Мэнсфилд-парк

– Вас пятеро, значит, одной лучше сесть с Генри, а ведь вы, Джулия, недавно говорили, что хотели бы научиться править лошадьми, так вот, по-моему, для вас подходящий случай взять урок.

Как повезло Джулии! Как не повезло Марии! Первая вмиг оказалась на козлах, вторая, хмурая и разобиженная, заняла место внутри; и экипаж тронулся, сопровождаемый добрыми пожеланиями двух оставшихся дам и лаем мопса, которого хозяйка держала в объятиях.

Дорога пролегала по приятной местности, и Фанни, которая в своих прогулках верхом особенно не отдалялась от дому, скоро с великой радостью уже смотрела на все то, чего не видела прежде, и любовалась открывающейся ей красотою. Во время беседы к ней обращались не часто, да ей этого и не хотелось. Собственные мысли и раздумья были по обыкновению лучшими ее собеседниками, и, замечая новые окрестности, коттеджи, стада, ребятишек, направление дорог, разницу в почвах, хороши ли хлеба и травы, она находила в том развлечение, которое могло стать отраднее единственно, если б она могла поделиться своими чувствами с Эдмундом. Только в этом и было у ней сходство с молодой особой, которая сидела рядом; во всем, кроме расположения к Эдмунду, мисс Крофорд ничуть на нее не походила. Совсем у ней не было присущей Фанни тонкости вкуса, ума, чувств; она едва замечала природу, неодушевленную природу; весь ее интерес был устремлен на людей, а склонность она имела к тому, что ярко и весело. Однако, глядя назад, на Эдмунда, когда дорога не петляла или, если он догонял их, когда дорога шла круто вверх, девицы были единодушны, и не раз в один и тот же миг восклицали «а вот и он».

Первые семь миль мисс Бертрам едва ли было чем утешиться; взгляд ее постоянно упирался в Крофорда и Джулию, которые сидели бок о бок и превесело без умолку болтали; и, видя его выразительный профиль, когда он с улыбкою поворачивался к сестре, или слыша ее смех, Мария неизменно испытывала досаду, которую из чувства приличия ей удавалось лишь слегка притушить. Когда Джулия оборачивалась, на лице у ней было написано удовольствие, и всякий раз, как она заговаривала с ними, ясно было, что она в наилучшем настроении – с ее места открывается очаровательный вид на окрестности, ей хотелось бы, чтобы они все могли им полюбоваться, и т. д. – но поменяться местами она предложила единственный раз, когда они достигли вершины пологого холма. Слова ее: «Ах, какой отсюда открывается прекрасный вид! Я бы хотела, чтоб вы сели на мое место, но, как бы я вас ни уговаривала, боюсь, вы не согласитесь» – обращены были к мисс Крофорд и прозвучали не слишком настойчиво, а не успела еще мисс Крофорд толком ответить, как экипаж опять покатил с большой скоростью.

Когда они оказались в пределах, наводящих на мысли о Созертоне, мисс Бертрам, о которой можно сказать, что ее влекло в две противоположные стороны, испытала облегченье. У ней были чувства к Рашуоту и чувства к Крофорду, и поблизости от Созертона первые значительно возобладали. Положение мистера Рашуота весьма завидное, и она чувствовала себя причастной к этому положению. Стоило ей сказать мисс Крофорд: «Эти леса входят в имение Созертон» – или небрежно заметить, что, «кажется, сейчас по обе стороны дороги всё собственность мистера Рашуота», и сердце ее ликовало; и удовольствию этому предстояло возрастать по мере их приближенья к превосходному особняку и старинной усадьбе рода, который у себя в имении олицетворял высшую власть.

– Теперь колдобин на дорогах не будет, мисс Крофорд, наши неприятности позади. Дальше дорога будет такая, как полагается. Мистер Рашуот привел ее в порядок, когда унаследовал имение. Отсюда начинается деревня. Вон те домишки поистине позор. Церковный шпиль почитают замечательно красивым. Я рада, что церковь не так близко к самому особняку, как часто бывает в старинных усадьбах. Колокольный звон, должно быть, ужасно досаждает. Здесь есть и пасторат; с виду приятный домик, и, сколько я понимаю, священник и его жена очень достойные люди. Вон там приют, его построил кто-то из Рашуотов. По правую руку дом управляющего, он весьма почтенный человек. Сейчас мы подъезжаем к главным воротам парка, но предстоит еще чуть не милю ехать по парку. Вы видите, в этом конце он не уродлив, здесь есть красивые деревья, но расположен дом ужасно неудачно. Мы полмили едем к нему вниз по холму, и это жаль; будь подъезд к усадьбе лучше, она выглядела бы совсем недурно.

Мисс Крофорд поспешила выразить свое восхищение; она без сомненья догадывалась о чувствах мисс Бертрам и считала за честь всеми силами способствовать ее удовольствию. Миссис Норрис была сама говорливость и восторг; и даже у Фанни нашлись восторженные слова и наверно были приняты снисходительно. Она жадно вбирала все, что могла охватить взглядом; и после того как ей с трудом удалось увидеть дом, она заметила, что такие постройки называют в ней почтительность, и еще прибавила:

– А где же та аллея? Сколько я понимаю, дом обращен на восток. Так что аллея, должно быть, по другую сторону. Мистер Рашуот говорил о западном фасаде.

– Да, она как раз за домом, начинается чуть поодаль и тянется на полмили до самого конца парка. Часть ее можно увидеть отсюда… самые отдаленные деревья. Это все дубы.

Теперь мисс Бертрам могла с уверенностью говорить о том, в чем прежде, когда Рашуот спрашивал ее мнение, ничего не понимала, и, когда они подкатили к широкому каменному крыльцу перед парадным входом, ею овладело такое радостное волнение, какое только способны породить суетность и тщеславие.

Глава 9

Рашуот встретил свою прекрасную леди на пороге и с должным радушием приветствовал все общество. В гостиной их столь же сердечно приняла его матушка, и оба они с такой любезностью отличали из всех старшую мисс Бертрам, что большего она и желать не могла. После того как все поздоровались, надобно было первым делом откушать, двери широко распахнулись, и все прошли чрез несколько комнат в столовую, где их ждал изысканный и обильный завтрак. Было много сказано, много съедено, и все шло хорошо. Потом заговорили о том предмете, что был особою целью сегодняшней поездки. Как желал бы мистер Крофорд, каким образом он предпочел бы осмотреть парк?.. Мистер Рашуот предложил свой кабриолет. Мистер Крофорд дал понять, что куда желательней экипаж, в котором могут поместиться более двух человек.

Лишить себя счастливой возможности увидеть и глазами других, услышать и другие сужденья было бы грешно, даже хуже, чем отказаться от удовольствия, которое мы получаем сейчас.

Миссис Рашуот сказала, чтоб они взяли и фаэтон, но это едва ли пришлось по вкусу: молодые девицы в ответ не улыбнулись и не сказали ни слова. Ее следующее предложенье – показать дом тем из них, кто не был здесь прежде, оказалось приятнее, ибо Мария Бертрам обрадовалась случаю похвастать его размерами, и все рады были чем-то заняться.

Соответственно все общество поднялось, и миссис Рашуот провела гостей чрез множество комнат с высокими потолками, иные весьма внушительных размеров, щедро обставленные во вкусе полувековой давности, с блестящими полами, массивным красным деревом, богатым Дамаском, мрамором, резьбой и позолотой, каждая хороша на свой лад. Картин было в изобилии, из них несколько хороших, но большая часть фамильные портреты, уже никому ничего не говорящие, кроме миссис Рашуот, которая с великим старанием разузнала у домоправительницы все, чему та могла научить, и теперь почти с таким же успехом могла показывать дом. На сей раз она обращалась главным образом к мисс Крофорд и к Фанни, но готовность внимать ей была у них несравнима, ибо мисс Крофорд, которая уже повидала десятки великолепных домов и ко всем осталась равнодушна, теперь только делала вид, будто вежливо слушает, тогда как Фанни, которой все было почти столь же интересно, сколь ново, с непритворной серьезностью выслушивала все, что миссис Рашуот могла поведать о прошлом своего семейства, о его подъеме и величии, о королевских посещениях и свидетельствах преданности королю, и с радостью связывала эти события с уже известными ей из истории либо вызывала в воображении сцены былого.