Горячие дозы (сборник)

Уиллоус съел еще немного французского жаркого. Ему вдруг захотелось поговорить о женитьбе Эдди, и Паркер, будто угадав его желание, продолжала:

– На прошлой неделе Джудит вручила одному парню парковочную квитанцию. В пятницу парень напросился еще на одну. Он включил счетчик и ждал в кустах, когда она подойдет и оставит квитанцию на ветровом стекле. Сказал, что она мила и что он хотел бы пригласить ее на ленч.

– Эдди расстроился, узнав об этом?

– Его почему–то обеспокоило, что парень, взяв квитанцию, сложил из нее слоника. А из первой – которую она. дала ему раньше – сделал бумажного дракона.

– Оригами, – сказал Уиллоус.

– Верно, оригами. – Паркер наклонилась через стол, пристально и выжидательно глядя на Уиллоуса. – Откуда ты знаешь?

– Я ничего не знаю, – ответил он. – А в чем, собственно, дело?

– В ту ночь, когда я нашла тело в фургоне, – сказала Паркер, – мимо проехала машина, черный автомобиль с широкими задними лампами, маленьким спойлером и мощным выхлопом. Помню, я тогда спросила Эдди: «А не мог ли это быть «транс–ам»? Он ответил утвердительно.

Уиллоус уже знал это. Но Паркер наверняка решила, что существовала некая связь между бумажными животными и странными сгибами на окровавленной стодолларовой банкноте, которую они нашли. Это была ненадежная улика, но других пока не существовало.

– Это твоя идея или Эдди?

– Эдди, – ответила Паркер. – Он заинтересовался случаем потому, что находился поблизости, когда я нашла тело. Думаю, что он знает и еще кое–что.

– Джудит не говорила Эдди, как выглядел тот парень?

– Нет. Да Эдди, видимо, и не спрашивал.

– Почему бы нам не позвонить ей и не задать такой вопрос?

Паркер посмотрела на часы. Было без двадцати три.

– У тебя есть ее номер? – спросил Уиллоус.

– Конечно, нет.

– Тогда позвони Эдди.

– Не хочу. Лучше сделай это ты.

Уиллоус встал и поискал в карманах четверть доллара. Платный телефон стоял неподалеку. Пока Уиллоус прислушивался к гудкам, настойчиво набирая телефон Оруэлла, он снова остановил взгляд на парне с галстуком–бабочкой в горошек. Парень уронил монету и нагнулся под столом, чтобы найти ее. Уиллоус заметил, что при этом он заглянул под юбку подружки. Ощущая себя старым и одиноким, Уиллоус взглянул в окно на пустынные ярко освещенные улицы. И ему снова не захотелось возвращаться сегодня в свою квартиру. Пойти к Клер? Однажды он попытался сделать это. Но ни тогда, ни сейчас эта идея не казалась ему привлекательной.

Глава 30

Уолтер, торговец краденым, держал свою ветхую лавочку на Лоувер–Лонсдейл – двухэтажное строение, с осыпающейся серой штукатуркой и ложным фронтоном времен двадцатых годов. Юниор говорил, что сам Уолтер обитает на верхнем этаже, превращенном в трехспальную квартиру.

Проверив окна, Мэнни увидел, что они окружены проводами. Входная дверь была на стальных болтах.

Он обошел дом. С противоположной фасаду стороны обнаружил дверь без ручки. Толкнул ее. Дверь оказалась прочной, как кирпичная стена.

Неподалеку с ближней стороны дома находилось только одно окно. Оно было треугольным. Высота около фута, ширина – два. Пошарив вокруг, Мэнни отыскал наконец ящик для мусора. Перенес ящик к дому и, перевернув, взобрался на него. Теперь его плечи оказались на уровне подоконника. Он вытер жирную сажу со стекла и тщательно обследовал окно, которое тоже опутывали серебряные ленты проводов безопасности. Это его не испугало. Мэнни достал восьмидюймовый складной нож с костяной ручкой, вырезанной из ребра анаконды, и, держась за подоконник, начал работу. На всякий случай он захватил с собой еще пару ножей – они были в ножнах, прикрепленных ремнями к лодыжкам.

Шпаклевка оказалась старой, хрупкой и легко отставала от рамы. Через полчаса он постучал по стеклу, и оно упало в его подставленные руки.

Около фута толстых электрических проводов тянулось от серебряной ленты к схемной коробке, привинченной к внутренней стене дома. Куски освобожденной шпаклевки упали с подоконника, ударяясь о перевернутый мусорный ящик. Мэнни, пережидая, затаил дыхание.

Тишина.

Наконец он оттолкнулся от ящика, перелез через окно и оказался внутри дома. Спрыгнув на пол, не удержал равновесия, но, ухитрившись, согнулся, не снимая пальцев с рукоятки складного ножа, и не упал.

В комнате было темно, только через окно лился тусклый свет. Когда глаза Мэнни привыкли к полумраку, он увидел, что помещение крохотное, не более десяти футов, и большая часть пола уставлена большими вскрытыми деревянными ящиками. Упаковочная стружка валялась тут же рядом, и в ящиках поблескивали металлические детали. Обойдя ящики, Мэнни подошел к двери, на которой был установлен замок Грентема, такой же, как и на входной двери. На этот раз ему повезло: петли находились в комнате.

Понадобилось всего две минуты, чтобы найти лом, которым вскрывали ящики, и еще минут пять, чтобы открыть дверь.

Неожиданно он услышал странный звук, идущий откуда–то сверху. Звук не повторился, и после тридцатисекундного ожидания он вернулся к работе.

Открыв дверь, Мэнни оказался позади прилавка. Распиленная бейсбольная бита лежала на полке под открытым кассовым аппаратом, который был пуст, если не считать жалкой горстки мелких монет. Не стоит рисковать жизнью из–за такого ничтожного количества, подумал Мэнни.

Однако бита может пригодиться. Мэнни поднял ее и обнаружил, что рукоятка обмотана изоляционной лентой. Он взмахнул битой в темноте.

Слева шли ступеньки. Он взбирался по ним, держась за стенку: перила показались ему недостаточно надежными при его весе.

Поднявшись, он оказался у выхода. Едва Мэнни взялся за ручку, как дверь распахнулась, и он услышал глухое, зловещее рычание. Огромная собака отделилась от стены и мягко двинулась к нему, рассыпая по полу легкие удары когтей.

– Хорошая собака, – едва слышно прошептал он.

Доберман оскалил зубы, и Мэнни невольно подумал, что темное мускулистое тело собаки – это большой механизм, созданный специально, чтобы наброситься на него и привести в движение страшные оскаленные челюсти.

Согнувшись от страха, он отступил назад. Собака кинулась следом и, прыгнув на него, рвалась вонзить клыки в шею.

Мэнни развернулся и тяжелой частью биты ударил собаку между ушами.

Клыки добермана сомкнулись со звуком, похожим на стук разбивающейся фаянсовой посуды. Мэнни почувствовал на щеке зловонное дыхание и едва выдержал вес зверя, когда тот скользнул по его груди. Затем сел верхом на него, взмахнул битой еще дважды и встал на колени, чтобы положить ладонь на то место, где у собаки находилось сердце. Ни намека на биение, но он все же нанес еще один удар – на всякий случай, для спокойствия, – и вышел, закрыв за собой дверь. На уровне глаз в двери виднелся глазок, и, заглянув в него, он увидел как бы издалека неясные, неподвижные очертания мертвого добермана.

В конце коридора, где он оказался, обнаружилась еще одна дверь, через которую предстояло пройти.

Остановившись перед ней, Мэнни крикнул:

– Гав! Гав!

Ответа не последовало.

Он залаял громче. Попробовал даже рычать. Потом поцарапал основание двери складным ножом и залаял еще громче. Наконец дверь распахнулась. За ней стоял некий увалень, заросший жесткими черными волосами, и, моргая, с недоумением смотрел на Мэнни. Кроме жокейских шорт, на мужчине не было ничего, а в правой его руке было зажато ружье.

Не раздумывая, Мэнни пнул ногой увальня в пах и ударил по голове битой. Потолок сразу же украсили кроваво–красные пятна. Мужчина упал, неловко подвернув под себя ноги.

Толкнув дверь, Мэнни тут же закрыл ее за собой и задвинул болт. В комнате, где он оказался, было светло. Он миновал арочный проем и оказался в кухне.

Свет, как он понял, шел из открытого холодильника. Уолтер, торговец краденым, в светло–желтой пижаме с вертикальными зелеными полосами, стоял перед его дверцей с куриной ножкой в одной руке и неоткрытой банкой пива в другой. Его взгляд сразу упал на складной нож Мэнни, и, видимо, инстинктивно он выставил перед собой ножку вареной курицы, будто она была способна защитить его.