Кольцо Фрейи

– Было бы лучше, если бы к нему пришла сама Фрейя!

– Так она и придет! – Гунхильда, осененная неожиданной мыслью, даже вскочила со скамьи. – Фрейя каждый год приходит в этот день. Так она может прийти в Слиасторп и выскажет Кнуту сыну Горма свою волю!

– С чего ты взяла? – Бабушка и тетка в изумлении воззрились на нее.

– Она тебе сама сказала? – невесело усмехнулась Одиндис.

– Не так чтобы она мне сама сказала… а может, и сама! – От воодушевления Гунхильда раскраснелась и говорила все увереннее. – Кто-то же внушил мне эту мысль, почему же не сама Фрейя? Я пойду за нее!

– Ты сошла с ума! – ахнула тетка. – Хочешь сама отдаться в руки Кнута?

– А может, и не так плохо придумано, – вдруг поддержала внучку королева Асфрид. – Идти все равно надо: если мы не пойдем навстречу Кнуту, он сам завтра-послезавтра явится сюда. А если мы решимся, то, может, и выиграем – боги любят смелых, тех, кто без страха идет навстречу судьбе! Конечно, лучше бы мне самой с ним повидаться, но Кнут совсем молод и охотнее побеседует с юной красоткой, а не с такой старухой, как я.

– Зато нам с тобой не пришлось бы опасаться за свою честь! – возразила Одиндис. – На нас с тобой молодой парень не польстится даже после месяца в море, а Кнут ведь шел сюда по Ратному пути!

– В День Фрейи он не посмеет оскорбить ту, что говорит от имени богини! Ну, Оди, разве наша девочка недостаточно хороша, чтобы Фрейя приняла ее облик?

– Фрейю мне не пришлось видеть, но для смертных очей наша Хильда достаточно хороша! – хмыкнула Одиндис. – Может, вы и правы: лучше пойти навстречу опасности и погибнуть с честью, чем трусливо дожидаться, пока тебя вытащат из дома, как лису из норы за хвост.

Надежду внушало одно обстоятельство: жена Горма конунга и мать Кнута, королева Тюра, состояла в дальнем родстве с Асфрид, точнее, Асфрид приходилась двоюродной сестрой ее матери. Благодаря этому Асфрид имела право попросить Тюру о помощи и отдаться под ее покровительство, пока их мужчины разберутся между собой с помощью оружия. В случае удачи они могли бы обезопасить и себя, и вик. А медлить не следовало: ведь Кнут сын Горма и впрямь мог двинуть дружину на Хейдабьор, привлеченный богатством торговых людей.

Но все же замысел был весьма рискованным, и едва ли бы женщины Инглингов решились на это, если бы не выяснилось, что хёвдинги вика обсуждают нечто подобное. И у Гунхильды не оставалось иного выхода, как попробовать на этот вечер стать богиней.

***

Ее рыжие волосы вымыли и тщательно расчесали, так что они пушистым облаком окружали голову и укутывали рослую фигуру ниже пояса. Тетка Одиндис достала из сундука франкское платье из миклагардского шелка, которое надевала двадцать пять лет назад на свою свадьбу – темно-красное, затканное желтыми львами и вышитое золотой нитью. Дорогие украшения Асфрид и Гильды, покойной матери Гунхильды, украсили грудь, запястья и пальцы девушки. Самой тяжелой была золотая гривна из трех узорных обручей – была она так велика и драгоценна, что любой легко поверил бы, что это и есть Брисингамен, священное ожерелье Фрейи, дающее ей власть над жизнью и смертью. Даже сама Гунхильда трепетала – а может, у нее просто дрожали ноги под тяжестью плотного шелка и груды золота.

– Очень похоже! – Расправив бусы на ее груди, бабушка Асфрид отошла на пару шагов. – Унн, посвети еще! Да не тычь в нее факелом, подпалишь волосы! Да, и правда, вылитая Фрейя! – с удовлетворением добавила она, будто сама каждый день встречалась с Невестой Ванов где-нибудь у источника. – Кроме жителей Асгарда, всякий поверит. Ты так хороша, что сомневаться будет просто глупо. Пусть-ка эти христиане выставят против тебя такую же красотку! Их женщины считают за честь быть тощими, бледными, будто сушеная рыба. Не волнуйся, все будет хорошо. Я тебе обещаю. И… и это тоже возьми.

Асфрид потянула внучке небольшой мешочек. Багряный шелк с золотыми нитями ярко сверкнул в свете огня.

– О, ты думаешь, можно? – Гунхильда, зная, что там внутри, даже попятилась слегка.

– Не стоит рисковать, отдавая северянам сразу и нашу девушку, и наше главное сокровище! – заволновалась Одиндис.

– Я думаю, тебе стоит его взять. – Асфрид кивнула и осторожно развернула старинный златотканый шелк. – Надень под рукав, там его не будет видно. Тебе это поможет, а я уж лучше рискну Кольцом Фрейи, чем тобой!

Среди пламенеющей ткани блеснуло золото, заалели красные самоцветы, будто пылающие угли. Это было то самое Кольцо Фрейи, древнее сокровище, оно же «кольцо клятв» – священный предмет, на котором давались обеты, который конунги надевали на руку, когда приносили жертвы или разбирали судебные дела. Такие «кольца клятв» есть во многих местах, и служить ими может что угодно – браслет, перстень, гривна, просто согнутый в кольцо железный прут. Главное, предмет должен иметь вид кольца и быть посвященным богам. В некоторых местах кольца клятв хранятся в святилищах, иной раз ими владеют конунги – они же верховные жрецы в своих владениях. Но нигде и никогда не было кольца клятв дороже и прекраснее, чем то, которым владели йотландские Инглинги, потомки Годфреда Грозного и Олава Старого. Он не был просто полосой золота: между двумя ободками располагался сложный сквозной узор в виде ветвей, листьев и цветов, сплетенный из золотой проволоки. В чашечки цветов были вставлены красные самоцветы; когда на них падал свет, в глубине каждого загоралась искра. Люди верили, что эта вещь была изготовлена самими богами или подземными жителями-свартальвами, ибо руки простых смертных подобную красоту сотворить неспособны.

Кольцо Фрейи клятв всегда хранилось у старшей женщины в роду потомков Годфреда Грозного, благодаря чему она носила титул Госпожа Кольца*. Сейчас это была старая королева Асфрид. Гунхильде случалось прикоснуться к нему всего раз в году – когда она надевала его в обрядах Дня Фрейи, и каждый раз ее при этом пробирала дрожь благоговения. Браслет был очень легким, почти невесомым – и в то же время Гунхильда ясно чувствовала, как вместе с ним на нее нисходит особая сила. Так было и сейчас: вдруг стало жарко, будто в жилы влился божественный огонь, мешаясь с кровью; не отрываясь, она смотрела на переплетение ветвей и листьев из золотой проволоки, и ей вдруг показалось, что сама она – дерево в листьях и цветах, растущее корнями из нижнего мира, а кроной уходящее в бесконечную высь… Наверное, таким деревом чувствует себя весной сама Фрейя, несущая жизненную силу из божественных пределов каждой земной травинке.

Когда она вышла из женского покоя в грид, ждавшие там хёвдинги разразились восторженными восклицаниями. Янтарно-рыжие волосы Гунхильды золотились в свете очага, на щеках от волнения горел яркий румянец. На ней была белая нижняя сорочка, собранная в частые складки, багряное с золотом платье, голубой хенгерок с золотыми наплечными застежками, красный кафтан с отделкой из шелковых шнуров, ожерелья в пять рядов – бусины из золота и серебра, из разноцветного стекла, из хрусталя и сердолика, с золотыми подвесками слепили взор.

– Пора! – решила королева Асфрид. – Унн, поди узнай, лошадь оседлали? Пусть подают к двери. Богута, давай плащ.

Рабыня-вендка кинулась к сундуку и притащила широкий плащ из синей фризской шерсти, подбитый лучшими бобровыми шкурками. По краям его блестела золоченая тесьма, и сама бабушка Асфрид принесла круглую застежку – размером с женскую ладонь, из чистого золота, с цветной эмалью и четырьмя гладко отшлифованными самоцветами – двумя лиловыми, одним зеленым и одним белым, прозрачным. Олав конунг привез из набега на какой-то франкский монастырь несколько досок, служивших прежде обложками богослужебных книг. Книги данам были без надобности, а из украшений, содранных с обложек, конунгов домашний кузнец, тоже венд, изготовил несколько прекрасных подвесок к ожерельям и застежек для плащей.

Служанки помогли Гунхильде сесть на лошадь, оправили плащ и волосы, и вот она выехала со двора в холодный туман зимнего вечера. Пошел снег – крупные влажные хлопья белыми звездами усеяли ее синий плащ и рыжие волосы. Если она теперь войдет в теплый дом, это растает, она будет вся мокрая. «Ну да ничего!» – Гунхильда усмехнулась. По пути из небесных палат Асгарда к устью реки Сле богине пришлось одолеть долгий путь, ничего удивительного, если она немного промокла. А если спросят, почему она не приехала в повозке, запряженной кошками, она ответит, что кошки отказались везти по такой грязи!