Вольные города

—     Да, я слышал про нее, — равнодушно ответил Аказ,— а смот­реть нет охоты. Говорят, Боранчей прячет ее в лесу, боится, чтобы не украли.— На ходу сорвав ветку клена, Аказ махнул ею в сто­рону, как бы показывая, что разговор о девушке окончен. Спросил:

—     Зачем приезжал Боранчей?

—     Жаловался на болезнь и на то, что у него нет сыновей, неко­му оставить лужай. Говорил, что крымцы все больше и больше бесчинствуют на его землях. Татарам недостает ясака, и они все чаще налетают на жилища людей. И наши дома они грабят нема­ло — не тебе об этом рассказывать. Людям все чаще приходится уходить в лес через тайную дверь в изи кудо, когда эти грабители врываются в наши илемы.

Аказ зло хлестнул веткой по кустам шиповника. С шумом рассыпались листья.

—     Это все оттого, что мы недружны! Надо всем вместе давать отпор грабителям.

—     Я думаю, Боранчей этого же хочет. Наш лужай да его лу­жай — сила!

Просека кончилась. Отец и сын вышли на широкую поляну, яр­ко освещенную солнцем. Поляну плотным кольцом обступили ели, пихты, клены, и, казалось, через это кольцо не пробиться никому.

—     Зачем мы пришли сюда? — спросил Аказ.

—     Оставайся здесь, а я пойду в кудо и пошлю тебе лук и стре­лы. В нашу священную рощу повадилась белая лиса. Она проходит через эту поляну. Поймай ее.

—     Я не понимаю...

—     Молчи и делай все, что я велю! — строго сказал Туга и, по­вернувшись, зашагал по просеке обратно.

Аказ пожал плечами, оглядел поляну и, найдя место, где трава погуще, лег на спину.

Над поляной чаша неба глубокая-глубокая. Нет на ней ни об­лачка, видно, лето установилось накрепко. Над Аказом широкие, раскидистые пихтовые лапы. Тень от них падает на лицо, и глядеть в вышину легко. Лежит Аказ, смотрит в небо, думает: «С отцом что-то вдруг случилось. Все говорил умные слова, потом, как ребе­нок, стал загадки загадывать. Кто слышал, чтобы в лесу жила бе­лая лиса? Никто. Да и какой дурак бьет лису в эту пору? У нее сейчас облезлая шкура, к тому же она сейчас выхаживает детены­шей. Но отец зря не скажет. Хитрость какую-нибудь придумал. Но какую, хотел бы я знать. Ну, просижу я на этой поляне до вечера— зачем это отцу? Может, ему нужно отослать меня на целый день из кудо? Может, без меня женить задумал?

Не может разгадать хитрость отца Аказ. Вот бежит Янгин с луком и колчаном, может, от него можно что-то узнать.

—     Отец велел отдать тебе это,— запыхавшись, проговорил Ян­гин.— Видно, будет у тебя сегодня охота?

—     Скажи, Янгин, лиса может быть белой?

—     Только в сказке! — Мальчик, несмотря на свои молодые го­ды, за словом в карман не лез, ум имел острый.

—     И я так думаю,— заметил Аказ.— Однако отец велел на этой поляне поймать белую лису. Как мне быть, не скажешь ли?

—     Раз отец велел, лови — и делу конец.

—     Ты же сам сказал — белых лис не бывает.

Янгин без тени сомнения проговорил:

—     Отец зря не скажет. Подожди до вечера, может, и вправду такая лиса появится.

Аказ молча кивнул головой и взглядом дал понять мальчику, чтоб тот шел домой. Однако Янгин не уходил. Они долго молчали, думая о чем-то. Вдруг младший брат растянул рот в улыбке и ра­достно произнес:

—     Я разгадал загадку отца! Только не до конца.

—     Говори.

—     У Боранчея есть дочка, хитрая-прехитрая. Так вот ее зовут тоже Белой лисой. Это ее надо поймать. Только не пойму, зачем от­цу понадобилась эта девка?

Иди, иди,— с улыбкой сказал Аказ.— Теперь я понял, зачем «мне нужна Белая лисичка.

Так вот для чего вывел на поляну своего сына старый Туга! Хочет ему невесту показать.

Ну что ж, будем ждать,— сказал Аказ и прилег на траву. Теперь многое стало ему понятно: и приезд Боранчея, и необычное место для охоты. Два старых хитреца давно договорились соеди­нить свои лужаи в один и взвалить все дела на Аказа. Сами выбра­ли ему жену, и теперь нет сомнения в том, что Боранчей пошлет свою дочь на эту поляну. Воля старших — закон, видно, придется « мп» Аказу женатым. А вдруг Эрви окажется не по сердцу Аказу? Он закрыл глаза и стал рисовать в воображении свою буду­щую жену. В глаза лезли образы виденных до этого девушек, ти­хих, покорных, трепещущих перед мужчиной. Аказу хотелось «встретить смелую, гордую и неподвластную — только такая может Ом и, достойной женой будущего лужавуя. И потом ему хотелось, чтобы его невеста была красивой, вот как эта елочка, что стоит на «раю поляны. Она стройна, как девочка, и на ней горят марешки «лесные, как маленькие свечи. Когда ветер колышет ее лапы, на К м.по медленно осыпается желтая пыльца. Кроме того, невеста должна быть нежной, ну вот как эта березка, что спрятала в куд- иных ветвях свое личико.

Очнулся он от песни, которая зазвучала над поляной. Женский ужный голос вел песню весело, радостно и задушевно. Казалось, звуки рассыпаются колокольчиками и, тихо звеня, опускаются на густые цветы.

Вот песня все ближе и ближе, и теперь различает Аказ радост- ые слова:

Как хорошо ранним утром Бродить по лесной тропе И душистый свежий воздух Ловить полной грудью

Лес спокоен, все затихло,

Не слышно ветерка.

На травинках, как бисер,

Висит сверкающая роса.

Аказ чуть-чуть приподнял голову и увидел поющую. Освещен­ию! солнцем, девушка была удивительно красива. Длинная, спу­скавшаяся ниже колен, белая рубаха тонкого тканья свободно об­личала гибкое ее тело. Узкий поясок, разукрашенный мелкими речными ракушками, перехватывал рубаху и сбегал концами «пт. Когда девушка наклонялась, чтобы сорвать цветок, алые ки­пи на концах пояса прятались в траве, а когда она распрямля­лись, они, словно яркие лепестки, взлетали вверх. Голову девушки

покрывал цветной платок, какие Аказ не раз видел на Нижнем Базаре. Из-под платка на плечи падали волны густых черных во­лос. Лицо девушки было светлое, и оттого волосы казались еще темнее.

Теперь песня зазвучала над самым ухом Аказа, и ему стоило больших усилий, чтоб не вскочить и не побежать навстречу этой мелодии.

Как хорошо ранним утром Бродить по лесной тропе.

Но еще лучше, когда рядом Мой далекий и желанный.

Девушка не могла заметить лежавшего в высокой траве Аказа и подошла к нему совсем близко. Особенно поразили Аказа ее глаза.

Если глаза видели красивый цветок, зрачки их лучились радо­стью, брови, будто два крыла ласточки, поднимались в восторге. И вдруг резко темнели глаза, брови сходились у переносья—де­вушка отбрасывала не понравившийся ей желтый одуванчик. И снова в глазах радость, а яркие, будто малиновые ягодки, губы то и дело трогает улыбка. Был момент, когда девушка прошла сов­сем рядом, и ее ноги, обутые в новые липовые лапти и суконные онучи, промелькнули перед самым лицом Аказа. Еще шаг, и она бы увидела его. Но ее внимание привлекло что-то в стороне, и пес­ня стала удаляться.

Сердце Аказа учащенно забилось. Он осторожно встал и не­слышно, словно на охоте, двинулся по примятой траве. Вот он по­дошел к девушке сзади, притаился. «Если увидит, убежит — не догнать!» — мелькнуло в голове Аказа. Он поднял руку, и платок остался у него.

Девушка слабо ойкнула, обернулась назад и, увидев чужого мужчину, бросилась бежать.

—      Подожди, Белая лиса,— крикнул Аказ,— я тебе не сделаю зла! Вернись.

Девушка добежала до половины поляны, остановилась. Ужас в ее глазах исчез, зрачки стали колючими. Она выпрямилась и гор­до пошла навстречу Аказу. «Смела! — восхищенно подумал Аказ.— Ни одна девушка в лесу не подойдет к незнакомому муж­чине». Не доходя шагов пяти до Аказа, она остановилась и пове­лительно крикнула:

—      Отдай платок! Зачем срываешь платок с головы девушки? Отдай! — и топнула ногой.

—      Какой платок? — улыбаясь, произнес Аказ.— Я не вижу ни­какого платка. Я увидел Белую лису, хотел поймать ее, но у ме­ня в руке остался только хвост.

Он сделал шаг к девушке и был уверен, что она отступит. Но она сама подошла к нему и сказала: