольствия. Знаете почему?

– Почему? – спросила Паркер.

– Потому что убийца разгуливает на свободе, – умник с садовым шлангом, который считает, что он хитрее всех. И я ни от чего не смогу получить удовольствия, пока мы не припрем его к стенке и не заставим отвечать перед законом. – Бредли сурово глянул на Уиллоуса и Паркер. – Понятно?

– Куда уж понятнее, инспектор!

– Как тебе накачка? – спросила Паркер. Они с Уиллоусом торопливо шли по переулку за зданием департамента уголовного розыска к подземным автостоянкам, стараясь не ступать в жидкую грязь, смешанную с машинным маслом.

– Бывали и получше.

Уиллоус получил «форд–фейрлейн» из автохозяйства департамента. Машина была припаркована на третьем подземном этаже. Уиллоус и Паркер шли плечо к плечу по бетонному съезду в гараж. Сзади из–за угла выехала на большой скорости патрульная машина. Автомобиль занесло, и полицейский за рулем громко засигналил. Уиллоус схватил Паркер за локоть и оттащил ее с дороги. Проскакивая мимо, полицейский подмигнул им. Это была игра, в которую играли все, – нравилась она кому–то или нет.