Страница 47 из 65
Заневский идет в звено Верхутина и видит среди лесорубов Николая. Как, он уже работает? Но у него же бюллетень! А случится что, кто будет отвечать? Уральцев не робеет. Он считает, что Заневский уже разговаривал с Верхутиным и с благодарностью смотрит на него. Заневский глядит на Николая, и по его веселому и счастливому лицу понимает, что от болезни не осталось и следа, и успокаивается. Что ж, раз пошла на пользу работа, пусть будет как есть!
«Ну, вот и все, опоздал выполнить просьбу, — огорчился он. — Что же теперь, домой?»
Нет, домой не хотелось. Какая-то сила тянула его в другие звенья, и он зашагал по лесоучастку: проследил трелевку леса, побывал на разделочных эстакадах, понаблюдал за погрузкой.
У лесосклада его встретил отец Павла.
— О-оо, здоровенько живем, Михаил Александрович! — радостно протянул он руку. — Как провели отпуск? Слух был, ружьишком баловались, верно? Что ж, охота дело хорошее. Я сам любил по молодости, а сейчас ногами мучаюсь. Ревматизма проклятая одолела!..
Заневский хотел было объяснить причину своего визита, но передумал — зачем распространяться?
— А я рад, ей слово, рад, что вы уже на работу вышли. Умаялся совсем, — радостно продолжал Леснов, делая вид, что не замечает смущения Заневского. — С моими ногами только сидеть, а тут бегать надобно. Вы уж того, не взыщите с меня, ежели что не так делал, не по плечу лесоучасток, — прибеднялся старик, — одряхлел да и…
— Что вы, Владимир Владимирович, лесоучасток отлично работает, впереди идет. Только… не на работу я вышел…
Заневский замялся, понимая, что не в силах сказать правду.
— У меня еще несколько дней в запасе, — сказал он, краснея.
— Значит, проведать пришли? И то хорошо. По себе знаю. Как сам был в отпуску, то не раз сюда приходил. Приедешь, посмотришь, как, что, и на душе полегчает, право слово!.. Пойдемте посмотрим как на лесоскладе эстакаду строят. Не были там?.
Со шпалорезки неслись жужжание и визг пил.
— На полную мощность работают станки — горделиво сказал Леснов. — Ежели, скажем, не хватает сырья для клепки, режем из горбыля штакетник и тарную дощечку; нет под руками шпальника — делаем из пиловочника брусья и доски. Видите, сколько, — показал в сторону выстроившихся у железнодорожного полотна штабелей.
— Хорошо, Владимир Владимирович, — сдержанно похвалил Заневский, поймав во взгляде старика снисходительную усмешку.
«Смеется. Тебе, мол, предлагали сделать то же самое, а ты и слушать не хотел».
— Надо было что-то делать, Михаил Александрович, чтобы не простаивали люди да станки, — заметил Леснов. — А вот скоро и завод построим!
Заневский недоверчиво улыбнулся.
— Не верите?
— Когда это еще будет! — с сомнением сказал Заневский.
— Оно конечно, ежели сложить руки да сидеть — не мудрено, — нахмурился старик и кольнул Заневского пренебрежительным взглядом. — А я верю: не пройдет и года, как вырастет лесозавод, подойдет сюда и железнодорожный ус, — уверенно сказал Леснов, показывая на вырубку. — Верю! Ну, а пока — до свиданьица! — и старик пошел по своим делам.
«Ну, старина, тут уж ты хватил лишку! — усмехнулся Заневский, провожая Леснова. — Наше дело рубить лес, а заводы выстроят те, кому полагается».
Но мысленная отповедь не успокоила Заневского. Оставшись один, он опять почувствовал душевную пустоту.
«Да-да, вот ходил по лесоучастку, и как будто не тяготило меня ничего. Мысли делом заняты были. Вот кончится отпуск, приступлю к работе, тогда… — но тут же возмутился. — Значит, выхода нет, надо ждать? Не буду я ждать!»
И Заневский с попутной автомашиной поехал в поселок и сразу же направился в кабинет директора.
— Вот, пришел, Павел Владимирович… здравствуйте!.. На работу пришел, — сбиваясь, сказал Заневский радуясь, что, кроме директора в кабинете никого нет.
— Но у вас еще не кончился отпуск! — сказал Павел, пожимая Заневскому руку и усаживая его на диван.
— А что делать-то? Надоело слоняться, не могу больше так отдыхать, не отпуск это — мучение! Как хотите… работать хочу… Пишите приказ, завтра выйду…
8
В коридоре раздался звонок.
Надежда Дальняя закрыла классный журнал, окинула добрым взглядом ребят, торопливо укладывающих книги и тетради в сумки и с нетерпением посматривающих на нее.
— Урок окончен, ребята. До свидания!
— До свидания, Надежда Алексеевна! — хором кричат ребята и, срываясь с мест, устремляются к выходу.
Учительница медленно, чуть прихрамывая, идет в учительскую. Ее тугие русые косы, точно змеи, обвили голову, худенькая фигурка с тонкой талией делает Дальнюю похожей на мелькающих по коридору девочек, а в красивых светло-зеленоватых глазах светится затаенная грусть.
— Вам письмо, Надежда Алексеевна, — сказала, вставая ей навстречу, директор школы.
Надя взяла конверт и с удивлением подняла брови. Письмо было адресовано Министерству просвещения, оттуда направлено в облоно, потом в район и, наконец, через пятые руки дошло до адресата.
— От комиссара партизанского соединения! — сказала она, прочитав в глазах учителей любопытство..
Надежда получала много писем от бывших товарищей партизан, но это взволновало ее особенно.
Надя по конверту видела, что Столетников упорно разыскивал ее. Это радовало и волновало. Она положила письмо в портфель и заторопилась домой.
Войдя в комнату, села на кровать и вскрыла конверт.
Руки дрожали, строчки сливались в мутные полосы, и девушка с трудом прочитала первые несколько слов:
«Надя, Надюша, родная моя!..»
Слова опять слились, сияющие счастием глаза подернулись слезой…
Надя с жадностью читала письмо. Оно было большое: на шести листках, написанное мелким, убористым почерком.
«Всю жизнь описал за последние два года», — думала она, скользя взглядом по строчкам.
Едва кончала читать, как начинала сначала, потом еще и еще.
«Значит, он все еще любит меня, — растроганно думала девушка — не забыл, помнит! — но улыбка сбегала с губ, и Надя задумывалась. — Но разве я имею право… Я свяжу его, буду обузой… Может быть, ему даже стыдно будет идти рядом с калекой… Нет, нет, нет! — чуть не закричала она, вытирая тыльной стороной ладони слезы. — Я не хочу омрачать ему жизнь… Не стану отвечать ему…»
Через день ей пришло от Столетникова сразу два письма, адресованные на областной и районный отделы народного образования, с просьбой направить их адресату. Надя колебалась.
«Я должна ему написать, — размышляла она. — Объясню все, выскажу свои мысли… Да, я не могу молчать, не имею права!..»
И она написала письмо…
Написала и отправила, и мысль о любимом человеке с этого дня не покидала ее.
9
У Доски показателей сгрудились члены звена Верхутина. Они внимательно просматривали процент выполнения недельного графика по лесоучастку Зябликова и его звеньям. Лесоучасток работал скачкообразно: то уложится в график, то отстанет и идет далеко позади остальных.
— Картина ясная, — не допускающим возражения тоном, сказал Веселов, — от работы не бегают, и работу не делают. Пошли, ребята, однако, разнарядка кончилась.
В приемной директора секретарша что-то торопливо выстукивала на машинке.
«Ишь, навалило сколько их», — с раздражением думала Зина, косясь на Уральцева и ожесточенно выстукивая клавишами барабанную дробь.
— Мы к директору по важному делу, Зина, — настойчиво сказал Верхутин, останавливаясь у ее стола, — доложите, пожалуйста.
Зина молча допечатала страницу и нехотя направилась в кабинет. Вернувшись, так же молча указала на дверь.
«Даже не посмотрел на меня, — с обидой подумала она, провожая взглядом Николая. — Ну, что я плохого сделала, что он даже разговаривать и смотреть на меня не хочет?»
Из кабинета слышался раздраженный голос директора.
— …Зябликов, поймите, что ваш лесоучасток проваливает план по рудостойке, — Павел говорил в микрофон недавно проведенного на лесоучастки селектора, кивком головы отвечая на приветствия лесорубов. — Когда же выправитесь?