Не все коту масленица

Круглова. Как чести не знать.

Ахов. Оно и видно, что ты ее знаешь! Была у вас честь да отошла. Делал я вам честь, бывал у вас; так у вас и в комнатах-то было светлей, оттого только, что я тут. Была бы вам честь, кабы дочь твоя купчихой Аховой называлась. Вот это честь! Я брошу вас, и опять в потемках жить будете. А то честь! Да вам всю жизнь не узнать, в чем она и ходит-то.

Круглова. Ну, довольно ты пел. Теперь меня послушай. Хочешь ты у нас гостем быть, так садись; а то так нам не мешай. Не порти ты нашу бедную, чистую радость своим богатым умом!

Ахов. Да ты, никак, забылась! Гостем! Что ты мне за компания! Я таких-то, как ты, к себе дальше ворот и пускать не велю. А то еще гостем! Не умели с хорошими людьми жить, так на себя пеняй! Близко локоть-то, да не укусишь! (Уходит в переднюю и сейчас возвращается.) Да нет, постой! Ты меня с толку сбила. Как мне теперь людям глаза показать? Что обо мне добрые люди скажут?..

Круглова. Не плакать же нам об этом, батюшка Ермил Зотыч.

Ахов. Нет; ты виновата, ты и поправляй.

Круглова. Палец об палец для тебя не ударю, батюшка Ермил Зотыч. Вот как ты мне сладок.

Ахов. Да не даром — за деньги, за большие деньги. Угоришь.

Круглова. Что ж такое за дело у тебя? Что за ворожба будет?

Ахов. С ними я говорить не хочу. Я их презрил. Ниже каблука своего считаю, вот где. А с тобой разговор заведем. Ведь, чай, тебе нужно и приданое? Не так отдашь, в чем она есть? Нужно приданое?

Круглова. Как не нужно, конечно, нужно.

Ахов. Так вот слушай! Чтобы этот разговор нарушить, что мне вы, ничтожные люди, нос утерли, мы будем ладить такую статью, что я Ипполитку женю.

Круглова. Что ж, это пожалуй.

Ахов. Обед у меня после свадьбы, какой не слыхано. И Фомина и всех цветами ограблю, по всем комнатам постановка будет. Две музыки, одна в комнатах, другая на балконе для зрителев. Официанты в штиблетах. Ефект?

Круглова. Ефект.

Ахов. Опосля всего Ипполитке награждение свыше меры. Не веришь, так за руки отдам… И вперед тебе на приданое…

Круглова. Да что дальше-то?

Ахов. А вот какой уговор! Жених с невестой, как из церкви, вся шестерня серых, как к воротам, — стой! А в вороты чтоб не въезжать! И сейчас им дворник по метле; и чтоб вымели они до крыльца… Ты не бойся, чисто будет, еще до них все выметут. А они чтоб только пример показали. А я с гостями буду на балконе стоять. Вот тогда я вас прощу и в честь вас произведу. И будете вы у меня промежду всеми гостями все равно, что равные.

Круглова. Да осыпь ты меня золотом с ног до головы, так я все-таки дочь свою на позорище не отдам.

Ахов. Не отдашь?

Круглова. Не отдам.

Ахов. Ну, так грязь грязью и останется; и будьте вы прокляты отныне и до века! Как жить? Как жить? Родства народ не уважает, богатству грубить смеет! Дядя говорит: поклонись по-родственному! Не хочу. Ну, поклонись ты, нищий, хоть за деньги! Не хочу. Умереть уж лучше поскорей, загодя. Все равно ведь, разве свет-то на таких порядках долго простоит. А как отцы-то жили! Куда они делись, те порядки, старые, крепкие? Разврат, что ли, в мире пошел? Так его и прежде, пожалуй, еще больше было! Бес, что ли, какой промежду людьми ходит да смущает их? Отчего вы не лежите теперь в ногах у меня по-старому; а я же стою перед вами весь обруганный, без всякой моей вины?

Круглова. Оттого, Ермил Зотыч, говорит русская пословица, что не все коту масленица, бывает и великий пост. (Обнимает Ипполита и Агнию.)

1871