Белокурая бестия

Чтобы желудок на первых этапах тренировки безотказно справлялся с сырым мясом, были спешно изобретены безвредные для организма и приятные на вкус капли, которые надлежало принимать за пятнадцать минут до приема мяса внутрь, постепенно сводя дозировку и частоту потребления капель до нуля.

Серьезнейшее внимание придавалось Советом Федеральной Стаи и тренировке в «КВТ», как в целях краткости называлась оригинальная и в высшей степени жизнерадостная спортивная игра «Кнопка во Тьме».

Это было состязание на ловкость, скорость и быстроту ориентации в совершенно темном помещении, неизменно вызывавшее непринужденное веселье и среди его участников и среди зрителей.

Надо было вбежать в абсолютно темное помещение, как можно быстрее разыскать на одной из его стен кнопку и легонько ее нажать. Тогда на наружном табло возникали цифры, обозначающие время, показанное данным участником, а на ближайшего из предыдущих участников, показавших худшее время, обрушивалось ведро холодной воды. Оркестр исполнял при этом сначала песенку «Лорелея» на слова неизвестного автора и сразу вслед за нею песенку на слова известного автора «Ах, мой милый Аугустин, Аугустин, Аугустин». Можно было помереть со смеху.

Бег на четвереньках и скоростное поедание сырого мяса — мясоборье и «КВТ» — были официально утверждены как новые виды национального немецкого спорта с ежегодными «соревнованиями» и присвоением по каждому из них звания чемпиона республики, федеральной земли, округа и города.

В мае тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года до Виввердорфа докатились тревожные вести, что в Бонне, Мюнхене, Дюссельдорфе и Франкфурте-на-Майне объявились серьезные претенденты на призовые республиканские места по бегу на четвереньках. Хорстлю следовало подтянуться. Отныне он все свободное время использовал для тренировки и поднимался с четверенек на ноги только для классных занятий, приема пищи, участия в собраниях земельных стай и в заседаниях Совета Федеральной Стаи.

Что до фрау Урсулы, то она получала сверхполную компенсацию за долгие годы материнского горя. Правда, Хорстль все еще дичился ее и никакой нежности к ней не проявлял, да, видимо, и не испытывал. Но зато он стал самым знаменитым молодым человеком Федеральной республики. Он был красив. Четко национально красив. Его уже не раз называли в газетах, журналах, и не только благожелательных к движению «Федеральных волчат», — «Белокурой бестией». Фотографии фрау Урсулы вместе с Хорстлем и персональные, мелькали в разных изданиях. Милый Гейнц становился все более частым гостем Виввердорфа. Она была так счастлива, что даже вспомнила о покойном муже: как жаль, что и он не может насладиться блистательной судьбой их сына! Сотни тысяч молодых немцев с жаром и стоя, пели как гимн песню об ее сыне Хорстле фон Виввере, о его подвиге, о его замечательных патриотических достоинствах. Они клялись в этой песне быть такими, как ее Хорстль, чтобы в случае чего беззаветно умереть за старую, в довоенных границах, родину и за новый, в границах Федеральной республики, христианский гуманизм. И горе было тем, кто не вставал, когда волчата пели эту песню: от бега на четвереньках мышцы рук развиваются, как ни при каком другом виде спорта.

Можно себе поэтому представить, какая буря возмущения поднялась в стране, когда газета «Рейнское утро» вдруг вышла с «шапкой» на всю первую полосу:

«ВАС НЕ ТРЕВОЖИТ ТАКОЕ СОВПАДЕНИЕ? ПЕСНЯ ПРО ХОРСТА ВИВВЕРА И ПЕСНЯ ПРО ХОРСТА ВЕССЕЛЯ — ДУХОВНЫЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ БЛИЗНЕЦЫ».

Целые полосы в национально мыслящих газетах и журналах были заполнены резолюциями протеста и письмами оскорбленных патриотов. «Федеральные волчата» старших возрастов нанесли визит вежливости редакции «Рейнского утра», разнесли в пух и прах ее помещение и намяли бока засевшим в ней еврейско-коммунистическим прихвостням.

Господин Гейнц фон Тэрах, который был не только один из руководителей христианско-социального союза и Волком-Президентом «Федеральных волчат», но и председателем «Федерального комитета по защите граждан от нападок левой печати», добился того, чтобы зарвавшуюся газету основательно оштрафовали и обязали публично признать, что между «Федеральными волчатами» и пресловутой Гитлерюгенд разница существует.

На другой же день после решения суда «Рейнское утро» публично признала, что между двумя этими организациями разница существует. «Шапка» на первой полосе так и говорила:

«МЕЖДУ «ФЕДЕРАЛЬНЫМИ ВОЛЧАТАМИ» И ГИТЛЕРЮГЕНДОМ РАЗНИЦА СУЩЕСТВУЕТ. ТАКАЯ ЖЕ, КАК МЕЖДУ БЕГЕМОТОМ И ГИППОПОТАМОМ».

Газету снова оштрафовали. На сей раз на еще большую сумму. Но штраф в первый же месяц с лихвой окупился за счет резко возросшего спроса на «Рейнское утро»… Тогда господин фон Тэрах добился, чтобы газету закрыли.

За отличные успехи в учебе и достойную поощрения дисциплину виввергеймовцев весной шестьдесят третьего года, на пасхальные каникулы, отправили в Западный Берлин.

Их повезли туда американцы в просторном и удобном автобусе, не чета их виввергеймовскому. За ними следом в двух других автобусах веселились и всю дорогу орали песни делегации «Галльских волчат», которые с охотой отзывались на кличку саланчики, и судетских, и перемещенных волчат.

У здания рейхстага их встретили треском барабанов и пронзительным свистом флейт западноберлинские «Фронтовые волчата». Их повели на высокие мостки, с которых можно было видеть, как по ту сторону Бранденбургских ворот томятся в большевистской неволе их порабощенные братья.

Сердце Хорстля разрывалось от сострадания к порабощенным и ненависти к поработителям. Он был готов немедленно перемахнуть через бетонную стену, чтобы вырвать своих братьев из хищных славянско-коммунистических лап. Но он был дисциплинированным волком. Он крепко усвоил, что без команды нельзя. Он знал, что, когда пробьет уготованный час, будет дана команда.

На помосте был установлен мощный репродуктор, и каждый из виввергеймовцев, судетских и перемещенных волчат получил возможность обратиться с призывом к тем, кто страдал по ту сторону стены, и с угрозами тем, кто заставлял их страдать.

Хорстль, когда до него дошла очередь, крикнул во всю мощь своих легких: «Геймания, пйоснись!» Но в ответ оттуда, из-за Бранденбургских ворот, из невидимого репродуктора чей-то молодой бас очень спокойно, не повышая голоса, на чистейшем берлинском диалекте посоветовал задрипанным нацистам убраться подобру-поздорову к чертовой бабушке.

Так отвечать лицам, которые хотят их спасти от неволи! Это было непонятно, возмутительно и ужасно. Но Хорстль уже был подготовлен к подобному ответу: чего ждать от немцев, продавшихся русским. Ну, что ж, он будет ждать часа, когда прозвучит долгожданная команда. Настоящий немец должен уметь держать себя в руках.

После обеда в теплый и ясный предзакатный час начались товарищеские соревнования волчат в условиях, приближенных к фронтовым.

Под щелканье фотоаппаратов и треск кино- и телевизионных камер они в полной выкладке, на четвереньках, с винтовками в зубах побежали по мостовой вдоль бетонной стены, отгораживающей от них Восточный Берлин. Против каждого контрольно-пропускного пункта они рассыпались в цепь и открывали по нему беглый огонь, к великому их сожалению, покуда только холостыми патронами. Поначалу Хорстлю было немного не по себе оттого, что он стрелял по своим же, по немцам. Но молодые люди, стоявшие по ту сторону проходных ворот, только смеялись им в лицо и выкрикивали такие слова, которые показывали, что они окончательно погибли для Великой Германии и что, когда придет желанный час освобождения, их надо будет не жалеть, а уничтожать без пощады.

Виввергеймовцы выиграли по всем видам бега на четвереньках, включая пробег по канализационным трубам. Это был очень важный вид бега, потому что он приближался к бегу по подземным ходам. Правящий бургомистр Западного Берлина придавал ему особое значение, так как в Восточный Берлин проникнуть для активных действий можно было только по специально вырытым подземным лазейкам. Победа в этом виде бега виввергеймовцев была немалым ударом по самолюбию западноберлинских волчат, но они показали себя справедливыми соперниками и первыми поздравили своих гостей с победой.