Элементы групповой терапии. Введение в психоаналитическую практику

4.2. Комментарий

При пристальном рассмотрении событий, происходивших на первом сеансе группы I, выявляется «специфическая структура», которая пред­ставляет собой «равнодействующую составляющих ее индивидуальных элементов личности»2; в данном слу­чае все пациенты боялись всего незнакомого:

37

1) новой непривычной ситуации;

2) незнакомого им руководителя, на которого они возлагали большие надежды;

3) других пациентов, которые тоже были людьми посторонними.

В свете психоанализа курение пациенток открывало «оральную» тему, указывающую на потребность в погло­щении, которая в данном случае относилась к руково­дителю группы. Однако об этом не принято говорить, поэтому заменителем послужили для пациенток сига­реты. Сразу я не обратил внимание на этот конфликт, поскольку мне показалось, что он очень далек от реаль­ных переживаний. Второй темой беседы явилось недо­вольство женщин своими мужьями. Женщины пола­гали, что их мужья эгоистичные, слабые существа, стре­мящиеся найти себе опору, но неспособные поддержать женщину. В результате у женщин возникало разочаро­вание и раздражение, которое ярче всех выразила сим­патичная госпожа Шлее. Господин Гетц оказался очень чувствительным человеком с глазами, как говорится, на мокром месте, который чувствовал себя стесненно из-за упреков, которые высказывали пациентки в адрес муж­чин. Он ожидал от меня действенной помощи, посколь­ку не чувствовал себя в безопасности; на это указывали укоризненная интонация, срывающийся голос и умоля­ющий взгляд, брошенный на меня. Все это свидетельст­вовало о назревающем конфликте, возникшем по при­чине того, что одна сторона оказывала давление на дру­гую, однако оставалось неясным, кто кого притесняет — мужчины женщин или женщины мужчин. В связи с этим участники группы бессознательно пытались уточнить, чью сторону занимает руководитель. Вполне возмож­но, что сексуальные расстройства пациентов — наруше­ние потенции у мужчин и доходящая до отвращения

38

фригидность у женщин — были связаны с борьбой за власть между мужчинами и женщинами, которая в даль­нейшем обострилась до такой степени, что сеансы стали напоминать сцены половой ненависти в духе Стринд-берга, ни в чем не уступая последним.

Важное значение имело и мое толкование высказы­вания госпожи Мюллер о недостатке межличностных отношений. Мне показалось, что я разобрался в чувст­вах пациентки. Она хотела сказать, что мужчины и жен­щины не понимают друг друга, однако люди, принад­лежащие к одному полу, тоже испытывают трудности в общении. Кроме того, госпожа Мюллер напоминала нам, что между руководителем и участниками группы еще не завязались человеческие отношения. В этом утверждении сквозь недоверие, страх и надежду отчет­ливо проглядывал скепсис. В психоаналитическом кон­тексте оно звучало как свидетельство повторного ожив­ления предыдущих разочарований и могло претендовать на роль «общего знаменателя» 3 состояния группы.

39

5. БОРЬБА И ЭРОТИКА В ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ МУЖЧИНАМИ И ЖЕНЩИНАМИ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА В ГРУППЕ I

5.1. Ненависть к неоправданно суровой матери

Первый сеанс с группой I был описан детально; в дальнейшем в описании терапевти­ческого процесса я ограничусь только наиболее значи­мыми его аспектами.

Женщины из группы I продолжали развивать тему ненависти к мужчинам, открытую на первом сеансе. На четвертом сеансе подолгу молчавшая программистка нарекла эту ненависть «праведным гневом». Основа­нием для подобных чувств явилась слабость мужчин, которую персонифицировал друг журналистки — инва­лид и импотент. Вместе с тем женщин убеждало в их правоте поведение мужчин из группы I, которые с жен­ской беспомощностью ожидали помощи от руководи­теля. Однако начиная с десятого сеанса ситуация реши­тельно изменилась. Мужчины, выглядевшие теперь посвежевшими, высказали ряд упреков в адрес женщин и, по всей видимости, сформировали что-то вроде закрытой коалиции. Господин Момберг засучил рукава

40

и бросился на защиту мужчин, униженных и оскорб­ленных пациентками, некоторые из которых, в част­ности симпатичная работница и журналистка, пользуясь отсутствием своей второй половины, отводили душу, непрестанно ругая своих мужчин. Впоследствии к ним присоединилась госпожа Мюллер, рассказавшая о своем приятеле. К двадцать второму сеансу женская фракция, созданная одной пациенткой, пополнилась благодаря госпоже Шнейдер, тридцатитрехлетней домохозяйке; она жаловалась на депрессии и сердечные недомогания и полностью разделяла воинствующее настроение остальных пациенток, поскольку скрытой причиной ее депрессии была бессознательная злость к мужу, олице­творявшему для нее отца. Однако мужчины все равно брали верх, и это вызывало у женщин тревогу. Госпожа Мюллер рассказала о том, что во сне ее преследовал страх: ей казалось, что ее может убить какой-то муж­чина. У госпожи Шлее участились мигрени и голово­кружения. Возрастала нервозность госпожи Ферстер. Новая пациентка — госпожа Шнейдер — была не в состо­янии сориентироваться в столь напряженной обстановке. Тем не менее к сороковому сеансу женщины возвратили себе утраченные позиции, и пришел черед мужчин испы­тать страх, связанный с таким превосходством. Госпо­дина Пашке некоторое время беспокоили боли в сердце, у господина Момберга снизилась до критического уров­ня половая потенция, господин Гетц временно оказался почти нетрудоспособным. К пятидесятому сеансу ситуа­ция изменилась. Убедившись в безнадежности борьбы между мужчинами и женщинами, пациенты переадре­совали свою агрессию руководителю группы Зачин­щиком оказался господин Гетц, который обвинил меня в том, что я забочусь только об одном — как бы полу­чить от пациентов побольше денег, просиживаю штаны

41

и посмеиваюсь, как болван, хотя прекрасно знаю, как нелегко приходится господину Гетцу, изнуренному работой, переживающему в отношениях с девушками одно разочарование за другим и не способному на чем-либо сосредоточиться. Полагаю, он хотел сказать, что я подвергаю его прессингу. Я был для господина Гетца бездельником, получающим деньги за молчание, отме­няющим и заканчивающим сеансы по собственному про­изволу и не обращающим ровным счетом никакого вни­мания на потребности пациентов. Он требовал от меня отчета о проделанной работе. Он желал, чтобы я объяс­нил ему, почему я выбрал для участия в групповой тера­пии именно этих пациентов. Чувствуя себя в моей группе подавленным, он потерял надежду решить свои проблемы. Остальные мужчины более или менее согла­сились со словами господина Гетца. Они тоже чувство­вали себя подавленными и воспринимали меня и журна­листку, добровольно возложившую на себя обязанности моего «ассистента», как отца и мать, которые манипу­лируют своими детьми, словно марионетками, барахта­ющимися на нитях кукловода. Интерпретируя данную реакцию, я обратил внимание пациентов на состояние господина Гетца. На мой взгляд, подавленность, кото­рую ощущал господин Гетц в связи с присутствием в группе руководителя, госпожи Ферстер и других жен­щин, была вызвана подобным ощущением, испытанным им в детстве по вине матери и сестры, не позволявших ему, по его выражению, «и слова сказать», а равнодушие со стороны мужчин, участников групповой терапии, напоминало ему о том, что в детстве его сторонились сверстники. Очевидно, раздражение господина Гетца было вызвано тем, что, находясь в обществе руководи­теля, госпожи Ферстер и равнодушных к нему паци­ентов, он волей-неволей реанимировал свои детские

42

переживания, воссоздавал прежнюю ситуацию. На более глубоком уровне руководитель персонифициро­вал для господина Гетца идеального отца, которого он лишился, когда ему шел первый год. В душе господин Гетц был склонен приукрашивать своего отца, несмотря на то, что этот человек ничем не помог ему в детстве, когда он изнывал от репрессивного воспитания матери и сестры и нуждался в поддержке.