Кольцо Фрейи

– Он боится, как бы тебе опять не вздумалось разыграть Фрейю!

– Я ничего не собираюсь разыгрывать!

– Харальд! – закричала Ингер. Гунхильда ахнула и попыталась ее остановить, браня себя, что затеяла этот разговор, но было поздно. – Наша гостья спрашивает, почему ты таращишь на нее глаза, будто боишься, что она украдет чашу со стола! Я говорю, ты боишься, как бы она опять не превратилась во Фрейю.

– Я никогда ни в кого не превращалась! Это только… некоторым везде мерещатся… тролли и ведьмы.

– Харальд не робеет при встрече с ведьмами! – крикнул Горм, с любопытством следивший за девушками. – Каждой ведьме, что попадется ему на пути, придется плохо!

И непонятно было, хвалит он своего сына или смеется над ним.

– Не только я один смутился при встрече с этой девушкой! – дерзко крикнул Харальд. – Мой брат Кнут посчитал ее богиней, а ты, конунг, принял ее за ее собственную бабку. Видно, что-то есть в ней такое особенное.

– Йомфру так красива, что ее можно принять за светлого альва! – учтиво кивая Гунхильде, сказал Регнер ярл.

– Да, да, правда! – охотно подхватил Кнут. – За деву светлых альвов! Или за валькирию, что сбросила свое лебединое оперенье!

– Вот как много разных женщин в одной! – продолжал Харальд. – Мало ли, может в ней прячется и что-нибудь похуже! Но если ведьмы еще встречаются, то я не слышал о другом таком случае, чтобы в наше время боги принимали облик смертных и приходили в гости. Не поверю, что Фрейя принимала ее облик, пока сам не увижу.

– Это очень смелые слова, сын мой! – заметил Горм. – Ты ведь ставишь условия не кому-нибудь, а самой Невесте Ванов.

– Я не боюсь ее! И если она придет ко мне, буду рад с ней повстречаться! Особенно если она скинет свое… лебединое оперенье.

И эти слова он сопроводил таким красноречивым взглядом, что все вокруг засмеялись, а Гунхильда с пылающими щеками опустила глаза. «А если рассердить Фрейю, то последствия скажутся немедленно, и его жена Хлода не обрадуется!» – в гневе подумала Гунхильда. И что-то еще терзало ее в этот миг помимо гнева – слишком неприятна была мысль о том, что Хлода получает от своего мужа.

Ее могло бы несколько утешить то, что сама Хлода, наблюдая, какие взгляды ее муж бросает на пышную грудь рыжей южанки, тоже чувствовала себя неважно.

***

Причина дерзости Харальда сына Горма по отношению к богам вскоре прояснилась. В Эбергорде объявился епископ Хорит, сакс. Гунхильда знала его: он уже бывал в Хейдабьоре и Слиасторпе, пытаясь добиться от ее отца содействия в делах Христовой церкви. В сопровождении нескольких монахов он прибыл из Гамбурга на торговом корабле. У него были причины спешить, которые мешали дождаться лета, когда путешествие по морю станет менее утомительным и опасным.

Прослышав о таких гостях, в дом набралось немало народу. С корабля саксы сошли в простых одеждах из некрашеной серой шерсти, в бурых суконных плащах, но для встречи с конунгом нарядились в широкие цветные рубахи из шелка – далматики, что в течение нескольких веков были желанной добычей викингов и целью нападения на франкские, британские, фризские, германские города и монастыри. На двух спутниках епископа были зеленые одежды, на нем самом – светло-коричневая в золотых узорах в виде диковинных крылатых птиц и коней. Конунгу и его семье они поднесли несколько таких же одежд, пару бочонков красного вина (чему Кнут неприкрыто обрадовался) и даже связку куньих шкурок.

– Папа римский Агапитус, архиепископ гамбургский Адальдаг и сам избранный Богом, ныне властвующий над всеми князьями король Германии Оттон, сын Генриха, прислали меня, раба Божия Хорита, с поклоном и словами дружбы к тебе, король Горм! – говорил он. Епископ пользовался северным языком довольно уверенно. – По всему свету известна твоя доблесть, мудрость и справедливость, и все народы завидуют тому, которому Бог послал подобного тебе владыку. Под властью твоей процветает племя данов, заливы и острова, и сердца наши возрадовались, когда стало нам ведомо, что земли твои приросли и увеличились, ибо присоединил ты к своим владениям Южный Йотланд со славным виком Хейдабьор. Истинно возрадовались мы переходу этих земель в руки столь мудрого, сильного и справедливого правителя, как ты. Ибо многие годы права христиан и самой Христовой церкви в этом городе терпят жестокие утеснения и взывают о помощи. На тебя возложены надежды наши, от рук твоих жаждет получить защиту и справедливость архиепископ гамбургский, и я, служитель Божий, и все добрые христиане Хейдабьора.

– И чем же я могу помочь христианам Хейдабьора? – осведомился Горм, умолчав о том, что, присоединив Южный Йотланд к его владениям, епископ слегка поторопился.

Гунхильда тоже хорошо понимала, к чему Хорит ведет речь и почему поспешил явиться. Вследствие военных поражений ее дед Кнут был вынужден принять христианство, признать себя вассалом Отты кейсара – короля Страны Саксов – и следить за тем, чтобы учрежденная им епископия исправно платила подати гамбургскому архиепископу вместо того, чтобы платить ему, Кнуту, за разрешение отправлять христианские обряды в языческой стране. Ее отец Олав покончил с этим, справедливо рассудив, что чужой король не имеет никакого права брать деньги с его земли, да еще в пользу церкви чужого бога. Король Отта и архиепископ Адальдаг, разумеется, возмущались этим, но, занятые иными делами и внутренними сложностями, ничего не предпринимали. Однако сейчас, когда Инглинги оставили Южный Йотланд, архиепископ увидел в этом удобный случай восстановить свое влияние, а заодно и доходы. И теперь предлагал мир и признание за Кнютлингами прав на эти земли, если взамен те обязуются обеспечить своевременное поступление податей и соблюдение прав христиан в Хейдабьоре.

– Возможно, известно тебе, король данов, что уже два года, как король Оттон учредил, с благословения папы Агапитуса, епископию в Хейдабьоре и вверил ее мне, недостойному рабу Божию, – продолжал епископ. – В то же время учреждены были епископии и в других датских городах, а именно Рипе и Архусе, и туда поставил епископов архиепископ гамбургский Адальдаг. В городе Хейдабьоре свет Христовой веры воссиял уже давно: еще полтораста лет назад, когда правил там король Харальд, крещенный в Ингельгейме королем франков Людовиком Благочестивым, стараниями благочестивого Ансгара там была построена церковь Христова, дабы датские христиане имели в земле своей источник благодати. И впрежние годы, после того как король Кнут принял крещение, подати с тех земель поступали исправно. Однако сын его Олав не пожелал последовать примеру своего отца и придал забвению церковь и веру Христову. Но прослышали мы о том, что поразил его гнев Божий и был он изгнан из своей страны и даже из своего дома, а значит, справедливость может быть восстановлена новым законным владыкой, защитником мира и добра, что принесет землям данов покой, процветание и славу. Сам же король Оттон приложит усилия и сделает все, на что Господь даст ему соизволение, чтобы незаконные владыки, пришельцы и оскорбители доброго порядка никогда не вернулись больше в Хейдабьор.

Пока епископ говорил, Горм не раз поглядывал на Харальда. Тот слушал очень внимательно, и лицо его было так выразительно, что становилось ясно: ему есть что сказать.

– А пока… нередко добрые христиане терпят злые гонения и разорения. – Хорит бросил печальный взгляд на грудь Гунхильды. – Сокровища Божьей церкви служат для забавы тех, кто даже не осознает их истинной ценности…

Гунхильда посмотрела на цепочку между застежками своего платья: пара позолоченных подвесок с разноцветными блестящими камешками, которые достались ей от прабабки, матери деда Кнута, были изготовлены из накладок на деревянные обложки франкских церковных книг. Эти обложки викинги не раз привозили из набегов на монастыри, выдирая бесполезные для них пергаментные листы.

– Забота о своих сокровищах всякому понятна, и заботы эти нам близки, – кивнул Горм. – Но есть другое, что не так легко понять. Когда наши хёвдинги соберутся на тинг и спросят меня: «Конунг, асы и ваны, боги наших предков, исправно посылают нам добрый урожай, мир, а случись война, победу в бою, равно иные блага, которых может желать смертный. Хотелось бы людям знать, почему ты позволяешь чужому королю собирать подать с нашей земли?» Мне придется что-то им ответить, – с некоторой грустью добавил Горм, будто намекая, что задача эта нелегка. – Что ты, мудрый и ученый человек, или архиепископ Адальдаг, или Отта кейсар, смогли бы мне посоветовать в этом случае?