Даниил Московский

Князь Даниил поднялся на курган, насыпанный у речного берега в незапамятные времена вятичскими старейшинами, окинул взглядом поле.

«Будто на рать собрались князья, — подумал он. — Все пришли с большими полками, обгородили станы свои надолбами да рогатками...»

Но кто с кем будет на этом поле ратоборствовать?

Выходило, что все против всех. Желания собравшихся здесь князей были настолько противоположными, что ни о каком единении не могло быть и речи!

Великий князь Андрей Александрович мечтал подмять под себя западные города, поднявшиеся за последние годы: Тверь, Москву, Переяславль.

Московский, тверской и переяславский князья хотели оборониться от великого князя и обессилить его, лишить подлинной великокняжеской власти.

А остальные удельные князья не желали ни того, ни другого. Им одно было любо: чтобы оставили в покое их глухоманные удельные берлоги. Как это говаривал на людях Василий Константинович Галицкий и Дмитровский, старейший из удельных князей? «Противоборствовали раньше Андрей со старшим братом своим Дмитрием — хорошо. Противоборствует нынче Андрей с младшим братом своим Даниилом, с племянником Иваном да с тверским родичем своим Михаилом — тоже неплохо. И у Андрея руки связаны, и у тех сильных князей. Возблагодарим Бога, братия, за милость его! До скончания века было б так! Новизна пагубна, за старину держаться надобно. Аминь...»

Ни к великому князю не пристанут удельные князья, ни к соперникам его!

Значит?.. Значит, дело всё в ханском после Неврюе!

А ханский посол забился, как медведь в берлогу, в свой белый шатёр и молчал. Принимал от всех подарки и опять молчал. Но если хорошенько подумать, то и по молчанию посла можно догадаться, с чем он приехал на Русь...

«Войско сильное есть за Неврюем? — прикидывал Даниил. — Как видно, нет сильного войска. В юртах больше тысячи-двух воинов не спрячешь. Значит? Значит, посол не воевать приехал. А если не воевать? Если не воевать, то мирить князей. Значит, можно поторговаться, война послу Неврюю не нужна...»

Так думал князь Даниил или не совсем так, кто знает? Но Михаилу и Ивану он советовал держаться перед ханским послом уверенно:

   — Андрей нас к суду перед ханским послом притянуть хочет, а мы ответно его неправды покажем! Ещё неизвестно, на чью пользу суд перед послом обернётся!

Шатёр посла Неврюя — просторный, выложенный пушистыми коврами — тоже был подобен ратному полю, на котором каждый из противников знал своё место.

Посередине шатра, на широком ложе, в шёлковых подушках, подпиравших его короткое, закутанное в полосатый халат туловище, половецкой каменной бабой застыл посол Олекса Неврюй. На круглом жёлтом лице не глаза — щёлочки, да и те прикрыты веками. Не поймёшь даже — то ли дремлет посол, то ли просто не желает глядеть на беспокойных русских князей.

Тихохонько сидят на резных стульчиках чернецы-миротворцы, владимирский епископ Семён да сарайский епископ Измайло. Оба иссохшие, неземные, отрешённые, на лицах — благостность, снисхождение к суетности мирских дел. Будто с иконы сошли — святые угодники по виду...

По правую руку от посла — великий князь Андрей Александрович и его первые служебники, Фёдор да Константин. Грозно хмурят брови, под кафтанами — неживые складки кольчуг, у пояса боевые мечи.

А по левую руку — Даниил Московский и Михаил Тверской. Стоят плечо в плечо, будто братья единокровные, оба молодые ещё, рослые, светловолосые, решительные, как поединщики перед боем. И Иван Переяславский возле них, на полшага лишь отстал. Но так оно точно бы и полагалось: ведь Иван среди них младший. На бледном лице Ивана отчаянная решимость человека, перешагнувшего через свой страх и готового на любой, даже безрассудный по смелости поступок. Даниил ещё не видел таким своего слабого племянника и порадовался. Хорошо защищать того, кто сам готов себя защитить, как сегодня Иван...

А поодаль от соперников, возле самого входа, молчаливая кучка удельных владетелей. Стоят тихо, почтительно, всем видом своим являя, что люди-де они малые, сторонние, как старшие князья решат, с тем и согласятся. Будто бы есть они в шатре, но будто бы и нет, столь смиренны...

На удельных князей никто и не смотрел. Все взгляды на Андрее, на Данииле, на Михаиле Тверском. Это они собрались спорить перед незрячим, окаменевшим Неврюем.

Андрей кричал, взмахивая кулаками, наматывал действительные и мнимые вины, звал Бога в свидетели и снова сыпал проклятиями, но крики его как бы проходили мимо ушей Даниила. Не в обличениях было дело. Вмешиваться в межкняжеские счёты ханскому послу недостойно, вот Неврюй и делает вид, будто дремлет. Серьёзно другое: ярлык хана Тохты на Переяславль. Но до ярлыка Андрей ещё не дошёл, приберегал на конец...

Даниил молча смотрел на разгневанного старшего брата. «Постарел братец, поусох... Клыки как у волка выперли... А злости-то, злости... Так бы и проглотил живьём... Да не проглотишь Москву, нет, уже не проглотишь... Костью поперёк горла встанет!..»

Рядом шумно дышал Михаил Ярославич Тверской, сжимал побелевшими пальцами рукоятку меча. Переступал с ноги на ногу Иван — присмиревший, растерянный. Ненадолго же хватило племяннику задора!

   — Но больше того вина Даниила и Михаила, что непокорны воле царя ордынского, к ярлыку со смирением не идут, но делают поперёк! — взвинтил голос до визга великий князь Андрей.

Посол Олекса Неврюй приподнял веки, уставился неживым давящим взглядом на московского и тверского князей. Что-то сейчас будет?

Даниил решительно шагнул вперёд, поклонился послу:

   — Велик и справедлив хан Тохта! Великий и справедливый не карает невиновных! Князь Андрей добыл ярлык неправдою, без наследника Ивана. Да выслушает хан другую сторону! Пусть рассудит в глаза, а не за глаза, как судят справедливые! А мы, покорные слуги великого хана, волю его исполним непрекословно!

   — Пусть великий хан допустит Ивана пред очи свои и рассудит правду! — поддержал союзника Михаил Тверской.

Так были сказаны слова, которыми Даниил надеялся разрушить замыслы великого князя Андрея, а если и не разрушить, то надолго отсрочить их исполнение. Путь в Орду не близкий, когда ещё вернётся оттуда Иван!

Понял это и великий князь Андрей. Вспылив окончательно, он потянул из ножен меч. Следом за ним обнажили мечи князья Фёдор и Константин, медленно двинулись на Даниила.

С поднятыми вверх крестами встали между противниками епископы Семён и Измайло:

   — Опомнитесь, князья! Грех смертный! Не бывало крови на съездах княжеских! Не берите кровь на душу свою!

   — Посторонись, отче! Твоё дело духовное! — выкрикивал Андрей, пытаясь оттолкнуть епископа Семена.

   — Опомнись, княже!

Посол Олекса Неврюй неприметно повёл указательным пальцем.

Ордынский сотник, до этого безучастно сидевший в углу, ударил плетью по медному кругу.

Из-за развешанных ковров, из-за сундуков, стоявших вдоль стен шатра, из-за откинутых позади посольского кресла полосатых пологов выскочили нукеры, скрутили локти князьям-соперникам, растащили их в стороны.

Удельные владетели качнулись было к выходу, но там тоже стояли татарские воины.

По знаку Неврюя нукеры отпустили князей и снова исчезли, будто растворились в стенах шатра.

Ханский посол заговорил тихо, почти шёпотом, но слова его, повторенные громогласным половчанином-толмачом, оглушали своей размеренной значительностью:

   — Ссора недостойна правителей, больших и малых... Обнажённый меч должен разить... Иначе меч покрывается позором... Тохта-хан справедлив и милостив... Он не будет наказывать князей за недостойную ссору... Дайте хану подарки сверх прошлых, и ссора будет прощена... Пусть князья слушают великого князя Андрея... Пусть князь Андрей не обижает их несправедливостью... Не послушавшие сего погибнут... Пусть князь Иван идёт в Орду, сам просит хана о своём княжестве... Я всё сказал...