Обрывистые берега

Сжав кулаки, Яновский потрясал ими в воздухе. Задрав голову вверх, он кричал, задыхаясь от бешенства:

— Я убью тебя, бандит!.. Остановись!.. Кузьмич, зови милицию!.. У тебя же есть свисток, зови милицию!.. Дети!.. Собирайте листы!.. Собирайте быстрее! Я куплю всем вам по мороженому! Кузьмич, собирай и ты! Дам на бутылку!..

С восьмого этажа Валерий не видел лица мечущегося по асфальту Яновского, собирающего разлетевшиеся по двору листы, но он прекрасно слышал его осатанелый крик.

— Кузьмич!.. Чего ты сидишь?! Зови милиционера!.. Ты же дворник!.. Ты видишь, что делает хулиган?!

— Ничего, я подмету… Мне не привыкать мести мусор, — покряхтывая и попыхивая трубкой, спокойно сказал дворник, продолжая преспокойно сидеть на скамье в скверике.

— Кузьмич, собирай же!.. Поставлю пару бутылок!..

— Когда дойдешь до ящика — тогда подумаю! — ухмыляясь и поглаживая усы, ответил дворник. Он спокойно наблюдал за балконом, на котором стоял Валерий с остатками рукописи диссертации.

Яновский сложил рупором ладони и крикнул в глубину скверика, заросшего густыми кустами акации:

— Оксана!.. Сюда!..

Оксана выскочила из скверика и принялась вместе с детьми и Яновским лихорадочно собирать листы диссертации с мокрого, только что политого дворником, асфальта.

Увидев, что листы принялась подбирать выскочившая из сквера любовница Яновского, Валерий истерично расхохотался.

— Мадам!.. И вы здесь?!. Я же сказал вам, чтоб у нашего дома и духа вашего не было!.. Спешите выкупить мамины драгоценности, а то вас ждет большая неприятность!.. — Сорвав скрепки с двух оставшихся в его руках глав, Валерий метнул их перед собой, и они, развеянные ветром, закружились белым листопадом над черным асфальтом двора, уже усеянного белыми листами, над которыми порхали дети, метались Яновский и Оксана. — Альберт Валентинович, подскажите, где у вас хранится рукописный оригинал вашей диссертации? Я его никак не найду! — кричал с балкона Валерий.

Упоминание рукописного оригинала прошило Яновского словно электрическим током.

— Оксана!.. Срочно!.. Звони в милицию! Дом семнадцать, квартира сорок восемь! Пусть немедленно пришлют наряд милиции с машиной!.. Совершается разбой!.. — Сказав это, Яновский с кипой грязных и мятых листов, прижатых к груди, кинулся к подъезду и скрылся в нем.

Валерий стоял посреди своей комнаты, когда, громыхнув входной дверью, в квартиру ворвался Яновский. Никогда еще Валерий не видел его лицо таким злым. Белки глаз налились кровью, рот был перекошен, кулаки сжаты. Слегка приседая в коленях и втянув голову в плечи, он медленно шел на Валерия, словно собираясь сказать ему что-то чрезвычайно важное, по строгому секрету.

— Ты что делаеш-шь, сволочь?!. - прошипел Яновский. — Ты знаешь, что ты натворил?!.

— Я не дам вам убить маму! — с дрожью в голосе проговорил Валерий и отступил на шаг. — То, что вы написали в главе "Ложь во спасение" — это гнусно!.. Никаких исповедальных диалогов в тюрьме я с вами не вел!.. Это — клевета!.. Это подло!..

Яновский в молодости занимался боксом. Однажды он даже хвалился Валерию, что в одном из розыгрышей первенства Одессы был призером в первом среднем весе среди юниоров. Был кандидатом в мастера спорта.

Валерий не ожидал страшной силы удара в челюсть, который свалил его с ног. Падая, он отмашью руки задел стоявшую на серванте хрустальную вазу, и она, упав на паркет, разлетелась на осколки. Опираясь руками о пол, Валерий пытался встать, но руки его не слушались, в глазах все плыло.

— Вставай, бандюга, будем говорить дальше! — визгливо процедил сквозь зубы Яновский.

Отдышавшись, Валерий с трудом встал. Он пошатывался. Лицо его было бледное. Нокаутирующий удар, нанесенный Яновским, в боксе называют "правый хук". Только теперь Валерий вспомнил, что когда-то Яновский занимался боксом.

— А вы не забыли приемы бокса, — дрожащим голосом проговорил Валерий. — В спорте за такой удар голой рукой дисквалифицируют.

— Что ты хочешь сказать этим, подонок?! — надсадно выдавил из себя Яновский.

— Я хочу сказать… — голос Валерия дрожал, — что вы подлец не только в науке, в быту, но и в спорте.

— Ах, ты так, гадина?! — рявкнул Яновский и нанес Валерию молниеносный удар кулаком в солнечное сплетение.

Валерий упал как подрубленный. И этот неожиданный и рассчитанный удар боксера-спортсмена был нокаутирующим. Некоторое время Валерий, потеряв сознание, скорчившись, лежал неподвижно.

В Яновском проснулся зверь. Он хрустел пальцами, метался по комнате, с трудом сдерживая в себе ярость, чтобы не ударить в лицо Валерия ботинком.

Дождавшись, когда Валерий зашевелился, Яновский, кусая губы, надсадно проговорил, склонившись над ним:

— Поднимайся, подонок!.. Спускайся вниз и на коленях собирай то, что ты разбросал по двору!..

Валерий, пошатываясь, с трудом встал и дрожащей рукой потянулся к шпаге, висевшей на ковре. Яновский уловил намерение Валерия и сильным ударом в подбородок бросил его на диван.

— Не выйдет, сударь!.. — Яновский сорвал со стены шпагу, на эфесе которой было выгравировано: "Победителю московских соревнований В. Воронцову". — Не держать тебе больше в руках это почетное оружие! — Высоко взмахнув руками, Яновский сильным ударом о спинку стула сломал шпагу пополам и с хохотом бросил обломки на пол. — Приятно?

На какое-то время в припадке ярости и злобы Яновский забыл, что на дворе, на мокром асфальте, Оксана и дети собирают листы его диссертации. Он выскочил на балкон. Темный асфальт двора пестрел белыми пятнами бумажных листов.

— Оксана! Ты позвонила? — крикнул он вниз, поднеся ко рту сложенные рупором ладони.

— Позвонила!.. Сказали, что выезжают! — раздался в колодце двора звонкий голос Оксаны.

Достав из кармана пятирублевую бумажку, Яновский сунул ее в спичечный коробок и крикнул вниз:

— Оксана!.. Бросаю в коробке деньги! Дай их детям на мороженое. После того как все будет собрано! — Дождавшись, когда Оксана поднимет спичечный коробок, упавший прямо в стайку детей, Яновский ушел с балкона.

— Ну, что ты скажешь теперь, мерзкая тварь?.. — Лицо Яновского исказила гримаса брезгливости.

Валерий, опустив расслабленно руки, бледный, сидел на стуле и остановившимися глазами смотрел на Яновского. Так смотрит человек, которого только что с трудом разбудили и он еще не совсем отключился от мучившего его кошмарного сновидения. Это продолжалось с минуту, пока Валерий окончательно не пришел в себя.

Яновский с трудом сдерживал в себе бешеный приступ ярости. Он забыл, что перед ним шестнадцатилетний подросток, сын его любящей преданной жены, который за все годы совместной жизни не сказал ему грубого слова. Диссертация… Диссертация… "Он пытался уничтожить труд пяти лет, в котором заключено все мое будущее!.. Он даже пытался уничтожить рукописный оригинал!.."

— Проси прощения, мерзавец, иначе я снова законопачу тебя в тюрьму! Ведь я знаю, что из тюрьмы тебя взяли на поруки!.. За ограбление квартиры ты все равно будешь осужден и наказан. Твоя участь уже решена. Всякое групповое преступление, совершенное в стадии опьянения, по закону карается строже.

— Просить прощения у вас?.. — Валерий, опираясь на спинку стула, встал. — То, что вы замыслили против мамы, я вам никогда не прощу! — Он не решился сказать, что ему известен текст письма Яновского к своей матери, в котором отчим пишет о том, что после защиты диссертации он сразу же подаст на развод и что он встретил более достойную женщину. — Прошу вас только об одном: главу "Ложь во спасение" выбросьте из своей диссертации и из книги, которую вы стотысячным тиражом будете печатать в издательстве "Знание".

Лицо Яновского передернула судорога, и весь он сжался как пружина, готовый растерзать Валерия.

— Как?! Ты посмел залезть и в ящик моего письменного стола?!.

— Да, я видел договор.

— Ах, даже так?! — И снова, потеряв контроль над собой, Яновский нанес Валерию сильный удар в солнечное сплетение.