Просто металл

— Ну, а если все-так просто, почему же участок плохо работает?

— Так мы ж не работаем, а сидим больше, оттайки ждем. Летом больше работать надо, по талым грунтам, как полагается. Так опять же всех на промывку забирают. Так что, ежели учиться чему, то не здесь надо, а в другом месте где-нибудь.

— На ошибках тоже учатся.

— Так какая же здесь ошибка? Условия такие…

Гладких вслушивался в медленную, бесстрастную речь старого рабочего и, разглядывая его нескладную фигуру, ссутулившуюся на табурете, его небритое серое лицо, думал, что до такого равнодушия к своему делу рабочего человека могло довести только сознание полной бесполезности его труда.

— А вы сами как сейчас работаете?

— Как все…

— А все-таки?

— Процентов восемьдесят на круг выходит, как полагается.

— Не жирно.

— А я разве говорил, что жирно? Есть у нас и такие, которые еще хуже работают. Так у них практики супротив моей меньше. — Старик ухмыльнулся криво. — Лом, он инструмент простой, известное дело, но и к нему приноровиться надо…

— А зарабатываете сколько?

— Бывает, шестьсот, а то пятьсот.

— Тоже не жирно…..

Карташев пожал плечами: откуда, мол, взяться большему?

— Работать нелегко, наверно? — спросил Гладких. — Человек вы немолодой.

— Оно, конечно, дают и годы себя знать. Как полагается.

— А что если мы вас переведем на более легкую работу? В общежитие, например. И вам легче, и человек постоянный за порядком будет присматривать. Те же пятьсот рублей вы и там заработаете. Как думаете?

Карташев поднялся.

— Та-а-ак, — медленно протянул он. — Отставка, стало быть? Хватит, Семен Палыч, отработал свое! Так?

— Ну вот вы и обиделись на меня. А зря. Разве я вас с шурфовки снимаю? Я просто подумал, не будет ли вам легче, А там дело ваше. Думайте.

— Спасибо за заботу, конечно. Подумаю. Я подумаю! — повторил старик, и в голосе его Ивану послышалось что-то вроде угрозы. — Можно идти?

— Идите-идите, товарищ Карташев. И не обижайтесь! Будет так, как вы сами захотите. До свидания.

Когда за стариком закрылась дверь, Иван подумал, досадуя на себя: неважно получилось — обидел, ведь человека, но профессиональной горняцкой гордости и привязанности к своему делу в нем, пожалуй, в достатке. Даже эти условия их до конца не притупили. Будет, еще как будет работать старик!

2. Разведка боем

По просьбе Гладких на участок верхом, по тракторному следу приехал приисковый геолог Василий Иванович Петров, прозванный на прииске Чапаем. Причиной тому были не только имя-отчество, но и его характер — подвижный, шумный. Это был немолодой уже, с неиссякаемым запасом веселья и бодрости человек, каких на Дальнем Севере можно встретить немало. Такой уж это край, что люди пассивные, лишенные могучего заряда энергии и жизнерадостности здесь не уживаются.

На прииске работал он недавно, каких-нибудь пять-шесть месяцев, но, как он сам говорил, уже успел подраться с начальством. Сколько он ни доказывал, что надо как следует заняться разведкой, от него отделывались обещаниями: «Вот закончим промывку, тогда и на разведку навалимся». Потом вместо промывки в этих посулах вставали добыча шахтных песков, ремонт горного оборудования и — круг замыкался.

В новом начальнике разведучастка Петров сразу же угадал союзника и при первой же встрече сказал ему: — То, что по профессии ты не совсем геолог, не так страшно. Была бы у тебя душа разведчика, а остальное приложится. Горняцкое образование и опыт у тебя есть, на первый случай хватит. Тут что должно быть прежде всего? Стремление впереди быть, хоть на грудь, как говорят спортсмены, а впереди! И еще — к непознанному тяга, упорная, ломовая: найти, докопаться, познать! И хребет крепкий. Иначе нельзя.

Поделился он тогда же, с Иваном и своими соображениями насчет работы прииска в целом:

— Прииск хорошим считается. Но посмотрел я эти несколько месяцев и вижу: многое здесь по известному принципу делается: давай, давай! Ты воевал?

— В сорок пятом только, в самом конце войны. Молод еще был.

— А кем?

— Механиком-водителем. В танковой разведке.

— Ага! А говоришь — не разведчик. Но ты не застал уже небось, а мне и на фронте поначалу таких командиров встречать доводилось. И решителен, вроде, и смел, а ни перспективы, ни того, что за соседней высоткой делается, знать не хочет. Случается, что такие и берут до поры до временя нахрапом, но потом их все равно бьют, если вовремя свои не раскусят. А впрочем, — Василий Иванович вдруг рассмеялся, — ты не пугайся. Народ здесь хороший, в общем-то. Разберемся, что к чему. Ты коммунист?

— Кандидат.

— Это хорошо. В нашем полку прибыло, значит. На последнем партийном собрании у нас кое для кого неприятный разговор получился. Федоров, секретарь наш, со мной неделю не разговаривает. Но это не страшно — пусть привыкает. Неплохой, кажется, мужик, много понимает, но в секретарях без году неделя, а в подчиненных у Горохова несколько лет ходит. Вот по инерции в глаза ему и заглядывает все время. Ему правду-матку в глаза резать надо.

— Кому? — попытался уточнить Иван. — Директору или секретарю?

Петров расхохотался.

— Обоим. И тебе тоже. И мне. Или не так? Правда, брат, она еще никому противопоказана не была.

Сейчас, соскочив с лошади, он крепко пожал Ивану руку, спросил:

— Зачем звал? Неувязка какая-нибудь?

— Пойдемте ко мне. Разговор есть.

— Так. Выкладывай свой разговор, — усаживаясь в конторе за стол, предложил старый геолог.

— Дело у меня вот какое, Василий Иванович. Надо с нашим народом поговорить, беседу провести, что ли. Тема; примерно, такая: «Почему в нашем районе должен быть металл». Вам, как говорится, и карты в руки.

Василий Иванович вскинул седые лохматые брови и заразительно захохотал.

— Не понимаю, чего здесь смешного, — нетерпеливо пожал плечами Гладких. — Уверяю вас, что это просто необходимо. Надо же в людях уверенность крепить, что не напрасно они трудятся.

— Да нет, я понимаю. Надо. Но уж больно оригинальный способ организации массовой работы ты выбрал. Понадобился докладчик — сразу же записочку: старшего геолога, мол; или главного механика, или еще там кого — ко мне! Узнал бы директор прииска, зачем ты меня оторвал, дал бы и мне и тебе жизни. Он любит, чтобы начальники отделов и служб неизменно при нем находились.

— При деле они должны находиться, а не при директоре, — буркнул Гладких и сам почувствовал неуместную назидательность своего тона, а встретив чуть насмешливый, иронический взгляд геолога, и вовсе смутился. — И я, ведь, Василий Иванович, не на чай вас пригласил.

— И зря. От чая хорошего я не отказался бы. И беседу проведу. Что теперь с тобой поделаешь? Не обратно же ехать. — Он снова рассмеялся. — Ты знаешь, какой я тут разговор недавно слышал? Горохов Федорову жаловался: новый начальник разведучастка, говорит, и без нас с тобой, видно, мастер гайки подкручивать. Только гайки, мол, у него, почему-то все с левой резьбой — не в нашу сторону крутит. Это он о тебе, значит. Не любит самостоятельных! — Василий Иванович встал. — Ну вот что. Беседу сегодня проведем. Вместе. А потом уж, пожалуйста, сам. Хорошо же ты будешь выглядеть, если для каждого профессионального разговора с людьми тебе заезжий дядя будет нужен. За любым советом, консультацией, даже за литературой какой, чем богат, — прошу ко мне. А так, батенька, сам. Сам! И вот еще что. Беседа беседой, а я тут геологические отчеты по нашему району прихватил, и давай вместе посмотрим, куда это предполагаемое золотишко увильнуть могло. Чем черт не шутит, может быть, теперь общими усилиями нам с тобой удастся разведку на прииске на должную высоту поставить. Чует мое сердце, без драки, а, может, и без шишек, нам с тобой не обойтись. Но — на том стоим, как говорится. Разведчики!

Конечно же, Петров и раньше не один раз просматривал эти отчеты, бывал на участке и имел определенное суждение о его перспективах. Но он решил воспользоваться случаем и, во-первых, еще раз проверить свои выводы, а, во-вторых, со всей обстоятельностью, а не в общих чертах, как это было при первой их встрече, познакомить со, своими прогнозами Гладких.