Страница 92 из 95
«Задачу смогут решить только автоматчики», — подумал Волобой и подозвал Будыкина, а потом прибежавшего со станции стрелочника.
Выдвинутые к паровозу тридцатьчетверки готовы были ринуться в наступление. Выхлопные трубы стреляли приглушенными очередями. Из них, рассыпаясь, вылетали искры и валил дым. Иволгин полагал, что автоматчикам, как обычно, придется наступать за танками, и ждал сигнала, но появившийся у машин Будыкин дал другой приказ. С машинами пойдет в наступление лишь один взвод Драгунского. Мусину приказано подобраться к японцам с тыла, Иволгину — ударить по засаде с левого фланга.
Сергей со своими автоматчиками перебрался через железнодорожную линию и, пробежав метров двести в сторону, повернул вправо — туда, где виднелись избенки окраинной улицы. С ним рядом — связной Илько Цыбуля с автоматом навскидку. Илько тяжело дышал, на душе у него тревога. Всего час назад он думал: «Конец войне — конец людским мучениям». И вот рядом с ним в тюрьме на колесах сотни людей на волоске от смерти! Как их выручить?
От станции несло приторным запахом горевшей смолы. На пути попадались обнесенные пряслами огороды, частоколы палисадников, крытые соломой сараи. Бойцы ловко перескакивали через плетни и заборы, обходили черневшие постройки, то и дело поглядывая на огненную крышу подожженного снарядом здания вокзала.
В предрассветной тьме Илько увидел высокую шатровую крышу вокзала. Взвод повернул вправо, к железнодорожной линии. У поваленного забора к автоматчикам подбежала Аня Беленькая.
— Ты зачем? — сердито спросил ее Иволгин.
— А тебе что?.. — успела ответить Аня.
В это время справа, там, где стояли наши танки и самоходки, раздался артиллерийский залп. Иволгин кинулся вперед и увидел поднявшийся над крышей депо столб огня. Вразнобой заухали самоходные установки и танковые пушки. Снаряды рвались все там же, у депо, где, по сведениям стрелочника, сосредоточились главные силы японского отряда.
— Надо спешить! — бросил Иволгин.
Илько понял: наступают самые ответственные минуты. Японцы, конечно же, подожгут эшелоны с пленниками. Короткая команда, взмах руки, и все рванулись вперед — к ближнему эшелону, едва проступавшему в предрассветной мгле. Пушечный гром, пулеметные и автоматные очереди у паровоза, взрывы у депо отвлекли японцев, и автоматчикам удалось совсем близко подбежать к эшелону. Пулеметная очередь из-под вагона пришила их к земле.
Лежали недолго. Илько приподнял голову и вдруг увидел: над вагонами полыхнуло раздуваемое ветром пламя, запахло горелой краской, состав заволокло дымом.
— Люды горять! — крикнул он.
— Вперед! — скомандовал Иволгин и пустил в небо красную ракету.
Пушечная пальба и автоматная трескотня у паровоза враз смолкли. Автоматчики бросились под вагоны. Оттуда снова залился пулемет. Гранатный взрыв оборвал его лай.
Из окон вагонов прорывались истошные крики, женский плач — перепуганные пожаром, стрельбой, взрывами люди звали на помощь.
Илько увидел, что горит не пассажирский состав, а стоящий поодаль товарняк с крошечными оконцами под потолком. Багровые с черными подпалинами лоскутья пламени прыгали по крышам вагонов, стремительно летели, подгоняемые ветром, к хвосту эшелона.
Пылала тюрьма на колесах.
Бальжан Баторов с разбега ударил прикладом по ржавому засову, рванул в сторону тяжелую дверь, обитую по углам железом, крикнул во всю силу:
— Выходи-и-и, Азия!
Посохин кинулся к другому вагону.
— Выходи-и-и!.. — понеслось вдоль состава.
Люди, освещенные дрожащим пламенем, посыпались из вагонных дверей — китайцы с длинными черными косами, корейцы в белых холщовых рубахах, маньчжуры в черных халатах и широкополых войлочных шляпах. Замелькали травяные накидки вьетнамцев, соломенные китайские доули. Кого только не было в этих душных, пропахших вонью вагонах!
Выскочив из вагонов, люди помогали выбраться другим, кидали в огонь песок, пытались сбить со стен языки пламени.
Над эшелоном все выше поднималось зарево пожара — горели депо и примыкавшие к нему постройки. С левой стороны от пожарища доносилось стрекотание автоматных очередей. Это взвод Бухарбая Мусина преследовал отходивших от депо японцев.
Иволгин с автоматчиками спешил к хвостовым вагонам, чтобы ударить с тыла по японским артиллеристам. Бежали мимо разбросанных бочек, прыгали через вывороченные из земли шпалы, завалы из бревен и досок. Вот и артиллерийская позиция. У хвостового вагона чернела в отсветах пожарища скособоченная пушка с задранным вверх стволом. Вокруг валялись ящики со снарядами, лежали убитые японцы, из-под бугра торчало бревно, на котором курился отброшенный взрывом ранец. По другую сторону, в конце пассажирского состава, виднелось еще одно орудие. Около него копошились японцы. «Хотят подбить танк», — подумал Иволгин.
Но японцы, как догадался Иволгин в следующую секунду, намеревались бить не по танку. Они разворачивали орудие, чтобы ударить по эшелону и выбегавшим из вагонов узникам.
— Эх, гады! — крикнул Иволгин, вскинул автомат и рванулся к японской пушке.
В это время из-под вагона кто-то бросил гранату. Илько видел, как она стукнулась о лафет пушки, покатилась к присыпанной землей станине.
— Ложись! — с силой выдохнул Посохин, грудью сбил Иволгина с ног и упал на него, прикрывая собой.
— А-а-а! — долетел сзади пронзительный девичий голос.
Грянул взрыв. Градом простучали осколки по вагонной стене, и Аня, не добежав до пушки, упала у опрокинутого японского пулемета.
Над густой пеленой пыли взвилось пламя: загорелся вагон. Пламя охватило рыжую дверь, кинулось к решетчатому оконцу под потолком, откуда уже валил густой дым.
— Спасай людей! — крикнул Илько и со всех ног бросился к вагону.
Илько ворвался в обжигающее пламя, ударил прикладом по засову, двинул в сторону дверь. Из вагона хлынул огненный шквал, свалил бойца с ног. На него падали сверху охваченные огнем и дымом люди. Но он уже не видел их, только чувствовал по толчкам.
— Глаза... Глаза... — простонал Илько.
Бой у эшелона затихал.
Засыпанные землей, Иволгин и Посохин с трудом поднялись на ноги. Каску с Иволгина сорвало взрывной волной, оцарапало голову. Он вытер сбежавшие на лоб капельки крови, болезненно поморщился и, пошатываясь, кинулся к упавшей у пулемета Ане Беленькой. Она лежала без сознания, обхватив рукой санитарную сумку. Голова была запрокинута, светлые волосы сбились в сторону. Иволгин взял ее на руки и понес к рельсовому заслону, где урчала тридцатьчетверка. За ним шел Баторов — вел за руку ослепшего Илька. Позади плелся, придерживая левый бок, раненый Посохин. Вначале Поликарпу показалось, что он просто ушибся, но боль усиливалась, темнело в глазах, он упал. Подбежали с носилками санитары, унесли его вместе с Аней к эшелону в санитарную машину.
Пожар на железнодорожной станции постепенно угасал. Сверху падали и шевелились на земле обугленные былки соломы. Пахло сгоревшим маслом и жженой краской. Толпы людей бежали к пассажирскому составу, подползали под вагоны, спешили на привокзальную площадь.
Все кричали, плакали, кого-то искали, пытались, видно, узнать, что произошло на станции.
Оглушенный взрывом, Иволгин проталкивался через гомонящую толпу к перрону. У него шумело в голове, путались мысли. Хотелось узнать, как там дела у Бухарбая — захватил ли он депо? К Бухарбаю на помощь прорвался со своим взводом Драгунский. Потом Сергей подумал об Ане и Посохине, и тяжко стало у него на душе. Ранения у обоих, кажется, серьезные.
Протяжно засвистел паровоз, лязгнули буфера — дробный металлический цокот покатился к хвостовому вагону. Эшелон с танками медленно протискивался к забитому толпой перрону.
А на перроне — все теснее и теснее.
— Вансуй! — кричали китайцы.
— Мансе![39] — вторили им корейцы.
— Льенсо монам![40] — скандировали вьетнамцы.
39
Ура! (кор.)
40
Советским людям слава! (вьет.)