Страница 12 из 65
Таня повернула голову, взглянула на Николая. Он смотрел куда-то в темноту распахнутого окна.
«О чем он думает? Наверно, переживает, что меня обидел — он ведь хороший. Он поймет меня, и все будет по-прежнему».
И девушка ласково коснулась щекой его лица.
17
Задребезжал телефонный звонок. Заневский снял трубку.
— Доброго здоровья, Михаил Александрович! — услышал он голос секретаря райкома и насторожился. — Говорят, вы переворот у себя устраиваете, а? — продолжал Нижельский.
— Какой? — не понял Заневский. — Кто вам сказал?
— Слухом земля полнится. А мне, честное слово, обидно, что новости приходится слышать от других. Ну, что бы стоило поделиться, телефон-то под руками. Или вы вообще недолюбливаете телефонную связь?
— А-аа, — протянул Заневский, поняв намек. «Уже успели сообщить!» — с неприязнью подумал он о Столетникове и Леснове. — Да, Олег Петрович, был тут один разговор, — сказал он. — Обсудили, решили перейти на новый метод работы…
— Только? — разочарованно молвил Нижельский. — А я, грешным делом, собрался уже было к вам. Думал — завтра и перейдете.
— Видите ли, Олег Петрович, — заискивающе начал Заневский, — вопрос о переходе на сквозной метод решен. Но о дне не договорились — все зависит от того, когда закончат рубить в старом квартале. Сегодня я узнаю и позвоню вам вечерком…
— Ну, что ж, ладно…
Нижельский положил трубку. Заневский же еще долго держал ее около уха. Мучила мысль, что его обошли, рассказав Нижельскому о новом методе.
«А сам виноват, — думал он. — Распустил всех, каждый делает, что хочет».
Позвонила телефонистка. Спросила, кого вызвать. Нет, ему никого не надо. Он просто забыл положить на место трубку.
«Новый метод… А ведь удивятся в тресте, когда узнают. Шутка ли, сразу на сотню-другую кубиков больше давать за день будем!» — Заневский откинулся на спинку кресла и закрыл темно-карие маленькие глаза.
Представилось: он читает газету, где на первой полосе помещен его портрет — портрет лучшего директора леспромхоза. Потом его поздравляют, просят поделиться опытом.
«А может же такое быть! Надо и Леснова поощрить, — подумал он. — Это поднимет в нем дух, подбодрит. А он, глядишь, и еще что-нибудь придумает. Толковый малый! Надо приласкать его, тогда и огрызаться не станет…»
Заневский взял телефонную трубку и позвонил на квартиру Леснова. Но Павел с работы еще не приходил. Не было его и на лесоскладе, куда Заневский дозвонился спустя полчаса через район и железнодорожный коммутатор. Он впервые искренне пожалел, что на лесоучастках нет телефона.
«Надо обязательно провести, — подумал он, — а то до секретаря еще дойдет, и, пожалуйста, скандал!»
Леснов через несколько минут вошел в кабинет сам.
— На ловца и зверь бежит, — обрадовался его приходу Заневский. — Давайте сядем и поговорим о переходе на сквозной метод, — пояснил он, увидя во взгляде Павла вопрос. — Решить-то мы решили, а точно день перехода не определили.
Павел с удивлением смотрел на Заневского. Удивляло, что он разговаривает ласково, покровительственно, даже чуть-чуть заискивающе.
Заневский снисходительно улыбнулся. Ему приятно было видеть Павла растерянным. Он заговорил:
— Как дела с дорогами и волоками в новом квартале?.. Садитесь, пожалуйста, — предложил кресло около стола и сел напротив, сузил свои маленькие глаза, склонил набок голову.
— Готовы, — коротко ответил Павел.
— А в старом квартале как работы подвигаются, к следующей неделе-то закончите лесоповал и вывозку?
— Почему к следующей? — редкие брови Павла чуть приподнялись. — Я уже закончил.
— Как? — Заневский недоверчиво сощурился. — У оврага же остался невырубленный клин. Я сам видел…
— Ну, и что? На нем я оставлю пару звеньев. Они его за несколько дней вырубят, потом зачистят делянки. Там леса мало, участку работы едва на день хватит. Поэтому я и решил завтра с утра переводить людей в новый квартал. Пасеки размечены, звеньевые их знают. Навальщики из бригады распределены по звеньям, трактористы тоже знают с кем работать. Я провел после гудка собрание, и лесорубы в курсе дела… Вот и пришел окончательно утрясти этот вопрос.
— Да вы его и без меня утрясли, — засмеялся Заневский, хлопнув Леснова ладонью по колену, — чего же еще трясти? — но через несколько секунд его широкое лицо приняло озабоченное выражение, он нахмурился.
«Опять без меня все решил, — кольнула мысль. — До каких же пор это будет?»
— А как вы себя чувствуете, не волнуетесь? — заговорил он о другом. — Меня, знаете ли, немного тревожит переход…
— И я волнуюсь, — признался Павел, приглаживая ладонью густые, слегка вьющиеся волосы. — Трудностей не боюсь — знаю, что в тяжелую минуту поддержат, помогут.
— Что за вопрос, я всегда рад вам помочь! — по-своему понял Леснова Заневский. — Когда что нужно будет, прошу ко мне. А то как-то неловко получается: сперва узнает весь леспромхоз, а то и район, а затем директор.
— Да, — серьезно подтвердил Павел.
— Ну-у… — проронил Заневский, — будто и все. Решили!
Он сдвинул широкие брови, вопросительно посмотрел в чуть прищуренные глаза Павла.
— Что у вас еще есть ко мне?
— Все, Михаил Александрович, — весело улыбнулся Леснов и быстро поднялся, словно гимнастерку, по привычке, одернул на себе пиджак. — На лесоучасток-то завтра приедете?
— Постараюсь. Приглашу секретаря райкома и с ним загляну.
— Милости просим. До свидания!
— Всего хорошего. Счастливо! — Заневский встал, крепко пожал руку Павла и, обняв его за плечи, проводил до приемной. — Ни пуха ни пера!
18
Павел проснулся в праздничном настроении. На душе было так хорошо и легко, что хотелось смеяться и петь. Даже завтрак нынче показался ему вкуснее обычного.
— Погодил бы ехать, сынок, — сказал отец, когда они позавтракали. — Рановато. Добрые люди, чай, только просыпаются.
— Поеду, папа. Лучше по участку поброжу или в конторке что сделаю, чем сидеть да поглядывать на часы.
«Как же не волноваться? — раздумывал старик. — Бывало, ходишь по звеньям, брак какой заметишь, сучки там заподлицо не обрублены, аль еще что, и скажешь, замечания дашь, поругаешь — они и исправят, перепилят, потому как все видишь. А как-то теперь будет у приемочного пункта? Кто за всем следить-то станет?.. Да и с непривычки сиднем сидеть, надоест весь день. Метод! Кому хорош, а мне непригож!»
Леснов распахнул окно и подставил грудь ворвавшемуся в комнату ветру, с наслаждением вдохнул влажный после дождя воздух, пахнувший смолой и хвоей.
«Сам-то, Павлуша, будто ничего, успокоился, — продолжал размышлять отец. — Успеха ждет?.. Да-а, этому радоваться можно. Да и то сказать: в газетах пропишут, другим в пример ставить будут, авось, и старика упомянут нехудым словом… Фу, аж самому приятно стало!»
Леснов искоса глянул на сына, улыбнулся своим мыслям и, подойдя к Павлу, сказал, взяв его под руку.
— Ладно, бери уж и меня с собой, Павлуша. Поехали!
19
До начала работы оставалось четверть часа. Павел, ломая в руках прутик, вышел из конторки лесоучастка и, увидев Бакрадзе, удивленно свистнул.
— Вот кого не ожидал встретить здесь в такой ранний час!
Оба засмеялись, пожимая друг другу руки.
— По звеньям, Павел Владимирович? — тот кивнул головой. — Тогда и меня берите, — сказал Бакрадзе.
Павел с участием оглядел сутулую фигуру плановика-экономиста, скользнул взглядом по его рыхлому, болезненному лицу.
— Васо Лаврентьевич, давно спросить хотел, — начал он, — кто вас заставляет с больными ногами ходить по лесоучасткам?
Бакрадзе усмехнулся.
— Неправильно вопрос ставите, Павел Владимирович. Не «кто», а «что».
Стараясь не отставать от Леснова, он семенил, тяжело неся свое полное тело, и быстро передвигал бамбуковую палочку, на которую опирался. Так они дошли до пасек.