Вольные города

Теперь оставалось приступить к проведению в жизнь всего

остального. Леркари встал, позвал шкипера и слугу и велел им

разбудить всех невольников в трюме, осветить и проветрить поме­щение.

Люди, встревоженные непонятным шумом наверху, и так Не шали всю ночь. Они поняли, что на корабле что-то произошло, но не знали, к худу это или к добру. И вот стоит перед ними старый - уровый человек, глядит на них тяжелым взглядом.

—   Кто-нибудь из вас знает капитана Леркари?

Невольники молчат. Нет, они впервые слышат это имя.

—   Я Леркари, защитник бедных и простых людей. Я заковал и цепи вашего хозяина, и теперь вы свободны. Мой корабль идет опратно в Кафу. На месте я раскую железо и отпущу вас на берег, інаете, куда вы попадете?

Снова в цепи,— произносит один из невольников.

-  Верно. Но, чтобы этого не случилось, помогите мне сделать инс по-настоящему свободными. Если хотите, давайте поднимем оружие на жирных и знатных — я поведу вас. Со мной пойдут мои матросы, все рыбаки на берегу помогут нам, мы поднимем весь на­раз И когда возьмем город, я помогу вам добраться до родных MCI I Кто пойдет со мной?

Невольники заговорили все вместе, в трюме поднялся шум, и напитан ничего не мог понять.

Говорйте по одному! — крикнул он.— Вот ты говори!

Исхудалый невольник поднялся, гремя цепями, облизал язы- и<іч пересохшие серые губы, заговорил:

Нам ли выбирать. Хуже, чем сейчас, не будет! Веди!

Пойдем на жирных!

Только оружие нам дай!

-  Свободными быть хотим!

Я не неволю вас. Тот, кто не хочет идти на бой, пусть ухо- пн, к : і к придем на берег. Я поведу тех, кто пойдет по своей воле. Пимиите это. Через трое суток мы будем в Кафе. У вас есть время ■ідумать.

Выйдя из трюма, капитан сказал шкиперу:

Пора менять паруса. Буди матросов, і Скоро на палубе закипела работа. Матросы выволокли наверх ■лыс, словно снеговые, паруса из суровского полотна (не зря /!« інчіри купил его нынешней весной у Чурилова). Ветер наполнил |Цф"'Н1ые паруса, и «Святая Агнесса» тронулась в обратный путь.

Л.І-МО позвали к капитану. Проходя по палубе, он посмотрел |)| ' - Гам на верткой люльке качался матрос. Он отвинчивал брон-

зовые буквы на борту и вместо них ставил новые. Демо удивленно прочитал: «Лигурия».

Да, «Святая Агнесса» сменила не только паруса...

Демо подошел к капитану и спросил:

—      Синьор капитан, есть ли на «Лигурии» брадобрей?

—      Да, синьор ди Гуаско, я об этом как раз и хотел с тобой го­ворить. Брадобрей у нас есть, но я не хотел бы, чтобы ты брился до прихода на место.

—      Почему, позвольте спросить? — в голосе Демо прозвучала тревога.

—      Видишь ли, на «Лигурии» нет капитана, и я хотел просить тебя занять это место. Временно, на ту пару дней, что мы будем стоять в порту. А без бороды капитан — не капитан.

—      Я понял вашу мысль, синьор, и помогу вам. Кстати, борода тут ни к чему. В Генуе- меня никто не знает. Я родился в Хазарии.

—      Новый капитан «Лигурии», я вижу, молод и неопытен. Он не может определить направление судна по солнцу. «Лигурия» идет не в Геную, а как раз наоборот.

—      Куда же?

—      В Кафу!

Демо побледнел, но, не растерявшись, спросил:

—      Капитан, конечно, шутит?

—      Нисколько. Сменив паруса, мы взяли обратный курс. Сом­нения насчет бороды еще остались?

—      Н-н-нет,—простонал Демо,—д-действительно, борода нужна.

—      Ну и слава мадонне, что мы поняли друг друга.

—      Не совсем, синьор капитан. Уж если вы ставите меня в игру, я по крайней мере должен знать, какие будут козыри.

—      Вот теперь ты начинаешь походить на капитана. Так и быть, я открою тебе свои карты. Слушай. На третьи сутки «Лигурия» встанет на внешнем рейде, и ты, ее капитан, под чужим именем, конечно, заявишь в порту о своем прибытии. С тобой на берег по­едет шкипер. Надеюсь, в порту тебя не знают в лицо?

—      Я там не бывал.

—      Оформив документы, ты дождешься шкипера и привезешь мне его письмо. Если в городе все готово, мы подойдем к берегу, высадим невольников и матросов и запалим такой огонь! Я поведу в бой невольников и матросов, шкипер — рыбаков, а Панчетто со своими разбойниками начнет резать жирных. Ди Кабелу и его приспешников — в цепи. Власть в городе возьму я. Ты, если я не ошибаюсь, был назначен военным начальником? Ну так ты им и останешься. Как игра?

—      Стоит свеч,—ответил Демо.— Но вдруг в порту меня поче­му-либо арестуют? Тогда как?

—      Справимся без тебя. После игры выручу.

✓

Глава третья НА РОДНОМ ПЕПЕЛИЩЕ

...Дети боярские вышли к череми­сам и выжгли всю землю их дотла, людей перебили...

Русские летописи, r. VI, с. 188

ВОЗВРАЩЕНИЕ В НУЖЕНАЛ

ктябрь в этом году выдался холодным. До покрова осталась неделя, праздник этот всегда проходил в слякоти и грязи. Но нынче по вечерам заморозки, за редкими облаками кур­лычут отлетные стаи журавлей, вожаки ведут по поднебесью в далекий, неразгаданный путь клинья уставших птиц.

Иван Рун и Тугейка четвертый день скачут от Москвы к Волге. Едут тайно, ночами. Вды­хают по дорогам осенние запахи. Пахнет пере­спелой коноплей, озябшей землей, дымом из ови­нов, квашеной капустой и еще чем-то хмельным, острым и давно знакомым. Ночи стоят лунные, тихие, морозец сковывает землю, и кони идут ходко. Днем земля тает, дороги лесные грязны, в иных местах совсем непроходимы. Днем всад­ники отдыхают в лесу, у костров, реже в дерев­нях у мужиков. Так безопаснее — днем, того и гляди, налетишь на княжеских стражников, а то и еще хуже, на разбойников. А ночью тихо и не­заметно проезжают они опасные места.

Сколько бы еще прожил Тугейка в Москве— неизвестно, если бы не княжна Мангупская. По-

ручил ему боярин передать ей ожерелье, велел сказать несколько тайных слов. Его попросили — он и сходил. Иван Рун тоже по про­стоте душевной не думал ничего плохого, передавал поклоны Бек­лемишева Катерине. И вдруг зовет их обоих боярин, в замыслах своих открывается и говорит:

—   Великий князь в большом гневе, меня с глаз долой выгнал, а вас из-за меня тоже наказанье ждет. Что будем делать?

—   Бежать надо,— сказал Тугейка.— У князя нрав крутой, я знаю, тебя, боярин, он, может, и помилует, а нас, козявок, запро­сто придавит. Рука у него горячая, он князьям головы сечёт.

—   Простите меня, что в грех вас ввел. Не думал я...

—   Ай,— Тугейка махнул рукой,— я и сам бежать собирался. По отцу-матери скучаю, по лесам своим тоскую.

—   Верно говоришь, Тугейка,— сказал Иван Рун.— У меня то­же жена с дитем дожидается. Махнем на Волгу вместе.

—   Коли так,— боярин обнял их обоих,— то помогайте мне как следует, други мои.

—   Что надо делать?

—   Я съезжу в монастырь, игуменшей в нем моя родная тетка, договорюсь. А вы поезжайте в Красное сельцо, Катерину в тот монастырь привезите.

—   Поймают нас, однако,— усомнился Тугейка.

—   Не поймают. Я пущу слух, что бежать задумал, князь пого­ню за мной пошлет, про вас он не подумает.

—   Семь бед — один ответ,— согласился Рун, и в тот же день княжна Мангупская была привезена в монастырь. Боярин дал им денег, и они не мешкая пустились в далекий путь.

И вот четыре ночи бегут они от княжеского гнева. Бегут, почи­тай, без отдыха. Ночью в седле, а днем у костра разве уснешь? Коней надо сторожить, костер поддерживать, да и если человек боится погони, он все время начеку. Какой уж тут отдых? На пятую ночь они совсем истомились, да к тому же началась непо­годь. Над лесами и полями пошел дождь с ветром. Осенние запоз­далые цветы, словно сиротинки, все еще надеялись на милость весны, а дождь холодный и бесконечный, хлестал их немилосерд­но, пригибал к земле...

Всадники вымокли до нитки, их неудержимо клонило ко сну, и когда в стороне от дороги за деревьями замерцал огонек костра, кони, не дожидаясь поводьев, сами свернули на боковую тропинку.